Леонтьев. Мыслитель перепутья

Константин Николаевич Леонтьев (1831–1891 гг.) — один из влиятельных мыслителей России второй половины XIX века. Взгляды Леонтьева оказали влияние на таких философов и мыслителей, как В.С. Соловьёв [1], Н.А. Бердяев [2] и П.А. Флоренский [3]. Сегодня изучение трудов и взглядов Леонтьева представляет собой прежде всего интерес в сфере истории русской социологии и политологии, в истории русской геополитики же Леонтьева следует рассматривать как значительную фигуру переходного времени между славянофилами и евразийцами.

Тема этой статьи — взгляды мыслителя на проблемы множественности цивилизаций, особенности европейского развития, особенности русского развития, а также взаимоотношения России и других славянских народов и государств (во взглядах на эту проблему и состоит ключевое различие между Леонтьевым и славянофилами), а также роль идей Леонтьева в процессе осмысления славянофильских идеи и переходе к идеям евразийским.

Основным источником при написании данной статьи стал программный труд К.Н. Леонтьева «Византизм и славянство» [4] (1875 г.), а также ряд исследований, посвящённых идеям Леонтьева и взаимоотношениям его идей с идеями его предшественников. Также для понимания идей Леонтьева в отношении геополитики крайне полезно знакомство с работой Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» [5].

 

Леонтьев и Данилевский

Итак, чтобы понять любого автора, прежде всего необходимо определить его место в истории развития мысли. Для Леонтьева это особенно важно и ниже мы покажем, почему. Очевидно, что сам Леонтьев являлся своеобразным продолжателем славянофилов, особенно сильно на него повлияли мысли позднего представителя этого движения — Николая Яковлевича Данилевского, современника Леонтьева. Главный труд Данилевского — «Россия и Европа» [6] вышел в 1869 году, всего за 7 лет до «Византизма и славянства» [7].

По Данилевскому единого человечества не существует и никогда не существовало, любое развитое общество может функционировать только в рамках одной из цивилизаций, которые он называет культурно-историческими типами. Всего мыслитель выделял 10 сложившихся культурно-исторических типов: египетский, китайский, халдейский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский и романо-германский (европейский). Будучи ботаником, он сравнивает становление этих цивилизаций с жизнью растения: за рождением и ростом следуют этапы цветения и отмирания, продукты которого служат пищей для следующих культурно-исторических типов.

Россия по Данилевском находится на раннем этапе цивилизационного развития и ей только предстоит явить миру свой культурно-исторический тип, что произойдёт после разгрома романо-германского типа (находящегося, по Данилевскому, на грани отмирания) и слияния со славянским миром.

Леонтьев заимствует у Данилевского саму идею множественности культурно-исторических типов (он продолжает употреблять этот термин) и схему их развития в несколько этапов, однако делает ряд крайне важных уточнений, которые позволяют говорить о Леонтьеве как не об очередном «ортодоксальном» славянофиле, а как о самостоятельном мыслителе.

 

Развитие цивилизаций по Леонтьеву

Прежде всего, Леонтьев уточняет схему цивилизационного развития: культурно-исторический тип по мере своего пространственного роста поглощает соседние народы и культуры, переходя от этапа первичной простоты к этапу сложности. Примеры такой сложности — Эллада после войн с Персией и до Пелопоннесской войны, Персия эпохи Парфянского Царства и Рим от Пунических войн до Антонинов. Находясь на этом этапе, цивилизация для сохранения внутренней стабильности начинает осмыслять саму себя путём создания уникальной культуры, развитием религиозной, философской и научной мысли. Именно этап сложности создаёт тот внешний образ цивилизации, то наследие, которое, в большей или меньшей степени, переживает государственно-политические формы и передаётся новым культурно-историческим типам, приходящим на место старого.

Такая смена происходит потому, что, создав успешный синтез своих составляющих, цивилизация унифицируется и начинает движение в сторону упрощения и разложения: место сложности занимает простота, место уникальности — равенство, место формы — материя. Общество начинает стремиться ко всеобщему личному счастью, что приводит к слабости перед внешним врагом и крушению старых Держав. Здесь стоит обратить внимание на два очень важных момента, выделенных Леонтьевым.

