Юлиус Эвола — наш современник

Юлиус Эвола остаётся одним из самых востребованных и переводимых на русский язык мыслителей XX столетия, причём его популярность растёт с каждым годом. Если в 1990-е годы в России вышли едва ли три — четыре его книги, то с 2005 года по наши дни — не менее 27 книг и сборников статей [1], и этот поток не иссякает, причём качество современных переводов обычно достаточно сносное. Разве что Эрнст Юнгер может конкурировать со своим итальянским корреспондентом по этим показателям [2].

Реже пишут об Эволе академические исследователи: назовём не очень удачные попытки о. А. Задорнова, К.А. Юдина, М.А. Бандурина, Г.А. Бутузова, Я.А. Бутакова, гораздо более приличную монографию Д.С. Моисеева и переводные работы иностранных исследователей — Томаса Хансена (Хакля) и Даниэля Колоня [3], а также ряд статей Алена де Бенуа. В Италии монографии, посвящённые Эволе и эволаизму, также выходят одна за другой (только в 2021 году — целых две концептуальные книги). Благодаря этим обстоятельствам сейчас Эвола является одним из самых изученных мыслителей (сам он отвергал определение «философ»), и, тем не менее, исследования его жизни и идей часто уходят в «мелочеведение», рассыпаются на анализ тысяч его произведений. Новая книга Александра Дугина «Юлиус Эвола. Политический традиционализм» призвана исправить этот перекос и переосмыслить с позиций предельных философских категорий мир идей итальянского барона.

Часть глав новой книги является ранее написанными и ныне отредактированными работами А.Г. Дугина: «Языческий империалист» (1990), «Юлиус Эвола и русский традиционализм» (1995), «Магический путь интенсивности» (1996), «Опыт разрыва» (1999), «Традиция против постсовременного мира» (2011), «Наблюдатель. Абстракция как инициатическое искусство» (2012), «Последний рыцарь римского Логоса» (2016)… Другие главы написаны заново, но вся книга вместе составляет органичное целое. Едва ли, впрочем, её содержание отображает подзаголовок «Политический традиционализм»: так называется лишь одна из последних глав труда А.Г. Дугина, всего же социально-политическим вопросам уделено, пожалуй, менее четверти всей книги. Три четверти её — о том, что первично, что было важнейшим для самого барона и остаётся осью его наследия: о метафизике и антропологии, об Абсолюте и человеке. Социально-политические выводы из первопринципов эволаистской философии вытекают достаточно логично, но неизменно остаются вторичными по своей значимости.

Между тем значительный сегмент «академических» исследователей философии откровенно боится изучать роскошное интеллектуальное наследие барона и тем самым обделяет самих себя, обрекает себя на прозябание на отшибе магистральной и фундаментальной мысли XX века. Мимо их внимания прошла тенденция, которую отмечает Александр Дугин: «Через какое-то время станет нормой говорить о Гитлере и Муссолини как о сомнительных политических деятелях, живших в эпоху Эволы и Хайдеггера» (с. 323). Вот почему сегодня так важен откровенный философский разговор об Эволе как вечно живом классике и современнике, нашем собеседнике, гениальность и приверженность Традиции которого не исключала его личных субъективных пристрастий, ошибок и частных мнений, для отсеивания которых необходимо крайне тщательное и ответственное изучение его мысли. Безусловно, книга Александра Дугина является крайне необходимым началом для такого разговора.

Через всю книгу красной нитью проходит несколько «сквозных» тем. Прежде всего, речь идёт об антропологии Эволы, как раннего периода его «идеалистических» сочинений в духе радикального гегельянства, так и классического традиционалистского этапа. Обособленный, «дифференцированный» человек, отстранённый и в то же время вовлечённый в деятельность Наблюдатель, «денди Норда» — эта странная фигура, стоящая в центре «магического идеализма» Эволы — интерпретируется Александром Дугиным в свете концепции смены парадигм Традиции, Модерна и Постмодерна, позволяющих выявить неизменную фигуру Радикального Субъекта. Как только этот тезис сформулирован, становится ясным очень многое в философии Эволы, что доселе оставалось спорным, например, соотношение его юношеских работ по дадаизму и абстрактному искусству, последующих книг о магическом индивидуализме и работы в группе «Ур» и трудов периода расцвета и заката творчества барона, в особенности наиболее непонятой из них — «Оседлать тигра». Между первой и последней точками этого пути — свыше полувека жизни и поисков Эволы, поисков, увенчавшихся обретением венца особого рода.

