Историк, который видит будущее

Питер Турчин, один из мировых экспертов по изучению сосновых жуков (и, возможно, также по изучению людей), неохотно принял меня этим летом в кампусе университета Коннектикут в Сторрсе, где он преподает. Как и многие во время пандемии, он предпочел ограничить свои контакты с людьми. Он также выразил сомнение, что контакты между людьми имеют большую ценность, когда его математические модели уже сказали все, что мне нужно было знать.

Но в этот раз ему пришлось покинуть свой офис. «Вот одна из примет того, что я русский: я не могу думать, сидя. Я должен пойти прогуляться» – сказал он мне. Никто из нас почти не видел людей с тех пор, как из-за пандемии страна оказалась закрыта несколько месяцев назад. В кампусе было тихо. «Неделю назад обстановка здесь даже больше напоминала последствия взрыва нейтронной бомбы», – сказал Турчин. По его словам, на территории кампуса робко селились животные: белки, сурки, олени и даже редкие краснохвостые ястребы. Во время нашей прогулки садовники и несколько детей на скейтбордах были единственными людьми в поле зрения.

2020 год был благоприятным для Турчина. По тем же причинам, он стал адом для всех нас. Пожары в городах, политики, поддерживающие насилие, рост числа убийств. Для обычного американца всё это видится как приближение апокалипсиса. Для Турчина же является доказательством того, что его модели, которые включают данные за последние десять тысячь лет истории человечества, работают. В течение десятилетия он предупреждал, что несколько ключевых социальных и политических тенденций предвещают «эпоху вражды», гражданских беспорядков и войн – более масштабных, чем испытали многие американцы.

В 2010 году он предсказал, что общественные волнения станут серьезными примерно к 2020 году: и они не прекратятся, пока нынешние социальные и политические тенденции не изменятся. Хаос на уровне конца 1960-х годов – начала 1970-х годов покажется нам лучшим сценарием. А худшим – тотальная гражданская война.

По его словам, фундаментальные проблемы нынешних социальных недугов имеют три источника. Во-первых, раздутый «элитный класс» и недостаточное для удовлетворения его запросов количество элитных рабочих мест. Во-вторых, снижение уровня жизни среди населения в целом. Наконец, правительство, которое не может справиться с своими финансовыми обязательствами. Изобретённые Турчиным модели, которые отслеживают эти факторы в различных человеческих обществах на всём протяжении истории, слишком сложны, чтобы их можно было объяснить в нетехнической публикации. Но они произвели впечатление на авторов нетехнических публикаций и заставили сравнить Турчина с другими авторами «мегаисторий», такими как Джаред Даймонд и Юваль Ноа Харари. Обозреватель New York Times Росс Даутат однажды счел историческое моделирование Турчина неубедительным, но 2020 год заставил его поверить: «На этом этапе я чувствую, что нужно уделять ему побольше внимания» – недавно признался Даутат в подкасте.

Даймонд и Харари стремились описать историю человечества. Турчин рассматривает далёкое научно-фантастическое будущее. В своей самой известной книге «Война, мир и война» (2006) он сравнивает себя с Хари Селдоном, «независимым математиком» из серии романов «Основание» Айзека Азимова, который может предсказывать взлет и падение империй. Турчин считает, что в этих данных за 10 000 лет он обнаружил железные законы, которые диктуют судьбы человеческих обществ.

По его словам, судьба нашего собственного общества не будет счастливой – по крайней мере, в ближайшем будущем. «Слишком поздно», – сказал он мне, когда мы проезжали Озеро Миррор, которое на сайте «Коннектикутского университета» описывается как излюбленное место для студентов. Проблемы глубокие и структурные – не те проблемы, которые утомительный процесс демократических изменений может решить своевременно, предотвратив хаос. Турчин сравнивает Америку с огромным кораблем, направляющимся прямо к айсбергу: «Если вы постоянно обсуждаете с командой, в какую сторону повернуть, вы так и не измените курс и столкнетесь с айсбергом». Последние 10 лет ведутся дискуссии. И тот тошнотворный хруст, который вы сейчас слышите (скручивание стали, треск заклепок), – это звук столкновения корабля с айсбергом.