Во-первых, в истории бывали случаи, когда одной цивилизации, захваченной другой, удавалось восстать из пепла и просуществовать гораздо дольше, нежели завоевателям. Леонтьев указывает на пример державы Александра Македонского и Персии. Рассмотрим его. Македония, находясь на раннем этапе своего развития, не успела сформировать своего синтеза. Захватив державу Ахеменидов, империя Александра испытала на себе гораздо большее персидское влияние, чем те — греческое. Потому, после распада державы Македонского персидская цивилизация достаточно скоро вновь окрепли в виде Парфянского Царства и державы Сасанидов, просуществовав до XII века, а эллинизм был подвержен огромному персидскому влиянию, которое будет прослеживаться вплоть до эпохи Византии.

Во-вторых, унификация цивилизации не обязательно влечёт за собой разложение и гибель, альтернативой им может стать дальнейшая экспансия вместе с последующим вбиранием новых элементов и усложнением: так римская цивилизация, согласно Леонтьеву, пережила 3 последовательных расширения и синтеза, прежде чем частично прекратить своё существование (Западная Империя стала материалом для возникновения романо-германского типа, Восточная же продолжила своё существование, породив новый, Византийский тип).

Максимальная продолжительность жизни цивилизации по Леонтьеву составляет около 1200 лет. Примерно столько существовало Римское Государство (до Византийского этапа). Два выбивающихся примера — Египет и Китай — Леонтьев предлагает, однако, не рассматривать как исключения: долгая продолжительность существования этих государств определяется сменой династий (группы которых, возможно, являются разными, сменяющими друг друга цивилизациями) и отсутствием сопоставимых врагов, способных разрушить эти типы.

Таким образом, Леонтьев отрицает положение об абсолютном благе прогресса (понимаемого как движения вперёд в развитии цивилизации) для общества, мыслитель считает, что стремление к прогрессу способствует благу на этапе усложнения культурно-исторического типа, на этапе же унификации и упрощения тяга к прогрессу лишь ускоряет распад и гибель.

 

Особенности развития Европы и её судьба

Европейский культурно-исторический тип Леонтьев описывает с особым вниманием. Сам он, сравнивая его с древними государствами, пишет:

«В жизни европейской было больше разнообразия, больше лиризма, больше сознательности, больше разума и больше страсти, чем в жизни других, прежде погибших исторических миров. Количество первоклассных архитектурных памятников, знаменитых людей, священников, монахов, воинов, правителей, художников, поэтов было больше, войны громаднее, философия глубже, богаче, религия беспримерно пламеннее (например, эллино-римской), аристократия резче римской, монархия в отдельных государствах определённее (наследственнее) римской; вообще самые принципы, которые легли в основание европейской государственности, были гораздо многосложнее древних» [8].

За начало истории европейской цивилизации Леонтьев берёт момент коронации Карла Великого Императором. Это событие, по мнению мыслителя, обозначило окончательное отделение западноевропейской государственности от Римской (которую представляла Византийская Императрица Ирина) и сделало неизбежным раскол христианской церкви на православную (византийскую и, позже, русскую) и католическую (европейскую). Карла короновал Римский Папа Лев III, именно Понтифики стали на раннем этапе европейской истории объединяющей фигурой, аналогичной Императору в Византии.

Также огромное влияние на становление единой Европы оказали норманны, огнём и мечом скрепившие, например, Британию с континентом. Несмотря на но, что все языческие народы и вожди норманном один за одним приняли христианство, позже шрамы от их походов окажут влияние на религиозный раскол Европы на католическую и протестантскую.

Этапу цветущей сложности в европейской истории соответствует эпоха Возрождения, 4 крестовый поход и беженцы от османского завоевания приносят на запад дух византизма, который, накладываясь на уже развитую европейскую почву, создаёт невероятный культурный синтез, толкая европейскую цивилизацию на доселе небывалые достижения в сфере научных и географических открытий.

Однако момент рождения синтеза вместе с тем является моментом начала упадка, и если древние культурно-исторические типы шли к разрушению неосознанно, то Европа сама создала оружие своего уничтожения. Таковым, по мнению Леонтьева, является либерализм.

