Запад и концепция времени

Особое понимание времени в современном мире связано со становлением западноцентрической науки и мировоззрения. К времени относятся календарная система, техника синхронизации, восприятие прошлого, настоящего и будущего, а также отношение к Истории.

Всем очевидно, что сейчас доминирует временная система и календарное время, которые возникли в связи с европейским империализмом и были распространены через колониализм и мировую торговлю.1 Хотя антропологи давно интересовались, как понятия времени связаны с реализацией власти и структурированием политического и социального действия.2 И с позиции плюриверсума время не может восприниматься как нечто абстрактное, в качестве единой меры, обеспечивающей лишь хронологическую организацию событий. Вместо этого существует тесная связь между культурными идеями времени и политическими предпочтениями. Исторические примеры показывают, что понятие хронометража было напрямую связано с властью. В Китае, Древнем Риме, Империи Майя и др. исторических политических образованиях вводились календари. Даже в Европе до XVII века системы определения времени были связаны с институтами правления (монархиями).3

Нынешняя система регламента в западных демократиях также напрямую связана со временем.

Западный капитализм формировался с помощью логики основных терминов, синхронизированных операций и заработной платы, которые были определены единицами времени, а не непосредственно с точки зрения идеальной системы времени для наиболее продуктивной работы большинства населения земли. Эти единицы времени сейчас используются как средство контроля и дисциплины.

К ним относятся и временные пояса, которые субординируются по условному нулевому географическому меридиану, проходящему через ось пассажного инструмента Гринвичской обсерватории. Отсюда – понятие Среднего времени по Гринвичу (Greenwich Mean Time, GMT), или гринвичское время – среднее солнечное время меридиана, проходящего через прежнее место расположения Гринвичской королевской обсерватории около Лондона. Однако очевидно, что Великобритания не является центром временного отсчета ни с точки зрения географического положения, ни с позиции астрономической целесообразности (линия экватора для отчета при определенных обстоятельствах может считаться более удобной). Но поскольку в XIX веке Британия была глобальной империей, это позволило ей навязать свое видение остальному миру, обозначив, какие регионы являются важными, а какие ими не являются.

Как заявил британский астроном У. Х. М. Кристи в 1886 г.: «преимущество того, чтобы всемирный день совпадал с гражданским днем Гринвича, заключается в том, что смена даты в начале нового дня приходится на ночные часы по всей Европе, Африке и Азии. Это не влияет на ход рабочего дня (с 10 утра до 4 вечера) в любой важной стране, за исключением Новой Зеландии».4

Позже система времени на основе Гринвичского меридиана стала интегрироваться в структуру и дизайн компьютерных систем. Отныне все действия компьютера получают временную метку, и команды часто выполняются в определенной временной последовательности на основе этих временных меток. Отметки времени глобально синхронизированы с универсальным координированным времен (UTC) по шкале времени, поддерживаемой Международным бюро мер и весов (МБМВ). МБМВ определяет UTC, используя измерения, полученные от атомных часов, распределенных по всему земному шару. В результате, определение и распределение времени достигло беспрецедентного уровня четкости и точности – это еще одна культурная черта евроцентризма.5

Естественно, что другие культуры были основаны на иной логике. Еврейский зиманизм и христианское каноническое время определяются в сезонах, которые служат в качестве точек времени, а не отметок длительности. В период Эдо японские часы разделили день на шесть дневных часов и шесть ночных часов, и был создан прибор, чтобы определять эти сезонные колебания. Китайская система времени и индуистская Джотиш (астрология) привязываются к взаимодействию небесных циклов. До сих пор есть различие в Григорианском и Юлианском календарях – даже у православных народов из-за этого празднование Пасхи может попадать на разные дни – только русские и сербы используют в богослужении Юлианский календарь, тогда как остальные народы – Григорианский, который является и всемирным светским календарем. Кроме того, у мусульман и некоторых азиатских народов счет ведется по лунному, а не солнечному календарю.

Как показывает Он Барак, нынешнее использование западных стандартов времени по всему земному шару не было результатом осознанной дискуссии или подписания договора между лидерами разных стран. Это исключительно западное научное предпочтение, следствие колониализма, хотя в нем и есть след египетского чувства времени.6

Так, четкий, фиксированный и равномерный характер времени создает иллюзию будто оно аполитично, однако такие решения, как и куда поместить меридиан, до сих пор горячо оспариваются.7 Также ведутся дебаты и по другим вопроса, связанным с временем, например, – проблеме високосной секунды.

