Талибан внутри или снаружи?

Вступление

Захват Кабула талибами (движение «Талибан» запрещено в РФ – прим. ред.) летом 2021 года в ретроспективе казался предсказуемым. Аналитики и эксперты, в том числе бывший советский лидер Михаил Горбачев, с тех пор считают возвращение талибов к власти исторической неизбежностью. Аналитическая стенограмма, которая, кажется, лежит в основе таких оценок, предполагает, что афганцы слишком племенны и консервативны, чтобы принять демократию и равенство, что государственные структуры эндемически коррумпированы – и что страна слишком гористая и большая, чтобы ее можно было успешно защитить с помощью иностранной силы.

Если этот набор предположений верен, мы уже знаем, что будет дальше – талибы останутся. За исключением того, что предположения – это всего лишь непроверенные убеждения. В этом обзоре мы стремимся выйти за рамки непроверенных предположений, чтобы выяснить, какое будущее возможно для Афганистана в ближайшие пять лет и почему. Мы начнем с выявления семи критических неопределенностей, которые, вероятно, определят будущую траекторию развития Афганистана. Во втором разделе мы намечаем сценарий, определяющий факторы, угрожающие власти талибов, а в третьем разделе указываются условия, которые позволили бы талибам укрепить свой режим. Мы заканчиваем размышлениями о том, что эти выводы означают для Европейского Союза.

Афганские неопределенности

Хотя состояние неопределенности часто путают с понятиями угрозы или риска, этот термин фактически относится к состоянию незнания наверняка. Будущее само по себе неопределенно по множеству причин – либо потому, что нам не хватает данных и правильных моделей, либо потому, что мы сталкиваемся с действующими лицами, чей выбор нелегко определить. Тем не менее, не все неопределенности одинаковы: хотя у нас могут быть простые уровни неопределенности, вопросы становятся все более сложными, чем больше вариантов существует и чем больше участников вовлечено.

Цель предвидения состоит в том, чтобы уменьшить такую ​​неопределенность. Однако не каждый инструмент предвидения будет работать при любом уровне неопределенности. Вообще говоря, у нас есть четыре уровня неопределенности: уровень 1 характеризуется доступностью данных и сравнительной прямотой рассматриваемого вопроса (например, прогнозы, касающиеся демографии, обычно основаны на неопределенности уровня 1).

Неопределенность уровня 2 более сложна, поскольку она предлагает два или более дискретных варианта, каждый из которых влечет за собой различные будущие результаты. Таким образом, хотя при таком уровне неопределенности можно представить себе несколько различных вариантов будущего, диапазон возможных результатов остается четко определенным. Это контрастирует с уровнем 3, где существует слишком много вариантов выбора и участников, часто взаимосвязанных, чтобы предсказать диапазон возможных результатов.

Наконец, уровень неопределенности 4 описывает состояние дел, которое слишком сложно или неоднозначно, чтобы его можно было прогнозировать. В этом обзоре мы присваиваем политическому будущему Афганистана уровень неопределенности 3. При этом мы выделяем семь факторов критической неопределенности в отношении способности талибов укрепить свою власть в течение следующих пяти лет.

Угроза постконфликтного рецидива

Как постконфликтное государство, Афганистан имеет 51% вероятность возврата к насилию в течение следующих пяти лет. Это связано с тем, что со структурной точки зрения вероятность возникновения конфликта нигде не может быть выше, чем в государствах, которые только что вышли из вооруженного конфликта. С его повторяющимися циклами конфликтов с 1970-х годов действие этой «конфликтной ловушки» хорошо видно в Афганистане.

После захвата власти в августе 2021 года ожесточенное сопротивление режиму талибов, вероятно, будет исходить из трех ключевых источников. Во-первых, «Национальный фронт сопротивления Афганистана» во главе с Ахмедом Масудом и Амруллой Салехом (насчитывающий сегодня около 8 000 бойцов) с весны 2022 года начал кампанию яростного сопротивления талибам. Во-вторых, группа «Исламское государство провинции Хорасан», ИГПХ (по оценкам, насчитывающая от 500 до 2000 боевиков) организовала 18 нападений с момента захвата власти талибами и, по всей вероятности, продолжит свое повстанческое движение, несмотря на наблюдаемое относительное затишье в последние недели. Наконец, уже появляются новые и/или ранее неизвестные группы, поскольку бывшие полицейские и военные остаются безработными, пополняя резерв возможных бойцов сопротивления.

