Риски для евразийской интеграции

Прошедший неформальный саммит глав стран СНГ в Санкт-Петербурге 26-27 декабря 2022 г. показал готовность всех участников к сотрудничеству и взаимодействию по широкому спектру вопросов. Выступления многих президентов внушали оптимизм на развитие совместных инициатив, таких как ОДКБ и ЕАЭС. В то же время в последние годы и, особенно, после начала спецоперации на Украине были замечены действия со стороны партнеров, которые, как минимум можно квалифицировать как выжидательную позицию. А иногда, как в случае с премьер-министром Армении, звучал откровенный шантаж.

В будущем такие "качели" в партнерских отношениях могут начать делать более резкие движения, если вовремя не заняться анализом возможных вызовов и угроз со стороны внешних акторов. А они будут только усиливаться, поскольку зона естественных геополитических интересов России (включая Центральную Азию и Южный Кавказ) также является сферой интересов других держав. И не только интересов, но и проведения активных внешнеполитических инициатив и экономических проектов.

В этом контексте Испанский институт стратегических исследований ненавязчиво замечает, что Центральная Азия - это зона интересов безопасности России, но при этом она всегда была сферой влияния иностранных держав, в первую очередь Британии и Оттоманской империи. Затем появились США, а Оттоманская империя сменила вывеску на Турцию. Появляется новая “Большая игра”, которая вместе с религиозным радикализмом демонстрирует явную борьбу за регион.

Автор публикации Педро Санчес делает двусмысленные выводы о том, что возможен как позитивный сценарий развития, так и негативный. При этом общий контекст для этого связан со стратегической географией.

"История планеты периодически показывает нам ряд путей и перекрестков в мире. Центральная Азия - одна из них. И в тот момент, когда большие силы приходят в движение, чтобы контролировать или помешать другому контролировать эту зону, вероятность возникновения конфликта гарантирована. Таким образом, зона, не имеющая выхода к морю, отделенная от моря и, по-видимому, находящаяся в глуши, формируется как пространство, в котором географическое положение, природные богатства, население и расположение между различными и могущественными мировоззрениями придают ей ключевую роль в переустройстве планеты и в борьбе экзогенных сил.

Если к этой внешней напряженности добавить значительную внутреннюю слабость, а также значительную неоднородность и дисбаланс между нациями, составляющими эту регион, безусловно, потенциал конфликта находится в высокой степени, особенно если какое-либо внешнее или внутреннее напряжение превышает какую-либо красную черту и порождает каскад вызванных сил. В этом случае конфликт может быть неизбежен.

Безусловно, переконфигурация власти в глобальном масштабе, возможно, в сторону многополярного или полицентричного, как отмечает Россия, мира, не обходится без напряженности, которая заставляет большие интересы сталкиваться в поисках нового баланса. Но и эта реконфигурация является результатом смены действующих лиц, реальностей и, не следует забывать, новых глобальных угроз, которые в большинстве случаев являются общими.

Таким образом, эту ситуацию, вместо того чтобы рассматривать с точки зрения потенциального кризиса, скрытого конфликта, можно понять, помня больше о том, что объединяет, чем что разделяет, в ключе возможностей, так что определенные аспекты и определенные ключевые области остаются за рамками игр с нулевой суммой и структурируются таким образом, чтобы их можно было использовать в своих интересах, чтобы все получали прибыль, что выполнимо. И одной из таких зон, несомненно, может быть Центральная Азия".[i]

Да, Россия заинтересована и в создании многополярного мира, и в сохранении спокойствия в регионе. Но с учетом культурно-исторической специфики стран Центральной Азии вполне логично, что оттуда будут с интересом смотреть не только на Россию, но и на других соседей. И эти соседи будут инициировать собственные проекты в регионе.

"Республики Центральной Азии не представляют собой однородный и сплоченный элемент, в большей или меньшей степени пытаются проводить, по словам президента Казахстана, “многовекторную " политику, которая сводится к попыткам прагматического баланса интересов держав в регионе, стремясь максимизировать выгоды страны, хотя, безусловно, с постепенной ориентацией на Азию".[ii]

В этой политике многовекторности особое место занимает Китай.

В 2013 г. Си Цзиньпин заявил о возможности возрождения древнего маршрута Шелкового пути. Эта идея позже начала реализовываться в виде инициативы "Пояс и путь", которая сразу же начала охватывать страны Центральной Азии. Хотя Россия и Китай являются дружественными державами, все же есть определенные риски . Сопряжение ЕАЭС и инициативы "Пояс и путь", о чем говорилось на саммите в Уфе в 2016 г. до сих пор не произошло. И объективно это невозможно, поскольку ЕАЭС - это интеграция, где нужно свести тарификацию, качество услуг и товаров к единому нормативу, а "Пояс и путь" - это внешнеполитическая стратегия Китая и ни о какой интеграции речи не идет. Пекин имеет свои цели, хотя и инвестирует в инфраструктуру ряда стран региона.