Дело в том, что европейское меньшинство просыпает любые сбои, вызванные високосной секундной, в то время как жители Азии должны бороться с ней, поскольку она попадает на начало утреннего бизнес-цикла.8

Этим вопросом с 2001 г. начал заниматься Международный союз электросвязи (МСЭ) в структуре ООН, однако при обсуждении США, Великобритания и Китай заняли разные позиции и по-своему их аргументировали.. Американцы беспокоились, что будут проходить сбои компьютерных систем, что потенциально может вызвать гибель людей (падение самолетов)9, британцы заволновались о потере статуса Гринвича10 и возможных последствиях для работы банков, а китайцы апеллировали к продолжению привязки времени к вращению Земли, поскольку солнечный день имеет важное значение для китайского народа.11

Что касается национальных праздников, включенных в календарь, здесь мы видим симбиоз культурных (религиозных) традиций и политических событий. Во всех странах они отличаются, хотя некоторые даты, признанные глобальными, празднуются повсеместно (например, Новый год 1 января). Политизация национальных праздников очевидна, когда мы будем рассматривать дни независимости, исторических сражений и побед, Неслучайно, в некоторых государствах в ходе реформ отменили некоторые праздники, посчитав их нецелесообразными, или ввели новые.

Но, помимо этого, во многих странах есть праздники, явно указывающие на аграрно-астрономические связи. Таковы праздник Дуаньу (праздник драконьих лодок) и Праздник середины осени в Китае, Холи или фестиваль красок в Индии, День Святого Патрика в Ирландии и т. п.

Все это свидетельствует о культурно-политическом многообразии, которое, несмотря на глобализацию, проявляется даже через календарные традиции.

Есть еще один немаловажный аспект, связанный с восприятием времени. В современном обществе доминирует точка зрения, что время существует отдельно от пространства. Эта идея получила распространение после признания теории Исаака Ньютона в качестве универсальной модели. Фридрих Георг Юнгер оценивал такое положение как крайне удручающее. «Ныне уже никто не обладает картиной мира в смысле мира, понятого как картина, и наши наглядные представления о мире весьма скудны. Время кажется нам более важным, чем пространство, и понятие времени, в соответствии с которым человек испытывает дефицит времени, подавляет все пространственные представления».12

Однако до эпохи Просвещения, а во многих традиционных обществах и сегодня, существовали убеждения, что одновременно может быть несколько времен. Кроме того, время (или времена) неразрывно связаны с пространством. Отсюда происходят мифологические сюжеты об особых местах, где один день равен земному году или где ход времени останавливается (либо идет быстрее). Сегодня такое «волшебное время» проецируется на различные культурно-исторические достопримечательности и особые места – ими могут быть и крупные мегаполисы (внутри которых различается ощущение времени), и так называемые аномальные зоны.

В целом, «время – объективно данная социальная категория мысли, производимая в обществах и, следовательно, по-разному определяемая в каждом из них. Социальное время обособлено и противопоставлено природному».13

Из-за подобных наблюдений американский антрополог и кросс-культурный исследователь Эдвард Холл предложил разделить общество на два типа культур, имеющих различное отношение ко времени. Монохронная культура переживает течение времени как линейную прогрессию событий. В ней прошлое понимается не в качестве категории «здесь», а «как мы сюда попали». В отличие от монохронной культуры, полихронная испытывает множество временных рамок. И «прошлое связано с понятием “здесь”, которое выражается по-разному для разных вещей».14

Поведение этих двух типов культур принципиально отличается. Монохроны, как правило, за определенный отрезок времени выполняют одну задачу. А полихроны обычно одновременно делают несколько дел сразу. Это не говорит о том, что один из типов выполняет поставленную задачу лучше или быстрее, просто отношение человека к требованиям и установкам различно. При этом в каждой стране доминирует какой-то тип культуры, хотя в монохронном обществе могут жить и полихроны, и наоборот.

Хорошо известно, что китайцы строят свои планы исходя из долгосрочного подхода. Так, государственная стратегия Китая или частные бизнес-инициативы, направленные на достижение какой-то цели, могут подразумевать десятилетия. В Индии существует похожая культура восприятия времени (что также связано с индуистским мировоззрением, согласно которому человек заключен в цикл перерождений). Иностранцы, которые побывали в Индии, могут отметить, что несмотря на технологические достижения, связанные с логистикой (такие, как самая высокая плотность железных дорог в мире), при передвижении очень сложно заранее рассчитывать время прибытия в конечный пункт. Переняв у британских колонизаторов внешнюю оболочку, индийцы остались верны своей культуре, где минуты и часы мало что значат. Пословица «время – деньги» явно не относится к этому народу.

Другие народы ориентированы на получение скорейшего результата, поэтому, когда встречаются представители противоположных взглядов (краткосрочность и долгосрочность), между ними может возникнуть непонимание по поводу перспектив будущего.