Угроза насильственного повстанческого движения, исходящая из этих трех источников, усугубляется сложной геологией Афганистана и гористой местностью, которые предлагают обширные области потенциальных укрытий и ограничивают способность талибов подавлять своих противников.

Неопределенные средства войны

Война также более вероятна там, где негосударственные субъекты могут легко получать средства за счет продажи сырья, такого как наркотики, алмазы или древесина. В настоящее время 85 % мировых поставок опиума поступает из Афганистана, а треть деревень страны занимается производством опиума. Ожидается, что изменение климата еще больше увеличит такое производство. Это связано с тем, что для выращивания мака требуется гораздо меньше воды, чем для многих культур, необходимых для пропитания, что делает его привлекательным для фермеров, сталкивающихся с частыми засухами в Афганистане.

Хотя это достаточно тревожно, есть и другие плохие новости: поскольку мировой рынок героина перенасыщен, теперь есть признаки того, что производство наркотиков в Афганистане смещается в сторону производства синтетических наркотиков, таких как метамфетамины. С 2018 года производство этих наркотиков в Афганистане увеличилось почти в десять раз, что отражает глобальную тенденцию, которая касается и Европы.

Связь между бедностью и конфликтом

Эта динамика усиливается тем, что риск рецидива конфликта наиболее высок в государствах с низким уровнем дохода. Афганистан является наименее развитой страной в Азии и занимает 169 место из 189 стран по Индексу человеческого развития ООН.

По оценкам Программы развития Организации Объединенных Наций (ПРООН), с прекращением негуманитарной помощи Афганистану со стороны ЕС и других доноров, критикующих «Талибан», и захватом власти, 97% населения Афганистана может оказаться за международной чертой бедности к середине 2022 года. К сожалению, изменение климата может еще больше усугубить эту нестабильную экономическую ситуацию: средства к существованию 80% афганцев зависят от сельского хозяйства, сектора, который, вероятно, сильно пострадает как от засух, так и от наводнений.

Прогнозируется, что частота таких событий возрастет настолько резко, что Афганистан станет пятой самой уязвимой страной в мире, когда речь идет о риске стихийных бедствий. Согласно прогнозам, засухи в сочетании с быстрым весенним таянием снега приведут к деградации земель и значительной утрате растительного покрова, что приведет к разрушительным последствиям для скотоводов и фермеров, занимающихся засушливыми землями.

Фактор стабильности

Афганистан располагает средствами, необходимыми для того, чтобы вырваться из этого порочного круга нищеты и конфликтов. Однако для этого потребуется, чтобы его политическое руководство обеспечило внутреннюю стабильность примерно на два десятилетия: именно столько времени потребуется для создания инфраструктуры, необходимой для эксплуатации обширных запасов лития в Афганистане. Литий – это высокореактивный редкоземельный элемент (РЗЭ), который является важным компонентом перезаряжаемых батарей и других технологий, жизненно важных для глобального перехода к энергетике. В результате ожидается, что к 2030 году мировой спрос на РЗЭ вырастет на 756 %, в связи с чем некоторые эксперты называют этот элемент «новой нефтью».

Китай, мировой лидер в поставках переработанного лития, уже получил доступ к аренде полезных ископаемых в Афганистане (хотя нестабильность, коррупция и отсутствие инфраструктуры означали, что их эксплуатация оставалась ограниченной при предыдущих правительствах Афганистана) и стал одной из первых стран, заявивших о своей готовности играть «конструктивную роль» в экономическом развитии Афганистана после прихода к власти талибов в августе 2021 года. В сочетании с его горнодобывающими предприятиями в других подверженных конфликтам контекстах эти факторы предполагают, что при жизнеспособном уровне стабильности Пекин вполне может быть склонен рассмотреть вопрос об инвестициях, необходимых для продолжения разработки месторождений полезных ископаемых и редкоземельных элементов в Афганистане.

Достижение внутреннего согласия

Неопределенность также связана с тем, что за последние 15 лет поддержка талибов населением заметно снизилась. Этот сдвиг в настроениях можно объяснить тем фактом, что, в отличие от 1996 года, талибы больше не рассматриваются как наводящая порядок сила в разделенном и раздираемом конфликтами Афганистане: сегодня они считаются ответственными за окружающий хаос и нестабильность. За три года до падения Кабула от 8 800 до 10 000 мирных жителей ежегодно погибали или получали ранения. «Талибан» был главным виновником этого насилия, понесшего больше жертв, чем любая другая сторона конфликта.