Рождённый в рамках протестантского духа, либерализм продвигает ценности, наиболее ярко выраженные в «Триаде 89-ого» — Свобода, Равенство, Братство. Опираясь на них, европейская цивилизация сознательно ведёт себя к упрощению — уничтожаются сословия, рождаются одинаковые по форме национальные государства, религия, опирающаяся на идею иерархии уходит из жизни общества, политика расширяется на всё население, уже после смерти Леонтьева внедряется всеобщее равное избирательное право.

Социализм в этом смысле является продолжением либерализма. Мыслитель заостряет внимание на двух теоретиках социалистической мысли: Прудоне и Марксе. Первый придерживается линии всеобщего упрощения и уравнения в вопросе государства и сохранения старых порядков в вопросе семьи, грядущий мир по Прудону разделён на федерации свободных самостоятельных ячеек, в каждой из которых, однако, царит патриархат: хозяин-мужчина и его слуги — жена и дети. Второй же призывает к созданию твёрдого всевластного государства с целью постепенного раскрепощения общества.

Оба, по мнению Леонтьева, предрекают лишь часть будущего европейской цивилизации, каждый по-своему оставаясь в плену старых представлений. Мыслитель пророчит Европе будущее, до удивления напоминающее современный левый либерализм: после кровопролитных общеевропейских войн, пишет автор, родится федерация европейских государств, стремящихся максимально либерализовать как общественную, так и государственную сферы.

Такая федерация станет финальным этапом европейской истории, которая, начавшись в начале IX века, к веку XXI продолжается те самые роковые 1200 лет.

 

Россия по Леонтьеву — византизм

Описывая русскую цивилизацию, Леонтьев вслед за славянофилами провозглашает её безусловную отдельность от европейской, объясняя это наличием у России своей религии — православия, заимствованного от Византии, культуры и истории. Однако в остальном его взгляд на этот культурно-исторический тип сильно отличается от видения славянофилов.

Так, Леонтьев считает началом истории России Крещение Руси Владимиром Святым (988 г.), тем самым к моменту написания «Византизма и славянства» русская история, по Леонтьеву продолжается почти 900 лет, то есть Россия уже представляет собой старую цивилизацию, а не зарождающуюся, как писали славянофилы.

Ко времени деятельности Константина Леонтьева, наибольшую опасность для России представляло тлетворное влияние идей либерализма, распространяющихся на восток со стороны Европы. Чтобы русский тип не пал под их влиянием, слившись в единую массу с Европейской Федерацией, Леонтьев призывает усилить форму Российской Государственности, которой, по мнению мыслителя, является византизм.

Леонтьев пишет, что Византизм начинает активно влиять на Русь с момента её зарождения. Таким образом, если в Европе наследие Византии, как мы отмечали выше, легло на развитый культурно-исторический тип и породило сложный цивилизационный синтез, то в Древней Руси византизм пришёл на пустую, с точки зрения идейной и культурной наполненности, землю, став основой будущего государственного строительства.

Благодаря этому, по мнению Леонтьева, в российской цивилизации возобладали такие особенности как абсолютная наследственная монархия и служебная аристократия, отличавшиеся по своему характеру как от римских, так и от европейских соответствующих институтов.

Русская монархия происходит из римских представлений о божественности (а затем наместничестве божественном) Кесаря, однако в Риме становление цезаризма было долгим историческим процессом, императорская власть происходила напрямую от диктаторской, назначаемой римским сенатом. В европе же королевская власть является властью самого успешного германского вождя, король европейской страны — первый среди равных феодалов. Верховная же власть принадлежала Римскому Понтифику, представителю Церкви. В Византии господствовало представление о Цезарепапизме, в европе — о Папоцезаризме. Россия же на заре истории приняла византийскую православную идею о наместничестве Императора пред Христом на земле. Уже Ярослав Мудрый именовал себя Царём (Цезарем) земель русских, претендуя на абсолютную власть как над простыми русскими, так и над остальными князьями из рода Рюриковичей.

Это же предопределило специфику русского дворянства, его отличие от европейской аристократии. Европейская знать происходит от германских князей, принявших подданство более могущественных, но качественно равных. Такой порядок породил сложную систему иерархии европейского феодализма, лоскутный характер европейской геополитики, крайне низкую степень степень централизации европейских государств (эта система будет разрушена только в период унификации, когда на место феодальной системы придут национальные государства, конец феодализма совпадает по Леонтьеву с началом конца Европы). Русская же знать всегда воспринимала себя как служителей Царя, так же её видел и простой народ. Если европейские феодалы хвалились древностью своего рода, то русские дворяне считали главным список заслуг рода перед государем (что было закреплено в системе местничества).