Следует решительно предостеречь увлекающихся людей от того, чтобы изучать книгу Александра Дугина или сочинения самого Эволы «с конца», с политики и воинственных призывов или, к примеру, со специальных трудов об альпинизме или алхимии, тантризме, буддизме или даосизме. Главное у барона — антропология, феноменология человека, корректная интерпретация места человека в космосе. Только поняв, что такое «абсолютный индивид», «маг и герой», «дифференцированный человек», «человек среди руин», «всадник на тигре», осознав «разрыв уровня» как базовое дуалистическое переживание реальности, можно подступиться к конкретным общественно значимым выводам, которые Эвола делал из этого фундаментального феноменологического опыта боли и отчуждения (делал, кстати, не всегда корректно и не всегда единственно возможным способом). В любом случае, новым исследователям настоятельно рекомендуется глубоко продумать и пережить такие главы из книги Дугина, как «Наблюдатель», «Философская поэма о Радикальном Субъекте», «Опыт разрыва» и особенно «Тигр» (ввиду удручающе частых ошибок в понимании эволаистской стратегии «оседлания тигра»).

Другой лейтмотив книги — восприятие Эволой истории человечества и отдельных цивилизаций, его достижения и просчёты относительно этапов их деградации (Александр Дугин вслед за Аленом Соралем подчёркивает ублюдочное, люмпенское происхождение либеральной буржуазии как антагониста традиционного третьего сословия крестьян и городских ремесленников). В этом свете интерпретируются и такие спорные труды барона, как «Метафизика пола» и работы о тантре, дискуссии между сторонниками путей правой и левой руки, споры о матриархате и зависимость Эволы от проблематичных теорий Иоганна Бахофена и Германа Вирта и т. д.

Александр Дугин уделяет особое внимание месту традиционализма Эволы как одной из нескольких разновидностей Четвёртой политической теории и традиционалистской метафизикой вообще, наряду с генонизмом, различными христианскими версиями традиционализма и проч. — работа, которой не так давно занимался американский евразиец Мэтью Хаймбах [4]. Это — тема нескольких заключительных, «политических» глав книги Дугина, объясняющих парадоксальное сочетание в Эволе и эволаистах элементов крайне левых, даже анархических идеологий с принципиально традиционалистским, «правым» идеалом сакральной монархии, теократии и сословно-варнового строя. Страницы о сокрытом, «спящем» монархе, об удалении и возвращении чаши Грааля и копья Лонгина, о православной гетимасии — «троне уготованном» определённо являются одними из важнейших во всей книге. Но и здесь учение о Царе Мира интерпретируется фундаментально философски, в свете традиционной аристотелевско-христианской антропологии и космологии и учения об активном интеллекте. Миф о Граале и о Возвращении Монарха, до времени якобы слабого и «не живущего», ключевой для буквально всех ведущих традиционалистов, обретает в таком освещении необходимые пропорции и своё законное и точное место.