Кроме того, афганская поддержка демократии и прав женщин постоянно возрастала с течением времени. Также неясно, сможет ли руководство «Талибана», в состав которого входят многие из тех же фигур, что и во время его правления в 1990-е годы, установить связь с гораздо более многочисленным и молодым электоратом. Население Афганистана более чем удвоилось с 1996 года и, по прогнозам, к 2025 году оно продолжит расти до 43 миллионов человек. Две трети населения не помнят о первом пребывании талибов у власти.

Вопрос сплоченности режима

В то время как внутренняя сплоченность талибов будет иметь решающее значение для консолидации режима, реалии государственного управления – в отличие от периода повстанческого движения – подвергнут испытанию единство группы. Разногласия проходят по нескольким линиям: те фракции, которые готовы пойти на уступки в разделении власти, против сторонников жесткой линии, пуштуны против непуштунов, младшие против старших.

Проблемы управления в нынешних обстоятельствах также разнообразны: Афганистан потерял 75% своего бюджета, так как он поступал от иностранных доноров, а активы за границей все еще заморожены. Даже если внутренние трения не приведут к разрушению единства группы, они, как минимум, усложнят гигантскую задачу управления неустойчивым афганским государством, тем самым еще больше подорвав внутреннюю легитимность талибов и подкрепив притязания их соперников.

Ненадежная международная поддержка

Наконец, правление «Талибана» в конечном итоге будет зависеть от поддержки, которую группировка сможет получить от международных партнеров, особенно Пакистана и Ирана. Иран выразил обеспокоенность нападениями ИГПХ на шиитское меньшинство Афганистана и потенциальным салафитско-джихадистским повстанческим движением, что вызвало посредничество в переговорах между талибами и их противниками со стороны Ирана и Пакистана. Ожидается, что обе стороны будут оказывать посредническое влияние на режим, что, в свою очередь, может обеспечить некоторую стабильность и, следовательно, стимулировать инвестиции – например, из Китая.

Пока что Китай обеспокоен экстремистскими группами, обучающимися в Афганистане и преследующими его сотрудников и миссии в Пакистане, как это неоднократно случалось в последние годы. Уменьшение этой угрозы открыло бы дверь для укрепления отношений с Пекином. Хотя Россия испытывает аналогичную озабоченность по поводу экстремистских группировок на Северном Кавказе, она вряд ли станет ценным партнером Кабула в ближайшее время из-за своей собственной изоляции и сосредоточенности на действиях на Украине.

Сумма этих факторов критической неопределенности означает, что мы находимся на стыке, где нет очевидных будущих результатов. В этих условиях сценарии являются полезными инструментами для понимания взаимосвязей различных направлений неопределенности, выявления возможных побочных эффектов и руководства политическими решениями.

Хотя соображения времени и пространства заставляют нас предложить два сценария, их не следует ошибочно принимать за бинарный выбор будущих возможностей. Сценарии служат не для предсказания будущего, а для выявления взаимозависимостей и возможных последствий критического выбора. Соответственно, два сценария, изложенные ниже, направлены на улучшение политики путем определения крайних полюсов будущих возможностей.

На самом деле мы ожидаем, что критические неопределенности, изложенные в предыдущем анализе, приведут к более тонкому результату, чем можно было бы предположить в любом сценарии. Формулируя эти сценарии, мы спросим: какие условия позволят режиму талибов сохраниться в течение следующих пяти лет, и при каких условиях они потеряют свою власть? Мы проводим анализ на основе последних тенденций, которые определяют предполагаемую вероятность развертывания каждого сценария. Примечательно, что они являются отражением нашей качественной оценки, а не результатом математических расчетов.

Сценарий 1: Гражданская война, перезагрузка (вероятность: 70%)

В этом сценарии талибы проводят принудительную и непримиримую стратегию, согласно которой они не идут на уступки на идеологическом фронте. Хотя такой подход обеспечил бы внутреннюю сплоченность талибов, он сопряжен с несколькими проблемами, в первую очередь с безопасностью: если они окажутся неспособными обеспечить общественный порядок и урегулировать конфликты, талибы не смогут стабилизировать экономику и наладить критически важные отношения со своими геостратегическими партнерами.

Поскольку талибы, вероятно, столкнутся с народным сопротивлением, учитывая их идеологический экстремизм, им придется прибегнуть к массовому расширению своего аппарата безопасности, чтобы обеспечить устойчивость. Такой подход повлечет за собой ряд проблем: с точки зрения необходимой рабочей силы, территориальный контроль гораздо более интенсивен, чем территориальное завоевание.