Иран не проводит столь активной внешней политики, хотя также укрепляет связи со странами Центральной Азии и имеет интересы на Южной Кавказе. Однако отношения России и Ирана развиваются довольно динамично и позитивно (включая присоединение Ирана к зоне свободной торговли ЕАЭС), а наши взгляды на региональную безопасность и геополитику практически совпадают.

Афганистан после смены правительства в 2021 г. несет лишь косвенную угрозу, но видимых сигналов безопасности соседних центральноазиатских стран пока нет. После паники, последовавшей за выходом войск США из страны и установления контроля талибами над провинциями, новые власти показали, что у них нет намерений посягать на территориальную целостность стран Центральной Азии. Пакистана касаться не будем, поскольку он не входит в ареал активной евразийской интеграции.

После Китая, пожалуй, следующим активным игроком-соседом является Турция.

Синем Адар из Центра исследований европейской политики (Брюссель) отмечает, что из-за вовлеченности России в дела на Украине Турция пытается извлечь выгоду из этой неурегулированной ситуации путем дальнейшей активизации сотрудничества с регионом, который она долгое время считала родственным себе из-за языковой и культурной близости. Эти усилия согласуются с попытками восстановления постоянно ухудшающейся турецкой экономики перед лицом предстоящих в 2023 году выборов, имеющих историческое значение.

 "Помимо этих непосредственных триггеров, скрывающихся под обновленной политикой Анкары интерес к региону обусловлен стратегическим стремлением после окончания холодной войны позиционировать Турцию в качестве логистического и энергетического узла, соединяющего Европу и Азию. И все же скептицизм внутри Европы по поводу стратегической ориентации Анкары в период интенсивного геополитического противостояния и конкуренции изобилует. Таким образом, необходимо трезво подумать о месте Турции в формирующемся евразийском пространстве, а также о затратах и выгодах взаимодействия с Турцией".[iii]

Помимо небезызвестных проектов паносманизма и пантюркизма, есть вполне конкретные инициативы, которые запустила Анкара.

В частности, в августе 2019 года было объявлено о проекте "Азия заново" с целью "воспользоваться возможностями и потенциалом для сотрудничества, созданными событиями в Азии".[iv]

Основанный в 2009 г. Тюркский совет, в который входят Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Турция и Узбекистан в качестве стран-членов, а также Венгрия (с 2018 г.) и Туркменистан (с 2021 г.) в качестве государств-наблюдателей, был недавно переименован в Организацию Тюркских государств, что, по мнению официальных властей Турции, отражало усилия по «диверсификации и укреплению сотрудничества в экономике и торговле». [v] Никем не признанная, кроме Турции, Турецкая Республика Северного Кипра также получила статус наблюдателя в Организации.

Очевидно, что возобновившийся интерес Турции к Южному Кавказу и Центральной Азии еще больше усилился благодаря восприятию Анкарой России как не достаточно сильного игрока, что показали некоторые эпизоды боевых действий на Украине. При этом Турция еще и регулярно критикует действия Москвы по проведению спецоперации. Хотя уже много лет проводит экстерриториальные операции в Ираке и Сирии, в которых гибнет мирное население. Но партнеры Турции по НАТО делают вид, что ничего не происходит.

 В Турции как лица, принимающие решения, так и представители различных политических сил, считают, что Кремль теряет контроль над регионом Закавказья, что дает возможность азербайджанским военным (которых поддерживает Турция) взять реванш военным путем. Последней кульминацией стала блокада Лачинского коридора. 

Дипломатическая активность Анкары в регионе также усилилась после начала спецоперации. В марте 2022 г. правительства Азербайджана, Грузии, Казахстан и Турция подписали декларацию об улучшении транспортных маршрутов в Южном Кавказе и Центральной Азии в качестве альтернативы северному маршруту через Россию.

Было принято решение развивать Транскаспийский коридор Восток-Запад, также называемый как Средний коридор, соединяющий Китай и Европу через сеть железных и шоссейных дорог, соединяющих Турцию, Грузию, Азербайджан, Каспийское море и Центральную Азию. Рабочая группа для решения этого вопроса в составе Турции, Азербайджана и Казахстана была создана в июне 2022 г.