Особняком во всей книге Александра Дугина стоит глава «Алхимия как более чем точная наука». Отталкиваясь от «Герметической Традиции» Эволы и сопоставляя её с основами физики Аристотеля, автор определяет неочевидное и парадоксальное место алхимии среди традиционных наук о природе, её специфические «органические» методы работы со стихиями и «неорганическими» металлами и минералами. То, что на первый взгляд кажется гномьей «физикой ада», на деле оказывается обнаружением божественного Духа в мнимо мёртвых формах жизни, его бережным проращиванием и возвращением к Единому источнику всего: «Алхимик, осознанно погружаясь в Преисподнюю, вступая в “работу в чёрном”, нацелен на то, чтобы освободить душу, оказавшуюся в цепкой хватке материи, небытия, спасти её, облагородить, взрастить и наставить на путь небесного восхождения через последовательные стадии “работы в белом” и “работы в красном”. <…> Свет Единого переливается из Чаши, нисходит в Ум и Душу, а оттуда в телесный мир стихий и, наконец, в зону инфернального огня, в геенну. Оттуда и следует начинать обратный путь алхимического восхождения» (с. 165). Предельно резкий пафос этой главы, направленный против галилеево-ньютоновской физики Модерна, отсылает к другой недавно вышедшей книге А.Г. Дугина «Интернальные онтологии», заслуживающей отдельного разговора.

Новый труд Александра Дугина ставит вопросы о Юлиусе Эволе и его значении более широко и глубоко, чем доселе выходившие исследования, но не всегда даёт на них окончательные ответы, приглашая читателей к самостоятельным размышлениям и определениям жизненных ориентаций. К примеру, вопрос о причинах упорного отказа Эволы от принятия христианства, которое он, по словам Дугина, толковал «искажённо, подчас карикатурно» (с. 318) даже в период его максимальной лояльности к церкви в конце 30-х годов заслуживает гораздо более подробного изучения с перспективой выхода на некоторые «предельные» вопросы, которые могут открыть новые горизонты религиозной феноменологии. Подступы к этой проблеме предпринимал уже в 1978 году Д. Колонь; ещё более принципиальные замечания об отношении Эволы к христианству и их своеобразном союзе против неоязыческой угрозы неоднократно приходилось высказывать и нам [5]. Данная тема никак не может считаться исчерпанной и объяснённой до конца, хотя следующий вывод Александра Дугина (с примечательной ссылкой на Владимира Карпца — одного из первых переводчиков барона) служит отличным императивом: «Его [Эволы] антихристианство, объяснимое отчасти средой и культурным контекстом, следует решительно отбросить. А восстание против современного мира, наоборот, принять. И сделать своей судьбой» (с. 331).

Точно так же, на наш взгляд, подлежит критической переоценке жёсткий дуалистический аполлонизм Эволы, когда «режим диурна» заставлял барона категорически отрицать львиную долю аутентичных традиций народов мира и отвергать женское начало с такой яростью, которая заставляет видеть в этом нечто не вполне здоровое. Во всяком случае, для православного «дионисизма» с его культом Софии Премудрости Божией и центральной фигурой Богородицы воинствующая маскулинность эволаизма не может восприниматься как «единственно верный» извод традиционализма — поля метафизики куда более широкого. В любом случае, здравая имманентная критика Эволы изнутри его собственных категорий мысли, изнутри самого традиционализма обещает превратиться в захватывающее интеллектуальное путешествие, способствующее личному перерождению тех, кто решится на такой шаг.

И всё-таки самое главное в книге Александра Дугина заключается в том, что она даёт метод, который можно применять к самым разнообразным исследованиям Эволы в дальнейшем. А.Г. Дугин сделал очень много для сравнительного рассмотрения философии Эволы, помещая её в контекст то Аристотеля, Плотина и Прокла, то суфийской и исмаилитской мысли, то зороастризма и старообрядческого толка бегунов, то немецкого романтизма Новалиса, то феноменологии Брентано и Гуссерля. Несомненно, этот ряд можно продолжать, пользуясь тем же методом. При чтении книги мы неоднократно обращали внимание на то, что целые пассажи о метафизике Эволы могут быть прямо и буквально сопоставлены, к примеру, с лучшими достижениями английских традиционалистов (к примеру, учение о завесе, артуровская мифология и проч.) или, ещё лучше, русских классических философов, прежде всего, о. Павла Флоренского, Алексея Лосева и Льва Карсавина, с их пониманием вечности и вертикального времени, метафизики прерывности, сакральности царства, нисхождения во мрак ада и возврата (эпистрофе) оттуда. Итальянские традиционалисты 1980–90-х годов Каттабиани и Дзолла уже прочитали по-эволаистски некоторые сочинения Флоренского, но это только начало. Истолковать карсавинскую «Поэму о смерти» по-эволаистски — вот, к примеру, задача, достойная нашего времени. Если мы хотим живой, активной и в то же время глубоко традиционной русской философии в XXI веке, то это придётся сделать. Тем же «философоведам», которые добровольно оставили себя у обочины эволаистского тренда, остаётся только презрительно посочувствовать. Им останется неведомо «великое возвращение к немеркнущему свету вечности и истины, наше эпистрофе» (с. 175), о котором говорит Александр Дугин. Или, говоря словами недавно ушедшего современного поэта: «Барон Эвола, подан экипаж. / Мы ждём. Пора Вам возвратиться».