Хотя предполагается, что сегодня талибы насчитывают 75 000 бойцов, им придется расширить свои силы примерно до 195 000 человек, чтобы достичь количества, которое обычно считается достаточным для обеспечения безопасности страны с населением, равным Афганистану. Такое расширение их вооруженных сил потребовало бы от «Талибана» объединения бывших полицейских и военнослужащих, что нанесло бы значительный ущерб бюджету, который только что был урезан на 50%.

Здесь снова встанет вопрос идеологии, поскольку талибам потребуется принять возвращение офицеров, которые работали на предыдущее правительство и, таким образом, активно боролись за подавление талибов до захвата власти в августе 2021 года. Хотя можно предположить, что на данном этапе неуклонно усугубляющегося гуманитарного кризиса в Афганистане доход будет иметь большее значение, чем стоимость для основной массы офицеров и военнослужащих, вопрос судимостей остается препятствием, поскольку он подрывает не только формальный порядок, но и сплоченность в более широком смысле.

Более того, расширение аппарата безопасности «Талибана» на самом деле появляется как вариант только в том случае, если он сможет получить быстрый доступ к финансовой поддержке. Это связано с тем, что у режима нет жизнеспособных альтернатив, когда речь идет о получении дохода: насыщение международного рынка опиума увеличение выращивания и производства мака, одного из основных источников дохода талибов за последние два десятилетия, не приведет к резкому увеличению их доходов. Поскольку в Афганистане отсутствует как горнодобывающая, так и транспортная инфраструктура, необходимая для того, чтобы превратить его обширные природные ресурсы в экономическое благо, в ближайшем будущем также не появятся такие важные минералы, как литий или медь, в качестве источника дохода.

Таким образом, в этом сценарии мы предполагаем, что «Талибан» не сможет увеличить свой аппарат безопасности до размеров или темпов, необходимых для поддержания удовлетворительного уровня безопасности. Такой недостаток, вероятно, приведет к повстанческому движению и росту экстремистских группировок, нацеленных как на афганское население, так и на китайских рабочих и представительства в Пакистане. Это также может привести к росту числа экстремистских организаций, нацеленных на Россию или Европу. Это, в свою очередь, испортит отношения с Ираном, Пакистаном, Китаем и Россией, подорвет китайские инвестиции и, следовательно, закроет доступ к потенциальным доходам от экспорта РЗЭ.

Таким образом, в финансовом и экономическом плане режим талибов окажется в тяжелом положении. Кроме того, они не будут готовы справиться со стихийными бедствиями, такими как засухи и наводнения, частота которых, по прогнозам, значительно возрастет в течение следующего десятилетия из-за изменения климата. Это, в свою очередь, может подтолкнуть больше афганцев к эмиграции.

В соответствии с этим сценарием в Афганистане, соответственно, будет наблюдаться постепенное скатывание к состоянию гражданской войны, которое страна пережила в 1990-е годы, когда талибы контролировали около двух третей афганской территории. Именно в этих условиях там нашла убежище «Аль-Каида» (запрещена в РФ – прим. ред.). В 2020-х годах дело обстоит иначе: ИГПХ и другие не будут действовать из Афганистана с разрешения правительства, но такие группы все равно будут действовать из Афганистана.

Сценарий 2: Долгожданная стабильность (вероятность: 30%)

Более дешевый и более устойчивый путь к консолидации режима начался бы с идеологических уступок «Талибана». Это начнется с заключения режимом политических сделок с противниками, такими как «Фронт национального сопротивления», и постепенного движения к созданию инклюзивной политической структуры, включающей представителей широкого спектра афганского общества. Это потребует от талибов ослабить ограничения на роль женщин в общественной жизни. Хотя этот путь не решит всех проблем режима, он значительно снизит оппозицию населения правлению талибов.

Таким образом, талибы получат возможность сосредоточиться на экстремистских группировках, которые рискуют бросить вызов не только их правлению, но и подорвать свои отношения с Китаем, Ираном, Россией и Европой. В этом сценарии оппозиция со стороны экстремистских группировок, вероятно, еще больше усилится, потому что режим будет рассматриваться как еще больший идеологический противник. Экстремистские группы, такие как ИГПХ, уже рассматривают режим «Талибана» как националистический и, следовательно, противоречащий их панисламской программе.

Уступки на идеологическом фронте подкрепят нарратив, в котором талибы изображаются как недостаточно приверженные делу создания государства, основанного на исламских принципах. Это также подтолкнет более радикальные фракции «Талибана», которые по-прежнему придерживаются жесткой политики и выступают против необходимых компромиссов, в сторону ИГПХ или совершенно новых образований, придерживающихся радикального политического видения.