«Нам почти гарантированы» пять адских лет», – предсказывает Турчин. Вероятно, даже десятилетие – или больше. По его словам, проблема в том, что таких людей, как я, слишком много. «Вы правящий класс», – сказал он с не большей злобой, чем если бы сообщил мне, что у меня каштановые волосы или что мой iPhone немного новее, чем у него. Из трех факторов, вызывающих социальное насилие, Турчин наиболее сильно подчеркивает «перепроизводство элиты» – тенденцию правящих классов общества расти быстрее, чем количество должностей, которые представители этих классов должны заполнить. Один из способов роста правящего класса – биологический: подумайте о Саудовской Аравии, где принцы и принцессы рождаются быстрее, чем для них могут быть созданы королевские «должности».

В США элиты перепроизводят себя за счет экономической и образовательной восходящей мобильности: все больше и больше людей становятся богатыми и все больше и больше получают образование. Ни то, ни другое само по себе не звучит плохо. Разве мы не хотим, чтобы все были богатыми и образованными? Проблемы начинаются, когда деньги и дипломы Гарварда приобретают значение королевских титулов в Саудовской Аравии. Если они есть у многих людей, но только у некоторых есть реальная власть, то те, у кого нет власти, в конечном итоге восстают против тех, у кого она есть.

Турчин сказал мне, что в США все больше и больше претендентов борются за одну работу в престижной юридической фирме, или в влиятельной правительственной синекуре, или (здесь почувствовалось что-то личное) в национальном журнале. Турчин заметив (возможно, увидев дыры в моей футболке), что человек может быть частью идеологической элиты, а не экономической. Сам он не считает себя членом ни того, ни другого сообщества. «Профессор получает максимум несколько сотен студентов», – сказал он мне. – «Вы получаете сотни тысяч долларов». Элитные должности не возникают так быстро, как элиты. В Сенате по-прежнему всего 100 мест, но больше людей, чем когда-либо, имеют достаточно денег или ученых степеней, чтобы считать, что именно они должны управлять страной. «Сейчас сложилась ситуация, когда за ту же должность борется гораздо больше представителей элит, и некоторые из них обратятся в контрэлиты», – сказал Турчин.

Дональд Трамп, например, может показаться выходцем из элиты (богатый отец, ученая степень Уортона), но трампизм – это движение контрэлиты. В его правительстве полно квалифицированных, но безызвестных людей, которых не допускали в предыдущие администрации – иногда по уважительным причинам, а иногда потому, что в учреждении «Гротон-Йельского университета» просто не было вакансий. Бывший советник Трампа и главный стратег Стив Бэннон, по словам Турчина, является «образцовым примером» контрэлиты. Он вырос из рабочего класса, учился в «Гарвардской школе бизнеса» и разбогател, работая инвестиционным банкиром и имея небольшую долю в правах на синдикацию Seinfeld. Ничего из этого не привело к политической власти, пока он не объединился с простыми людьми. «Он был контрэлитой, которая использовала Трампа для того, чтобы вернуть власть белым рабочим», – сказал Турчин.

Перепроизводство элиты порождает контрэлиты, а контрэлиты ищут союзников среди простых людей. Если уровень жизни простолюдинов снижается (не по сравнению с элитой, а по сравнению с тем, что у них было раньше) – они соглашаются на предложения контрэлит. Жизнь простолюдинов становится хуже – и те немногие, кто пытается залезть в «элитную спасательную шлюпку», сбрасываются обратно в воду теми, кто уже находится на борту. Последним «спусковым крючком» надвигающегося краха, по словам Турчина, как правило, является банкротство государства. В какой-то момент возрастающая потребность в безопасности становится слишком дорогостоящей. Элиты должны умиротворять несчастных граждан подачками и подарками, а когда они заканчиваются, приходится охранять инакомыслие и притеснять людей. В конце концов, государство исчерпывает все краткосрочные решения – и то, что до сих пор было целостной цивилизацией, распадается.

Прогнозы Турчина было бы легче отклонить как теоретические выкладки, если бы распад не происходил прямо сейчас, примерно так, как предсказывал «провидец из Сторрса» 10 лет назад. Если следующие 10 лет будут такими же тревожными, как он говорит, его идеи должны быть учтены историками и социологами – при условии, конечно, что есть еще университеты, которые могут нанять таких людей.