Пример с русскими и белорусами также показывает, как две родственные этнические общности могут резко отличаться друг от друга по критериям времени. «В некотором смысле русский народ живет в ощущении времени как вечности, в которой он будет “всегда” <…> Белорусы не живут в гарантированной “вечности” и вынуждены жить рывками и расчетом».15

История как зафиксированное время также важна в решении политических вопросов, которые могут иметь дальновидную стратегию. Многочисленные факты свидетельствовали, что ряд государств намеренно искажали исторические события в политических целях. При этом механизмы фальсификации были довольно изощренными и действенными.

Например, тройка ученых – Джеймс Харди (бывший декан Государственного Университета Луизианы, профессор истории), Леонард Хохберг (профессор того же университета, основавший вместе с Джорджем Фридманом Центр геополитических исследований на базе этого Университета, а после центр Stratfor) и Джеффри Слоан (Университет Ридинга, Великобритания) – в публикации «Выиграть войну, потерять мир», посвященной геополитическим перипетиям Европы и США, пишут, что «победа в Холодной войне, несомненно, являлась триумфом (классического) либерального и цивилизованного образа жизни над фашизмом»16. Речь идет не только о Германии, Италии и их союзниках, в том числе Японии, но и о Советском Союзе. Так, распад СССР характеризуется как «поражение фашизма советского стиля, что привело и к временной потере марксистской идеологией своей репутации». Кроме такой интерпретации истории, этот коллектив авторов поднимает и проблематику нынешнего времени. Например, ШОС они приписывают две основные характеристики: 1) все государства, входящие в эту организацию, кроме Индии, являются фашистскими или авторитарными; 2) им не нравится политика Запада в отношении торговли, финансов, интеллектуальной собственности и прав человека.

Получается, что по версии этих заангажированных профессоров с 1917 г. СССР и ее народы были фашистскими, а теперь таковой является Россия. При этом англосаксонские профессора стыдливо умалчивают, что при фашизме отсутствует многопартийность (для ШОС это характерно только для Китая) и свободная пресса, которая в России, например, нередко финансируется из Лондона и Вашингтона и не стесняется в подборе выражений в отношении первых лиц государства и российской истории.17

Не случайно, в 2014 г. в России был принят Федеральный закон, направленный на противодействие попыткам посягательства на историческую память в отношении событий, имевших место в период Второй мировой войны.

Что касается будущего, это тоже весьма принципиальный момент. Либерализм основан на идее постоянного прогресса, эволюции и лучшего будущего. Это объединяет капитализм и марксизм, которые видят в прошлом лишь недостаточно развитые общества, идеи и технологии. Это парадигма линейного времени, которая постоянно обновляется в своей критике прошлого. При этом вся фокусировка практически сосредоточена на настоящем.

Есть иная точка зрения, которую наиболее четко выразил немецкий мыслитель Артур Мёллер ван ден Брук. Он отмечал, что «консерватор – это тот человек, который отказывается верить в то, что цель нашей жизни заключена в коротком промежутке времени… Он видит, что люди рождаются в определенные эпохи и что мы только продолжаем то, что начали другие, а те, кто будут после, продолжат начатое нами. Он видит, что отдельные личности исчезают во времени, тогда как Целое остается… Он признает власть, которая связывает прошлое с будущим».18 В этой фразе отражается как идея преемственности, так и принцип социального холизма и ощущение вечности. При этом данный пассаж является достаточно актуальным и сто лет спустя. Разве не говорят экологи о необходимости сохранения окружающей среды для будущих поколений? Многочисленные правоведы также взывают к справедливости, указывая на ограниченность природных ресурсов и необходимость ограничения алчности отдельных людей, групп и институтов. Отфрид Хёффе пишет о возмещающей (исправительной) справедливости – «индивид ли, группа или поколение – всякий, кто забирает что–либо из совместной собственности, тот обязан вернуть что-то равноценное. И подобно родителям, стремящимся оставить своим детям как можно большее наследство, так и более щедрое поколение по возможности оставляет следующему per saldo более богатую Землю».19

Однако практика политического либерализма одновременно не извлекает уроков из прошлого и не проектирует будущее с позиции вечности. Это можно обнаружить и в безжалостной эксплуатации природных ресурсов, и в деятельности экономических институтов, разрушительной налоговой, социальной и образовательной политике большинства стран Запада.

Парадоксальным образом возможность улучшения будущего уже сейчас лежит в консервативной политике, так как она проявляет реальную заботу о будущих поколениях. А знаменитый тезис Артура Мёллера ван ден Брука о том, что вечность находится на стороне консерватора, можно дополнить его не менее важной мыслью о том, что консерватор создает ценности, а не только оберегает их.20 Поэтому разработка новой политической теории на основе консервативных идей является тем ответом, который пытаются найти многие политики и интеллектуалы, ощущающие бесперспективность дальнейшего следования либеральной повестке.

Подробнее по теме см. книгу Ordo Pluriversalis. Возрождение многополярного мироустройства.