Фактором, который может еще больше ослабить талибов, является более широкая интернационализация ИГПХ, привлекающая боевиков «Исламского государства» (ИГ) (запрещено в РФ – прим. ред.) с других полей сражений. Ранние признаки перемещения боевиков из Сирии и Ирака в Афганистан уже видны, и назначение командиром человека сирийского или иракского, а не афганского происхождения, служит дополнительным свидетельством этой тенденции.

Отсутствие разведывательного сотрудничества с международными партнерами, как это имеет место сейчас, означает, что таким экстремистским элементам будет еще легче проникнуть в Афганистан. Предполагаемое ослабление России в Сирии может поддержать такие группы, как «Тахрир аш-Шам» (запрещена в РФ – прим. ред.), и, соответственно, группы единомышленников в других местах.

В этих обстоятельствах у ИГПХ есть шанс воспроизвести частоту атак до уровня 2018 года, когда она почти сравнялась с талибами. При его новом командующем Санаулле Гафари (также известном как Шахаб аль-Мухаджир) насилие, скорее всего, сместится с террористической кампании талибов, проводившейся в основном в сельских районах с применением самодельных взрывных устройств (СВУ), в сторону сектантского идентитарного конфликта, направленного против официальных лиц, иностранных представительств и меньшинств, такие как мусульмане-шииты страны. У Гафари есть и другие навыки, которые не сулят талибам ничего хорошего: опыт производства синтетических наркотиков как источника дохода.

Поскольку в Афганистане уже проявляются признаки перехода от производства опийного мака к производству синтетических наркотиков, ИГПК могла бы воспользоваться глобальным спросом на такие вещества, как метамфетамины, для финансирования своего возрождения. Тем не менее, в этом сценарии «Талибан» столкнется с меньшим повстанческим движением, чем в сценарии «Гражданская война, перезагрузка», а это означает, что их потребность в увеличении числа сотрудников службы безопасности будет менее острой, и, следовательно, их финансовые потребности будут менее насущными.

Учитывая менее строгий подход к идеологии, это также могло бы вновь открыть доступ к финансированию от международных доноров, таких как ЕС, и привлечь инвесторов. Но «Талибан» должен поддерживать достаточную степень стабильности, прежде чем Китай попытается расширить свои права на добычу лития или связать Афганистан с Китайско-пакистанским экономическим коридором (КПЭК), ответвлением инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП), благодаря которому Пекин инвестировал миллиарды в развитие инфраструктуры Пакистана. Один из способов держать ИГПХ в узде – обеспечить, чтобы афганские сотрудники службы безопасности получали достаточно высокие доходы, чтобы не было соблазна вступать в альтернативные связи.

Помимо уделения первоочередного внимания финансовым выкупам и лояльности, талибам необходимо будет обеспечить, чтобы технократы, способные поддерживать предоставление услуг, оставались в стране. В то время как приостановка помощи означает, что афганские государственные служащие не получали зарплату в течение нескольких месяцев, «Талибан» должен будет уделить первоочередное внимание сочетанию создания более инклюзивной политической структуры с предоставлением общественных благ, чтобы получить согласие, если не повсеместную поддержку афганской общественности.

Такая основанная на результатах легитимность (предполагаемая наряду с предоставлением государственных услуг), а не обращение к принуждению и идеологии, в конечном итоге проложит путь к более надежной форме консолидации режима. Но, как показывает предшествующий анализ, этот сценарий «наилучшего случая» ни в коем случае не является легким вариантом для режима талибов.

Что это значит для ЕС?

Наш анализ показывает, что у Афганистана высока вероятность рецидива конфликта – и что этот путь не является неизбежным. Действительно, мы считаем, что выполнение контрольных показателей ЕС, скорее всего, предоставит талибам самые высокие шансы на стабильность режима и, в конечном счете, улучшит условия жизни афганского населения.

Совет Европейского Союза: ориентиры для политики и действий для будущего взаимодействия с талибами. В сентябре 2021 года ЕС определил пять контрольных показателей в качестве критериев своего взаимодействия с правительством талибов. Они предусматривают, что талибы: (i) разрешают безопасный, безопасный и упорядоченный выезд всех иностранцев и афганцев, желающих покинуть страну; (ii) продвигают, защищают и уважают права человека, особенно женщин и меньшинств, верховенство закона и основные свободы; (iii) обеспечивают свободный доступ для гуманитарных операций (в том числе для женского персонала) в соответствии с международным гуманитарным правом; (iv) предотвращают финансирование, организацию или поддержку террористической деятельности внутри Афганистана и прекращают все связи с международным терроризмом; и (v) наконец, устанавливают инклюзивное и представительное правительство путем переговоров.

