Плохо забытое старое

На просторах Евразии возрождается самая эффективная форма государственного устройства — империя. Измышления Великой французской революции, судя по всему, постепенно уходят в прошлое, уступая место более естественным объединениям наций и племен на религиозных и культурных основах. В частности, четко различимым ядром такого процесса стала Турция. Однако этно-культурные планы на территории Евразии ей предстоит осуществлять без прежней «клейкой» основы Османской империи — ислама. До ее распада все мусульмане мира считали турецкого султана халифом, наместником Бога в мире живых: ведь османы обладали священными городами мусульман («колыбелью ислама») на Аравийском полуострове — Меккой и Мединой. Таким образом, Турции пока приходится довольствоваться культурно-языковым единством. Однако и здесь все отчетливее видны «подводные камни».

Лоскутное одеяло этнокарты

В этнографические карты всех идеологов тюркского единения обязательно включается территория бывших советских республик Средней Азии и Казахстан. Здесь — главный человеческом ресурс будущей Тюркской империи. Без Центральной Азии ей достанутся лишь туркоманы в Сирии да азербайджанцы (которые, помимо самого Азербайджана, составляют значительную часть населения Ирана). Сама по себе и эта сфера влияния уже существенна, но она сильно ограничена с юга не жаждущими турецкого лидерства персами и арабами.

Теперь мы вынесем за скобки отсутствие непосредственных границ у Турции с Центральной Азией, а лишь вспомним, что все они — сплошь республики. Насколько они «республики» и тем более «демократические» — другой вопрос. Но везде в их конституциях декларирована светскость общества. Как, впрочем, и в самой Турции. Кроме того, всем им (и особенно Узбекистану последние тридцать лет) приходится ожесточенно бороться с исламским фундаментализмом.

Таким образом, религиозную «скрепу» здесь можно использовать с большой осторожностью. Хотя без этого у тюрков теряется огромный пласт культурного наследия, да и придется забыть выгодный для Турции исторический факт духовного подчинения халифу в Стамбуле до 1920 года. Несуразно выглядит на этом фоне и план разработки единого тюркского алфавита: все четырнадцать веков исламской культуры, зафиксированные арабской графикой, становятся в этом случае уделом специалистов —двух-трех сотен востоковедов; а уж о семидесяти годах использования кириллицы вообще придется лишь умолчать...

Кроме того, относительного языкового тюркского единства упомянутых четырех государств явно не хватает для братской любви между собой: чего стоит только вечный конфликт между стокообразующим Кыргызстаном и стокопотребляющими Узбекистаном и Казахстаном. На этом фоне сизифовым трудом выглядят не только потуги возрождения Аральского моря, но даже преодоление дефицита питьевой воды для населения Каракалпакии и Хорезма. К этому следует добавить вечное противоборство между киргизами и узбеками в Ферганской долине: в 1990 году оно вылилось в натуральную резню как узбеков, так и «братских» турок-месхетинцев. А буквально месяц назад ко всему прочему здесь добавился конфликт по поводу Кемпир-Абадского водохранилища — жизненно важного гидрообъекта для Узбекистана.

Можно также вспомнить конкуренцию за нефтяные месторождения на границе Узбекистана и Туркменистана; непрекращающийся и периодически перерастающий в «военно-морские сражения» моторных лодок на Каспии газово-нефтяной конфликт между Туркменистаном и закаспийским тюркским «мостом» в Турцию — Азербайджаном…

А как быть с длящейся последние тридцать лет борьбой Казахстана и Узбекистана за политическое лидерство во всем Среднеазиатском регионе, породившей с десяток нежизнеспособных региональных организаций?

По сценарию Шахнаме?

Помимо всех перечисленных нестроений «в тюркском семействе», благостную картину центрально-азиатского Туркестана портит и чуждый ираноязычный элемент — таджики. Крайний северо-восточный уголок иранского мира выглядит в картине этнократических государств будто осколок иной планеты.

К слову сказать, в компании Бухарского и Кокандского ханств, где ранее проживали граждане нынешнего Таджикистана, все они были, в первую очередь, просто «мусульманами»; и только во вторую и третью — таджиками, узбеками, киргизами и т. д. Запал «перестроечного» стремления к независимости, приведший таджиков вначале к мятежу февраля 1990 года, а затем и к многолетней гражданской войне, включает в себя перманентное обвинение тюрков (прежде всего, узбеков) в угнетении и даже ассимиляции «автохтонного этноса региона». В последние тридцать лет поводов для этого было предостаточно: попытка Ташкента политически подчинить светские власти Душанбе в обмен на помощь в гражданской войне 1992-1997 годов; жесткие действия Узбекистана в отношении таджикской диаспоры в Самарканде и Бухаре; противодействие строительству Рогунской ГЭС на Вахше; покушение на водные запасы Сарезского озера на Памире и попытки установления контроля за Кайраккумским водохранилищем близ Худжанда — и это далеко не полный список.

Возможно ли в таких условиях появление Тюркской империи? Насильно поместить таджиков в новый «Туркестан», даже при всем их выработанном веками опыте проживания во властвующей иноязычной среде — дело безнадежное. Кроме того, у Большого Иранского мира есть и свой имперский проект. В 1994 году тогдашний президент Афганистана — Бурхануддин Раббани — выступил с интересной и, как казалось, перспективной инициативой: созданием Союза Персоязычных государств (СПГ), в который бы вошли Иран, Таджикистан и Афганистан. В то время такой союз замышлялся в качестве площадки для более тесного взаимодействия этих стран в экономической и культурной областях. В потенциале, сферы взаимодействия могли бы быть расширены и до других форм сотрудничества, распространившись, скажем, на военно-политическую область. При этом почти тридцать лет назад СПГ мог бы объединить около ста миллионов населения, а в настоящее (с учетом высоких темпов рождаемости) — все сто двадцать!

Однако, с победой (в августе 2021 года) талибов, фактически возрождающих в Афганистане традиционное пуштунское государство, перспективы создания такого иранского конгломерата отошли на второй план. Вместе с тем, будущее самого Афганистана, если учесть непрекращающуюся гражданскую войну, стало весьма туманным и вполне допускающим появление на севере страны территориального коридора между Ираном и Таджикистаном.

К тому же, здесь, в случае формирования Тюркской империи, объединению персоязычных народов могут помешать узбеки Афганистана (третий по численности этнос страны, компактно проживающий как раз в этом «коридоре»). Пятимиллионная узбекская община последние тридцать лет традиционно пользуется поддержкой, а также экономической и военной помощью Республики Узбекистан. Последняя не только строит здесь железную дорогу, но и провела реконструкцию аэропорта в Мазари-Шарифе.

Судя по всему, большой имперский проект Турции вполне может превратиться в Центральной Азии в новую затяжную борьбу «Ирана» и «Турана», так хорошо известную нам по произведению Фирдоуси — «Шахнаме», в которую, в отличие от древних времен, непременно вмешаются  геополитические игроки не только Евразии, но и всего мира.