Три столпа евразийства

Следует начать с того, что определить: что такое «евразийство», то есть какие ценности должен разделять человек, чтобы сказать: «Здравствуйте! Я — евразиец», и нести эту светлую мысль народу. Мне кажется (это мое частное мнение, но оно выстрадано, подкреплено большой аналитической работой), что человек, называющий себя евразийцем, должен разделять три утверждения.

Россия — цивилизация

Первое утверждение и самое главное — Россия это самостоятельная, самобытная цивилизация. Данное утверждение — ось, вокруг которой должна строиться всякая консервативная мысль, абсолютно вся, а не только евразийская. Что оно нам дает? Во‑первых, мы понимаем, что мир не глобален, не един, не однороден. Мир состоит из множества цивилизаций, каждая из которых не сводима друг к другу. То есть китайская, индийская, европейская, американская, русская — все эти цивилизации равнозначны.

Кажется, что это простая, обыденная мысль, но я предлагаю заострить на ней внимание. Если мы посмотрим на мейнстрим, господствующий сейчас, что мы увидим? Есть некоторый западный путь развития: существуют страны первого мира, второго, третьего. И хорошо бы всем быть, как Запад, следуя заданному пути, то есть быть странами первого мира. Даже если отбросить практическую сторону этого вопроса, отбросить то, что эта риторика призвана скрыть — колоссальное неравенство между странами, чудовищный разрыв, расизм, если угодно, — то очевидно, что в самой постановке вопроса есть некоторая ошибка, некоторый изъян: деление стран на перво- второ- и третьесортные.

Цивилизационный подход говорит о том, что все цивилизации — именно цивилизация, а не страна и не государство при таком подходе является субъектом мировой политики — равноценны и не сводимы друг к другу. Цивилизация иногда равна стране и государству, как в случае с Россией на некоторых этапах: в Российской Империи, в Советском Союзе границы государства были примерно равны цивилизационным границам. Иногда цивилизация включает в себя несколько государств, но, так или иначе, именно цивилизация является субъектом. И именно цивилизация — это высшая ценность человечества. Цивилизации могут различаться по характеру, по стилю, но между ними нет иерархии. Это принципиальный момент, невозможно утверждать превосходство той или иной цивилизации над прочими.

Если мы встаем на такую точку зрения, то перед нами образуется совершенно иная от общепринятой картина: мы не можем быть глобалистами — либеральными, коммунистическими, национальными, какими-либо еще (а именно с точки зрения глобализма сейчас принято описывать действительность). Но мы должны признавать многообразие и сложность, которые царят в мире.

Более того, цивилизационный подход — это абсолютно русская идея и, если угодно, в первую очередь русская идея. Почему? Ее формулируют два замечательных русских мыслителя в конце XIX — начале XX века: К. Н. Леонтьев и Н. Я. Данилевский. Можем ли мы найти что-то подобное у других народов? Скажем, у европейских, допустим, у немцев? Да, мы можем найти фразу философа И. Г. Гердера, которая звучит так: «Народы — это мысли Бога». От этой фразы совсем недалеко до цивилизационного подхода. Однако сформулировать это как самостоятельную концепцию выпало на долю именно русским.

Обратившись к Достоевскому, который говорит о всечеловечности, мы обнаружим как раз ту самую мысль, что лежит в основе цивилизационного подхода. Заметим, что эту всечеловечность Достоевского нередко понимают в упрощенном ключе. Всечеловечность — это и «острый гальский смысл», и «сумрачный германский гений», и что-то еще. Но «что-то еще» непременно из Европы. Может быть, что-то испанское, португальское, английское. Но, если мы стоим на позициях цивилизационного подхода, возникает необходимость признать и «что-то» иранское, бразильское, японское, китайское… Именно такая всечеловечность — подлинный цивилизационный подход, и это — подлинное нутро русского человека.

Однако, в этой всечеловечности русский человек не растворяется: он становится открыт миру. Готов воспринимать новое, лучшее — и отказываться от того, что противоречит его природе. В таком случае, он абсолютно волен. Как евразийский крестострел, который направлен сразу в восемь сторон, так и русский человек: он движется вширь сразу по всем направлениям, включая в себя всю необъятность мира, при этом оставаясь русским и евразийцем.

Таков первый тезис: Россия — самостоятельная цивилизация. Самостоятельная, самобытная, несводимая к другим. И даже если убрать отсюда слово «евразийство», то мы сможем объединить под этим достаточно широкий круг консервативных, традиционалистских направлений и течений, мыслителей. Естественная идея для русского человека — чувствовать свою самобытность.

Месторазвитие: воля пространства

Второй тезис уже более специфичен. Его бы я обозначил как «воля пространства». Имеется ввиду, что пространство — не механический ландшафт, не некая карта, которая размечена сухой безжизненной сеткой, где каждый отдельный квадрат равен друг другу. Пространство — живое, оно дышит. У каждого пространства существует свой дух, свой гений места: соответственно, существует своя воля.