Однако усилия Турции по взаимодействию с Южным Кавказом и Центральной Азией не ограничиваются экономическим сотрудничеством и логистикой. В связи с изменением баланса сил в регионе и стремлением отдельных государств действовать автономно Турция также пытается позиционировать себя в качестве альтернативного поставщика услуг в сфере безопасности на этом специфическом рынке.

Например, Турция подняла свои отношения с Узбекистаном и Казахстаном на уровень стратегического партнерства. Член НАТО (Турция) и член ОДКБ (Казахстан) в качестве такие взаимно договорились расширять оборонное сотрудничество и обмениваться военной разведкой.[vi] Обе страны также пришли к соглашению, что турецкие боевые беспилотники ANKA будут производиться в Казахстане.[vii]

Показательно, что эта новость вызвала критику как в России в адрес Казахстана (потому что он является членом ЕАЭС, ОДКБ и ШОС), так и на Западе в адрес Турции из-за того, что Анкара не консультировалась с партнерами по НАТО.

Свой интерес к Южному Кавказу и Центральной Азии возобновил Брюссель. Например, в июле ЕС и Азербайджан подписали меморандум о взаимопонимании по стратегическому партнерству в области энергетики в рамках попытки ЕС снизить зависимость от российского газа. Президент ЕС Урсула фон дер Ляйен открыто сказала: “Сегодня, с этим новым Меморандумом о взаимопонимании, мы открываем новую главу в нашем энергетическом сотрудничестве с Азербайджаном, ключевым партнером в наших усилиях по отказу от российского ископаемого топлива. Мы не только стремимся укрепить наше существующее партнерство, которое гарантирует стабильные и надежные поставки газа в ЕС по Южному газовому коридору. Мы также закладываем основы долгосрочного партнерства в области энергоэффективности и чистой энергетики, поскольку мы оба преследуем цели Парижского соглашения. Но энергетика - это лишь одна из областей, где мы можем расширить наше сотрудничество с Азербайджаном, и я с нетерпением жду возможности полностью использовать потенциал наших отношений”.

А комиссар по энергетике Кадри Симсон заявила: “Новый Меморандум о взаимопонимании подчеркивает стратегическую роль Южного газового коридора в наших усилиях по диверсификации. Азербайджан уже увеличил поставки природного газа в ЕС, и эта тенденция сохранится: в этом году дополнительно будет поставлено до 4 миллиардов кубометров газа, а к 2027 году объемы, как ожидается, увеличатся более чем вдвое. Но наше сотрудничество выходит за рамки этого, ускоряя внедрение возобновляемых источников энергии и решая проблему выбросов метана; эти шаги повысят безопасность поставок и помогут достичь наших климатических целей”.[viii]

 Хотя Азербайджан не является членом ЕАЭС и ОДКБ, усилия ЕС по вхождению в регион очевидны.

 Аналогичным образом, изменяющиеся требования к цепочке поставок побудили ЕС пересмотреть логистические маршруты, чтобы избежать транзита через Россию. Например, в мае этого года датская судоходная компания Maersk представила новую железнодорожно-морскую услугу соединяющий Азию и Европу через тот же Средний коридор через Южный Кавказ и Центральную Азию.[ix]

Все это реализуется в рамках старой транспортной инициативы TRACECA (Транспортный коридор Европа-Кавказ-Азия).[x]

Ретроспектива интересов ЕС в Центральной Азии и на Южном Кавказе показывает, что дорогу для себя Брюссель прокладывал уже много лет. Там работали такие программы как ТАСИС (Technical Assistance for the Commonwealth of Independent States, TACIS), техническая помощь Содружеству независимых государств.  Потом были реализованы Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (Partnership and Cooperation Agreement, PCA). Затем ЕС еще сильнее активизировал свою политику в странах Центральной Азии. При этом ЕС стал уделять еще большее внимание вопросам демократической трансформации, в том числе защиты прав человека и развития неправительственного сектора стран региона.[xi] C 2007 запущен «Инструмент сотрудничества для развития» (The Development Cooperation Instrument, DCI).

С 2007 по 2013 г. действовали Стратегии Европейского Союза в Центральной Азии (официальное название – «Европейский Союз и Центральная Азия: стратегия нового партнерства», EU Strategy for a New Partnership with Central Asia). Их бюджет на тот момент составил 775 млн. евро. Центральная Азия частично оказалась и в фокусе европейской программы  «Инструмент стабильности» (Instrument for Stability, IfS).

Еще одна инициатива - «Европейский инструмент соседства и партнерства» (ЕИСП, European Neighbourhood and Partnership Instrument, ENPI), которая стала реализовываться с января 2007 г. стала вовлекать регион в Европейскую политику добрососедства (European Neighbourhood Policy, ENP).