Но текущие признаки, такие как зачистки силовиков и выслеживание лиц, выступающих против правления талибов, говорят о том, что режим находится на идеологическом пути подавления преступности, конфликтов и коррупции. Учитывая эту динамику, ЕС, по сути, сталкивается с «коварной проблемой» в Афганистане: хотя его подход в конечном итоге может быть подтвержден открытым неприятием афганским населением режима талибов, это будет стоить огромных человеческих жертв. Это также будет означать, что Афганистан станет дестабилизирующей силой в расширенном восточном соседстве с ЕС, включая Среднюю Азию, источником значительной миграции в Европу и питательной средой для экстремистских групп. Учитывая этот прогноз, создание условий, которые выведут Афганистан на путь относительной стабильности, является международным приоритетом, но в конечном итоге зависит от готовности режима талибов идти на уступки.

В связи с этим анализом мы предлагаем следующие политические соображения:

– Убедить международных партнеров предоставить условную бюджетную поддержку режиму талибов: в настоящее время самым слабым местом талибов являются его финансовые потребности. В условиях, когда афганская экономика находится в свободном падении, а часть населения сталкивается с ужасным продовольственным кризисом, получение доступа к средствам является политическим приоритетом и приоритетом безопасности для талибов. Хотя ЕС указал, что он воздержится от оказания прямой финансовой поддержки режиму талибов, взаимодействие с партнерами для оказания условной помощи талибам позволит Союзу помочь предотвратить крах афганского государства и дальнейшее обострение гуманитарного кризиса.

– Поддержать посреднические усилия Ирана и Пакистана: оба государства пытались способствовать заключению мирного соглашения между талибами и их афганскими противниками, хотя пока безуспешно. Однако тот факт, что эти ключевые региональные игроки предпринимали попытки посредничества, указывает на то, что Иран и Пакистан разделяют мнение о том, что шансы на стабильность, ключевой региональный приоритет, будут самыми высокими, если будет создано инклюзивное афганское правительство.

– Оказать политическую поддержку лидерам афганской оппозиции: Легитимность лидеров афганской оппозиции в попытках посредничества может быть усилена, если ЕС предложит некоторую форму международной поддержки этим субъектам и попытается убедить все стороны в преимуществах инклюзивного подхода. Это потребует от ЕС занять активную позицию поддержки афганских представителей, желающих участвовать в переговорах с талибами, и тем самым сигнализировать о косвенном взаимодействии с талибами.

– Обеспечить мониторинг ситуации с безопасностью в Афганистане для своевременного обнаружения эскалации: учитывая, что борьба с терроризмом является одним из главных приоритетов политики и безопасности в Афганистане, ЕС должен уделять пристальное внимание перемещению европейских «иностранных боевиков» с полей сражений в Сирии и Ираке в сторону Афганистана. Такая миграция является вероятным индикатором усиления и расширения ИГПХ, что имеет огромное значение для способности талибов наводить порядок и подавлять конфликт в Афганистане.

– Обеспечить контроль за рынком метамфетамина: рост производства и продажи метамфетаминов в Афганистане следует внимательно отслеживать и рассматривать как ранний предупредительный сигнал для расширения таких групп, как ИГПХ. Повышенные темпы производства таких веществ, как кристаллический метамфетамин, указывают на расширение основного источника дохода для ряда экстремистских групп, действующих в Афганистане, что указывает на повышение вероятности конфликта.

– Подготовиться к увеличению миграции в Европу просителей убежища из Афганистана: Афганцы уже составляют одну из крупнейших групп беженцев в мире: 2,6 миллиона человек проживают за пределами страны своего происхождения. Сегодня наибольшая доля прошений о предоставлении убежища в ЕС подается афганскими гражданами. И Пакистан, и Иран, два ближайших соседа Афганистана, уже приняли миллионы афганских беженцев и вряд ли примут новую волну мигрантов. С дальнейшим обострением гуманитарного и политического кризиса, скорее всего, больше афганцев покинут свои дома. Подготовка к росту миграции также позволит ЕС предотвратить использование афганских беженцев в качестве политического козыря соперничающими региональными силами.

Источник