Это подход не специфически евразийский, но находящий у евразийцев свое самобытное выражение в понятии «месторазвитие». Оно одновременно появляется у П. Н. Савицкого и Г. В. Вернадского, отражая отношение евразийцев к пространству. Россия-Евразия самобытна потому, что оказалась в определенных географических условиях, которые сформировали стиль нашего народа, включающего в себя множество этносов как славянских, так и не славянских. И вот этот особый стиль, который их объединяет, сформирован прежде всего географией и историческими условиями. Как говорится, «география — это приговор». Или, точнее, география — это судьба. Общая судьба наших этносов, вызванная географией (именно – волей пространства), и есть второй тезис — «месторазвитие».

Этногенез: союз духа и крови

И наконец, мы переходим к третьему специфически-евразийскому тезису, который можно обозначить словом «этногенез»: под ним, говоря чуть более развернуто, подразумевается союз славян и тюрок (а также других этносов), Леса и Степи (и других пространств).

Из всех евразийцев на этом положении особенно настаивал Л. Н. Гумилев. Действительно, влияние на русскую культуру тюрок — татар, монголов, которые огненным вихрем прошли по территории нашей империи, — неоспоримо. И влияние не только негативное. Мы видим не только разрушенные церкви, которые остались после монголов, не только вражду, которая когда-то была между татарами и русским государством. Но видим также татарскую знать, которая вошла в состав нового московского, русского государства. Наблюдаем определенный стиль, доставшийся нам от империи Чингисхана, который переняли московские князья и сохранили русские правители до сих пор. Признаем определенные исторические задачи, особый подход к ведению государственной жизни, который не может нас оставить равнодушными. Именно об этом евразийцы и говорят.

Другое дело, что степень влияния тюрок (татар, монголов или других этносов) на русское цивилизационное ядро оспаривается многими евразийцами. Лев Гумилев считает, что это влияние исключительно велико, другие евразийцы относятся к нему с большей настороженностью, однако признают его все.

Мы от себя можем добавить, что влияние не только тюркских и славянских этносов исключительно велико. Обратившись к «Повести временных лет», описывающей момент организации русского государства, вспомним племена, призвавшие Рюрика, согласно летописи. Кого мы увидим? — кривичей, чудь, мерю, весь и водь. То есть как славянские, так и финно-угорские племена. Таким образом, финно-угров тоже не стоит обделять вниманием: они находились в самом ядре русского государства — и своеобразный подход к жизни, определенный стиль, значимые слова, обряды, элементы одежды мы также переняли от них и бережно храним до сих пор.

На этногенезе такого рода, на имперскости русского-евразийского народа евразийцы и настаивают. Его можно описать схематически: есть некоторое ядро, в основе своей славянское, и к этому ядру бережно приживлены другие этносы, в результате чего образовывается единый русский-евразийский народ, существующий сейчас — который мы пронесли сквозь века.

Важно отметить, что народ — не статичное понятие. Группа людей может провозгласить себя народом, но этого недостаточно. Народ — это общая судьба, общие предки, общие потомки, общий вектор развития, общая пролитая кровь; иногда эта кровь проливается в братоубийственных битвах.

Если мы обратимся к нынешнему времени, то увидим, как еще недавно русские воевали с чеченцами, а теперь чеченцы уже называют себя русскими, мы называем их русскими. И когда наш враг говорит: «Пришли русские» — он имеет ввиду еще и чеченцев. Когда наши гражданские слышат: «Ахмат-сила», они понимают: «Пришли русские!». Таким образом, общая кровь, что была пролита в нашу землю, оказывает единящее влияние. Да, это — трагедия. Да, часто она не проходит мирно, но дает большие всходы.

Поэтому к общей судьбе, общим войнам, общей исторической цели нужно относиться очень ответственно. Именно на этом настаивают евразийцы, отсюда берет начало наш третий, специфический тезис. И, если мы хотим называться евразийцами, мы должны его принять.

Заключение

Давайте обратимся к началу. Мы обозначили три тезиса. Если, прочитав это, вы хотите стать евразийцами, вы должны принять не только третий, но и первые два. Каковы они?

1. Россия — самостоятельная, самобытная цивилизация, несводимая к другим: не хуже и не лучше, одна из.
2. Воля пространства (месторазвитие) определяет историческую судьбу народа.
3. Русская империя – результат этногенеза, в ходе которого состоялся союз славянских, тюркских и прочих этносов, составивших единый русский народ во всем его многообразии.

Захотели стать евразийцем? Принимайте эти три тезиса. Если вы с ними не согласны, пишите — мы вступим с вами в дискуссию. Мы — обязательно победим. Вы — обязательно станете евразийцем, к нашей общей радости.