Примечания:

[1] Эвола Ю. Оседлать тигра. СПб., 2005; Эвола Ю. Люди и руины; Критика фашизма: взгляд справа; Ориентации. М., 2007; Эвола Ю. «Рабочий» в творчестве Эрнста Юнгера. СПб., 2005; Эвола Ю. Метафизика войны. Тамбов, 2008; Эвола Ю. Лук и булава. СПб., 2009; Эвола Ю. Традиция и Европа. Тамбов, 2009; Эвола Ю. Империя Солнца. Тамбов, 2010; Эвола Ю., Шуон Ф., Генон Р. Касты и расы. Тамбов, 2010; Кумарасвами А., Шуон Ф., Эвола Ю., Генон Р. Свет и тени. Тамбов, 2012; Эвола Ю. Абстрактное искусство. М., 2012; Эвола Ю. Герметическая Традиция. Воронеж, 2015; Эвола Ю. Размышления о вершинах. Тамбов, 2016; Эвола Ю. Восстание против современного мира. М., 2016; Эвола Ю. Учение о пробуждении. Очерк буддийской аскезы. СПб., 2016; Эвола Ю. Путь киновари. Тамбов, 2018; Эвола Ю. Мистерия Грааля. Воронеж, 2018; Понсен Л., Малински Э., Эвола Ю. Оккультная война. М., 2018; Эвола Ю., группа «Ур». Введение в магию. Т. 1. Тамбов, 2019; Эвола Ю. Даосизм. М., 2020; Эвола Ю. Личина и лик современного спиритуализма. М., 2020; Эвола Ю. Политические статьи. М., 2021; Эвола Ю. Поиски. Люди и проблемы. М., 2022; Эвола Ю. Запад и Восток. Тамбов, 2022; Эвола Ю., группа «Ур». Введение в магию. Т. 2. Тамбов, 2022; Эвола Ю. Очерки о магическом индивидуализме. СПб., 2022; Эвола Ю. Феноменология абсолютного индивидуума. СПб., 2023 (в печати); Эвола Ю. Миф крови. М., 2023.

[2] Письмо Юлиуса Эволы Эрнсту Юнгеру / пер. с нем. и предисл. М.В. Медоварова. 27.12.2022. katehon.com

[3] Бутаков Я.А. Природа и предназначение иерархии и аристократизма в социальной философии И.А. Ильина и Ю. Эволы // Консерватизм в России и Западной Европе: сборник научных работ / отв. ред. А.Ю. Минаков. Воронеж, 2005. С. 203–211; Колонь Д. Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство. М., 2010; Хансен Т. Политические устремления Юлиуса Эволы. М. — Воронеж, 2010; Моисеев Д.С. Политическая доктрина Юлиуса Эволы в контексте «консервативной революции» в Германии. М. — Екатеринбург, 2021.

[4] Хаймбах М. Америка нуждается в революции: диалог между Честертоном и Эволой. 18.03.2017. rossia3.ru

[5] Медоваров М.В. Неоязычество и религиозные устремления Юлиуса Эволы в сравнительно-историческом аспекте // Интертрадиционал. Международный альманах Традиции и Революции. Вып. 2. К., 2011. С. 234–255; Медоваров М.В. Юлиус Эвола между христианством и неоспиритуализмом // Соловьёвские исследования. 2021. № 1(69). С. 164–180.