Период цветущей сложности в России начался в правление Петра I, когда Русь открыла себя для европейского влияния, которое в отношении России сыграло по Леонтьеву ту же роль, что за пару веков до этого византийское в отношении самое Европы. Благодаря ветрам запада Россия создала свою по-настоящему могущественную Империю (обратите внимание, что эта мысль противоположна славянофильскому взгляду на петровские реформы [9]).

Однако к концу XIX века Европа, двигаясь к своему концу, пытается утянуть туда же и Россию. Для спасения России византизм нужно усилить до крайней степени, считает Леонтьев. Любопытно, что одним из вариантов его усиления мыслитель считает государственный социализм [10] тоталитарного, по сути, характера, который будет сохранять власть абсолютного монарха и служилой аристократии. Некоторые исследователи видят в этих мыслях предвидение сталинизма.

 

Россия и славянство

Значительно отличается от славянофильского (в варианте Данилевского) и взгляд Леонтьева на вопрос славянства. Если для Данилевского союз с западными и южными славянами — один из обязательных шагов на пути к величию России, то позиция Леонтьева пронизана скептицизмом. В «Византизме и славянстве» он разбирает исторические пути различных славянских народов и доказывает, что славяне по своей сути значительно отличаются друг от друга и от России в том числе. «Славянство есть, славизма нет», — вот формула Леонтьева. Одержимость идеями панславизма, освобождения славянских народов Балкан и Центральной Европы, мыслитель считает русской версией европейского национализма, который толкает российскую внешнюю политику в сторону союза с Францией, самой прогрессивной державой Европы на тот момент, и вражды с Германией, столпом европейского консерватизма. Такая политика приведёт к краху кайзеровской консервативной Германии и ослабит Россию, пророчит Леонтьев. Славянские народы же, пишет автор, не связанные с Россией ни общей историей, ни общей культурой, ни даже общей верой, не будут благодарны России за освобождение, интеллигенция этих народов, которая за неимением аристократии, придёт к власти, насквозь пронизана западными идеями, что отвратит эти государства от России, сразу после получения независимости, подробнее всего Леонтьев описывает это на примере Болгарии, которая на момент написания «Византизма и славянства» была часть Османской Империи, вскоре после этого в результате русско-турецкой войны 1877–78 годов Болгария получила независимость и вскоре после этого разорвала связи с Россией [11].

Таким образом, Леонтьев считает огромной геополитической ошибкой курс России на помощь славянским народам, предлагая взамен этого сбалансированный и обдуманный подход, ориентированный на благо не славянства, но самой России.

 

Заключение. Леонтьев — мыслитель на перепутье

Подводя итог описанию идей Константина Николаевича Леонтьева, можно сделать вывод, что он является совершенно уникальным мыслителем, который критически переосмыслил славянофильскую ортодоксию.

Если славянофилы, развивая мысль об особости русской государственности, пришли выводу о существовании множества цивилизаций (культурно-исторических типов по Данилевскому [12]), развивающихся подобно живым организмам, то Леонтьев сделал принципиально важный геополитический вывод относительно России. Он обосновал необходимость разрыва русской цивилизации с идеей славянства, тем самым сделав большой шаг в сторону принципа геополитического взгляда на внешнюю политику «почва важнее крови». Этот принцип позже объявят и будут защищать евразийцы [13].

Леонтьев внёс важный вклад в идеи Данилевского о развитии цивилизаций: он ввёл представление о чередовании в истории культурно-исторического типа периодов сложности и простоты, связанном с пространственной экспансией. Интересно отметить, что в описании чередующегося развития явно прослеживается влияние на Леонтьева диалектического метода Г. Гелеля [14] (взгляды которого также оказали значительное влияние на славянофилов [15]).

Константин Николаевич в рамках своих трудов предсказал ряд событий мирового масштаба: падение кайзеровской Германии от натиска Франции и России, разрушение России в ходе этой же войны из-за влияния разлагающих либеральных идей, падение династии Обреновичей в Сербии, разрыв отношений между Болгарией и Россией и даже сталинизм в России (как социалистическую форму абсолютной монархии) и рождение НАТО и евросоюза (объединение европейских стран в единую федерацию, построенную на идеях левого либерализма).