Финансовые инвестиции в регион проводились через Европейский Банк Реконструкции и Развития. Активность ЕБРР имеет геополитическое значение, впрочем, как и ряд проектов, которые имеют как прикладной экономический характер, так и гуманитарный.

Например, ИНОГЕЙТ (Interstate Oil and Gas Transportation to Europe, INOGATE) – программа энергетического сотрудничества между ЕС и партнерскими государствами: прибрежными странами Черного и Каспийского морей, их соседями. Программа включает Армению, Азербайджан, Беларусь, Грузию, Молдову, Украину, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан. До конца 2006 года программа ИНОГЕЙТ реализовывалась в рамках ТАСИС, а с января 2007 года осуществляется под эгидой программы «Европейский инструмент соседства и партнерства» (ЕИСП). Хотя ЕИСП формально не имеет непосредственного отношения к центральноазиатским государствам, тем не менее, с 2007 года распространяется и на страны Центральной Азии.

А вот Trans-European Mobility Programme for University Studies, TEMPUS,  – это программа, нацеленная на построение зоны сотрудничества в области высшего образования с участием стран-членов ЕС и стран-партнеров.  Нужно добавить, что в 2007 году, в Центральной Азии стартовала и другая европейская программа – «Эразмус Мундус» (Erasmus Mundus) по обмену студентами, научными и педагогическими кадрами. А в 2009 году, Евросоюз приступил к реализации программы «Центральноазиатская научно- образовательная сеть» (Central Asia Research Education Net, CAREN) по поддержке сотрудничества между научно-исследовательскими учреждениями ЕС и стран ЦА.

Затем в 2014 г. программы ТЕМПУС и «Эразмус Мундус» были заменены программой Erasmus+ по учебной мобильности, сотрудничеству для инноваций, обмену передовым опытом и поддержке образовательных реформ. 

Также работает Европейский фонд образования (по поддержке профессионально- технического обучения) и Европейская образовательная инициатива для Центральной Азии (по укреплению потенциала частных лиц и организаций в целях модернизации образовательного сектора посредством диалога, обмена и дискуссий между странами ЕС и ЦА).

Как мы видим, потенциал и возможность для создания конкуренции с ЕАЭС у брюссельских программ имеются, тем более, что их инициативы носят системный характер.

Кроме того ЕС целенаправленно проводит политику двустороннего сотрудничества, что также откладывает свой отпечаток на восприятие европейских и евразийских проектов.

Если раньше она позиционировалась как элемент конструктивного сотрудничества, то сейчас Брюссель старается, чтобы присутствие ЕС обязательно было во вред России. Прямо или косвенно.

Западные аналитики раньше уже предлагали использовать инструмент "гибридной геополитики". Данный термин имеет зловещие коннотации, так как ассоциируется с гибридной войной — технологией подрывных действий, разработанных в вооруженных силах США и НАТО.

Профессор Университета Уорвик (Великобритания) Ричард Янгс утверждает, что "полумеры новой восточной политики ЕС были эффективны наполовину". В связи с этим он предлагает модель более долгосрочной либерал-редуктивной геополитики (синоним гибридной геополитики), которая будет внедряться в различные области внешней политики ЕС. Она рассматривается как заведомо не последовательная прикладная доктрина ЕС, но зато в ней будет больше свободы для маневра. Это скорее геополитический стиль ЕС, чем четкая стратегия действий, тем не менее с необходимыми корректировками нынешней доктрины.[xii]

Поэтому действия ЕС в зоне евразийской интеграции нужно тщательно отслеживать и анализировать.

США также лезут в регион со своим проектом С5+1, то есть страны Центральной Азии (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан) и сами США, пытаясь в одностороннем порядке навязать свои правила игры.

Их присутствие и инициативы также не новы. Ранее Вашингтон предлагал многочисленные проекты от "Нового шелкового пути" и "Большой Центральной Азии" (конкретно эти концепции продвигал Фредерик Старр).[xiii]

 Были более крупные инициативы, такие как попытки взять кураторство над газопроводом ТАПИ (Туркмения-Афганистан-Пакистан-Индия), но его строительство по объективным причинам было отложено.