***

Турчин родился в 1957 году в Обнинске (Россия), городе, построенном советским государством как рай для исследователей, где ученые могли творить и жить вместе. Его отец Валентин был физиком и политическим диссидентом, а мать Татьяна получила образование геолога. Они переехали в Москву, когда ему было 7 лет, а в 1978 году бежали в Нью-Йорк как политические беженцы. Там они быстро нашли сообщество, говорящее на их родном языке – научном. Валентин преподавал в «Городском университете Нью-Йорка», а Питер изучал биологию в Нью-Йоркском университете и получил докторскую степень по зоологии от в университете Дьюка.

Турчин написал диссертацию о мексиканском бобовом жуке: симпатичном, похожем на божью коровку вредителе, который питается бобовыми в районах между США и Гватемалой. Когда Турчин начал свои исследования в начале 1980-х годов, экология уже перенимала достижения из некоторых других областей науки. Старый способ изучения жуков заключался в том, чтобы собрать и описать их: сосчитать их ноги, измерить живот и приколоть их к кускам ДСП для дальнейшего использования. Посетите музей естествознания в Лондоне: в старых кладовых все еще можно увидеть полки с колокольными колпаками и ящиками с образцами. В 70-х годах австралийский физик Роберт Мэй обратил свое внимание на экологию и помог преобразовать её в математическую науку, инструменты которой включают суперкомпьютеры, сети для бабочек и бутылочные ловушки. Тем не менее, Турчин сказал мне, что в первые дни своей карьеры «большинство экологов все еще имели математически фобии».

Турчин действительно проводил полевые исследования, но он внес свой вклад в экологию, собирая и используя данные для моделирования динамики популяций – например, выясняя, почему популяция соснового жука может захватить лес или почему эта же популяция может уменьшиться. Он также работал с молью, полевками и леммингами.

В конце 90-х годов случилась катастрофа: Турчин понял, что знает все, что когда‑либо хотел знать о жуках. Он сравнивает себя с Томазиной Коверли, девочкой‑гением в пьесе Тома Стоппарда «Аркадия», которая одержима жизненными циклами куропатки и других существ вокруг своего загородного дома в Дербишире. Персонаж Стоппарда имел тот недостаток, что жил за полтора века до развития теории хаоса. «Она опустила руки, потому что это было слишком сложно, – сказал Турчин. – Я опустил руки, потому что решил проблему».

Турчин опубликовал последнюю монографию под названием «Комплексная динамика популяций: теоретический/эмпирический синтез» (2003), а затем сообщил своим коллегам из «Коннектикутского Университета» новость о том, что он будет изучать перманентные законы для этой сферы, хотя будет продолжать получать зарплату в качестве контрактного профессора своей кафедры. (Он больше не получает прибавки, но он сказал мне, что уже «находится на комфортном уровне, и вовсе не испытывает недостатка в деньгах».) «Обычно кризис среднего возраста означает, что вы разводитесь со своей старой женой и женитесь на выпускнице», – сказал Турчин. «Я развелся со старой наукой и женился на новой».

Прогнозы Турчина было бы легче отклонить как теоретические выкладки, если бы они не реализовывались сейчас – примерно так, как он предсказывал 10 лет назад.

Одна из его последних работ появилась в журнале Oikos. «Есть ли у популяционной экологии общие законы?» – поставил вопрос Турчин. Большинство экологов сказали нет: популяции имеют свою динамику, и каждая ситуация индивидуальна. Сосновые жуки размножаются, выходят из-под контроля и опустошают лес из-за особенностей самих сосновых жуков; но это не означает, что популяции комаров или клещей будут расти и исчезать в соответствии с одним и тем же ритмом. Турчин предположил, что «есть несколько очень общих законоподобных положений», которые можно применить к экологии. После долгого периода сбора и каталогизации у экологии появилось достаточно данных, чтобы описать эти универсальные законы – и перестать притворяться, будто у каждого вида есть свои особенности. «Экологи знают эти законы и должны называть их законами», – сказал он. Турчин предположил, например, что популяции организмов растут или сокращаются экспоненциально, а не линейно. Вот почему, если вы купите двух морских свинок, у вас скоро будет не просто еще несколько морских свинок, а целый выводок, а потом и, простите, «свинарник», полный этих кишащих существ (до тех пор, пока вы продолжите их кормить). Этот закон достаточно прост, чтобы его мог понять школьник-математик, и он описывает судьбу всего: от клещей – до скворцов и верблюдов. Законы, которые Турчин применил к экологии, и его настойчивое требование называть их законами, вызвали в своё время вежливое недоумение. Теперь они цитируются в учебниках.

Продолжение следует.