С другой стороны, Леонтьев был явно ангажирован идеей того, что основы русской цивилизации целиком заимствованы только от Византии. Даже началом русской истории он считает Крещение Руси, хотя следуя логике самого Леонтьева, тот период истории Руси более всего похож на период истории Европы от крещения Хлодвига до коронации Карла Великого Императором, который мыслитель называет предысторическим.

Позже вопрос о моменте начала русской истории исследовали евразийцы, которые пришли к выводу, что русских как особой единой культуры началась лишь в 1242 году, с Ледового побоища (по Н.С. Трубецкому [16]), либо с 1380 года с Куликовской битвы (по Л.Н. Гумилёву [17]). Решающую роль в возникновении отдельного культурно-исторического типа сыграло монгольское иго, оторвавшее русскую государственность от Европы и закалившее её в своей самобытности. Именно от турано-монгольского образца, по евразийцам, происходят не только географические очертания России, но и особенности политики, которые Леонтьев приписывает византизму: абсолютная монархия и служилая аристократия.

Таким образом, К.Н. Леонтьев является мыслителем перепутья русского консерватизма: принимая часть взглядов славянофилов, он оспаривает их идеи об молодости России и необходимости поддержки славянства, но ещё не приходит к выводам евразийцев о роли монголов в русской истории и вытекающего отсюда вывода об идейном и геополитическом наследовании Россией не только Византии, но и Державе Чингисхана.

Примечания:

1 —  Соловьёв В. С. Леонтьев, Константин Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1896. — Т. XVIIa. — С. 562—564.

2 — Бердяев Н. А. Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли // К. Леонтьев. Pro et contra. — СПб., 1995. — Кн. 2. — С. 29—169.

3 — Куликова Т. В., Паламарчук А. М. Философия красоты в духовной традиции русской религиозной философии // Вестник ННГУ. 2014. №5-1.

4 — Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. — М. : Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1876. — 132 с.

5 — Россия и Европа : взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому / Н. Я. Данилевский. — Издание 5-е, с посмертными примечаниями, статьей К. Н. Бестужева-Рюмина и указателями предметов и имен. -С.-Петербург : Издание Н. Страхова, 1895. -XLII, 629 с.

6 — Россия и Европа : взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому / Н. Я. Данилевский. — Издание 5-е, с посмертными примечаниями, статьей К. Н. Бестужева-Рюмина и указателями предметов и имен. -С.-Петербург : Издание Н. Страхова, 1895. -XLII, 629 с.

7 — Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. — М. : Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1876. — 132 с.

8 — Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. — М. : Имп. О-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1876. — 132 с.

9 — Малинов А.В. Образ Петра I в учении петербургских славянофилов // Кунсткамера. 2022. №2 (16).

10 — Пущаев Ю.В. Отношение К. Н. Леонтьева к коммунизму/социализму. О несостоявшемся «Союзе социализма. . . с русским самодержавием и пламенной мистикой» // Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. 2019. №81.

11 — Генов Г.  Българската външна политика през Балканската война. – Ваньо Недков, 2005.

12 — Россия и Европа : взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому / Н. Я. Данилевский. — Издание 5-е, с посмертными примечаниями, статьей К. Н. Бестужева-Рюмина и указателями предметов и имен. -С.-Петербург : Издание Н. Страхова, 1895. -XLII, 629 с.

13 — Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Наследие Чингисхана. М. : Эксмо, 2019. С. 15–88.

14 — Г. В. Ф. Гегель. Философия права. Академия наук СССР. Институт философии. Из-во «Мысль», Москва — 1990 г. – 231 с.

15 — Александров П. А. Об идейных истоках раннего славянофильства // Вестник ОмГУ. 2008. №1.

16 — Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // Наследие Чингисхана. М. : Эксмо, 2019. С. 15–88.

17 — Гумилёв Л. Н. От Руси до России / Гумилёв Лев Николаевич. — М. : ДИ-ДИК, 1997. — 560с. — (Сер.альм.«Сочинения Л. Н. Гумилёва»/Сост. А. И. Куркчи ; Вып.4).