Остается острым вопрос о функционировании биолабораторий Пентагона в странах Центральной Азии и Южного Кавказа.[xiv]

Показательны слова Джеффри Манкофф из Вашингтонского CSIS, который считает, что «Москва активно ускоряет снижение своего влияния по всей Евразии, включая бывшие советские страны Южного Кавказа и Центральной Азии… С момента начала “специальной военной операции” против Украины обеспокоенные соседи, такие как Казахстан, демонстративно отвергают Россию. В последние несколько недель в Евразии также возобновились конфликты, которые могут стать предвестником грядущей большей нестабильности. Региональные державы, особенно Китай и Турция, все более открыто выступают против российского влияния. И теперь мобилизация России вызвала поток миграции в другие евразийские государства — в частности, в Армению, Грузию и Казахстан. Это обращает вспять давнюю тенденцию миграции в Россию и ставит многих простых россиян лицом к лицу с недовольством, которое все еще ощущается во многих постколониальных обществах.

Эти события являются первыми признаками того, что, вероятно, станет одним из наиболее долговременных результатов войны: ослаблением российского влияния на всей постсоветской Евразии и возникновением более динамичного, хотя и сложного, регионального порядка. Другими словами, это прямо противоположный результат, которого Москва надеялась добиться своим вторжением в Украину и эффективной оккупацией Беларуси. Как показывает возобновление боевых действий как на Южном Кавказе, так и в Центральной Азии, ослабление российского влияния может привести к обострению тлеющих споров и новым страданиям людей в регионе. Однако в долгосрочной перспективе это может способствовать появлению более сильных и эффективных государств — особенно если Соединенные Штаты и их европейские союзники смогут предоставить более либеральную альтернативу растущему влиянию таких стран, как Китай и Турция.

Армяно-азербайджанский и кыргызско-таджикский конфликты показывают, как ослабление российского влияния может привести к дальнейшему насилию и страданиям как на Южном Кавказе, так и в Центральной Азии. В долгосрочной перспективе, однако, ослабление российской мощи может подготовить почву для появления более сильных и стабильных государств в этих регионах, поскольку региональным элитам придется взять на себя большую ответственность за решение своих собственных проблем. Формирующийся геополитический плюрализм региона также предоставит меньшим евразийским государствам большую свободу действий, поскольку они смогут выбирать между множеством внешних партнеров. Они выиграют от возможности получать более высокую долю доходов от торговли и транзита, а также от возможных инвестиций в свои энергетические секторы.

Растущее влияние Китая и Турции, скорее всего, не будет особенно либеральным и само по себе мало что сделает для решения многочисленных проблем управления в регионе. Однако слабость России также создает возможность, которой могут воспользоваться более либеральные игроки, такие как Соединенные Штаты и Европейский союз, особенно по мере того, как постсоветское поколение элит постепенно уходит со сцены. Даже сейчас, когда Соединенные Штаты и их союзники сосредоточены на том, чтобы помочь Украине победить российское вторжение, им также следует подумать о том, как еще больше стимулировать небольшие евразийские государства к постепенному выходу из тени России.       Продолжающиеся инвестиции, партнерские отношения с гражданским обществом и развитие механизмов регионального сотрудничества - все это может сыграть жизненно важную роль в обеспечении того, чтобы Центральная Азия стала более демократичной и защищенной после поражения России».[xv]

Данное,  безусловно, неправдоподобное, но политически эмоциональное сообщение было написано в первой половине октября 2022 г. Очевидно, что американские аналитики и политологи продолжают выдавать аналогичные "прогнозы" с желаемыми для них самих результатами.

При этом в самих США созданы многочисленные центры, занимающиеся вопросами Евразии. Есть структурные подразделения в CSIS и корпорации RAND. Центр Евразии, расположенный в Вашингтоне[xvi], запустил целый ряд программ от Университета Евразии до Евразийской бизнес коалиции.[xvii]

Не нужно питать иллюзий, что США и Запад успокоятся и перестанут проводить активные мероприятия в отношении отдельных стран Центральной Азии и Южного Кавказа, как и евразийской интеграции в качестве цели своих операций. Наоборот, их действия только будут усиливаться, что и предлагает делать Манкофф.

 В бюджете США на 2023 г. в графе расходов на операции за рубежом и связанные с ними программы указано 59,7 млрд. долл. Из них 6,8 млрд. идет на гуманитарные нужды, где обозначено "мировое влияние российской агрессии на Украине". Еще 2,5 млрд. указаны как дополнительный гуманитарный фонд. 2,9 млрд. пойдет на продвижение демократии. USAID получит для своих целей 2,1 млрд. долл.

На различные программы поддержки партнеров США в странах Восточной Европы, Евразии и Центральной Азии выделяется 500 млн. долл и дополнительно 350 млн. долл. Кроме того, в Фонд противодействия российскому влиянию передается 300 млн. (в аналогичный фонд для Китая идет 350 млн).[xviii]

Россия должна подготовиться к предстоящим вызовам и не только реагировать на действия недружественных стран, но и упреждать их попытки провокаций, направленных на срыв евразийской интеграции.