На пути к истинной натурфилософии

Книга Александра Дугина «Интернальные онтологии» стала плодом нескольких курсов лекций и заметок, прежде всего по феноменологии от Аристотеля и Дитриха Фрайбергского до Брентано и Хайдеггера. В значительной степени она продолжает и развивает диссертацию автора, изданную впоследствии в виде книги «Эволюция парадигмальных оснований науки» (2002). Вместе с тем монография «Интернальные онтологии» представляет самостоятельную ценность, будучи посвящённой фундаментальной теме: философии науки и естественнонаучного познания, реставрации подлинных пропорций традиционной натурфилософии в современных условиях. Сокращённым введением в рассматриваемую книгу можно считать две главы, опубликованные в альманахе «Солнце Севера» в текущем году [1; 2]. Коротко говоря, Александр Дугин вслед за великими метафизиками-традиционалистами XX столетия противопоставляет традиционную (платоновско-аристотелевскую, христианскую, исламскую) космологию, физику и картину миру, называя её интернальной, идущей от сознания субъекта — современной, модерновой, новоевропейской, демокритовско-галилеевско-ньютоновской «научной» картине мира, которая заслуживает название экстернальной.

В наши дни выходит немало книг о философии науки, и кому-то может показаться, что после теории относительности и квантовой физики сражаться с новоевропейской картиной мира означало бы ломиться в открытую дверь, однако это не так. Александр Дугин в «Интернальных онтологиях» показывает, что господство материалистических и механистических штампов в сознании современных физиков, даже «постнеклассических», продолжает сохраняться, не говоря уже о биологах и палеонтологах, чья догматическая вера в «эволюцию» является примером зашоренности именно на парадигмальном уровне, как подчёркивает Г.Ю. Грязнов [3]. Крайне своевременно напоминание Александра Дугина о банальной, но часто забываемой истине: любое научное высказывание имеет смысл только в некоей определённой философской парадигме, и лучше бы учёным ясно понимать, в какой именно.

Понимание материи как «ничто» (хоры) на внешней границе сознания и как объективно данной единственной реальности — это две разные парадигмы, и каждая естественнонаучная концепция относится к одной из них. На протяжении сотен страниц в «Интернальных онтологиях» Дугин вскрывает в деталях обе картины мира, разделённые логическим скачком: интернальную, в которой тело и материя есть не более чем внешняя граница сознания с ничто, и экстернальную, в которой нет ничего, кроме плоской и одинаковой материи в виде частиц, ложно наделённых бытийным статусом. Первая картина мира может быть названа алетологией (учение об истине), основанной на объёмном, многомерном восприятии мира, вторая — псевдологией (учением о лжи), связанной с плоским пониманием мира («двухмерный логос»). Первую мы встречаем во всех традиционных учениях, вторую — в античном атомизме Левкиппа, Демокрита, Эпикура (школа «Сада») и новоевропейском сциентизме. Наиболее выпукло противопоставление двух парадигм физики представлено в табличном виде в параграфе «Пары базовых начал: алетология Аристотеля vs. псевдология Модерна».

Ньютоновско-галилеевскую картину мира превосходно описал А.Ф. Лосев в «Диалектике мифа»: «Механика Ньютона построена на гипотезе однородного и бесконечного пространства. Мир не имеет границ, т. е. не имеет формы. Для меня это значит, что он — бесформен. Мир — абсолютно однородное пространство. Для меня это значит, что он — абсолютно плоскостен, невыразителен, нерельефен. Неимоверной скукой веет от такого мира. Прибавьте к этому абсолютную темноту и нечеловеческий холод междупланетных пространств. <…> Ясно, что это не вывод науки, а мифология, которую наука взяла как вероучение и догмат. Не только гимназисты, но и все почтенные учёные не замечают, что мир их физики и астрономии есть довольно-таки скучное, порою отвратительное, порою же просто безумное марево, та самая дыра, которую ведь тоже можно любить и почитать. <…> Совершенно ясна вся невыразительность, нерельефность, бескрасочность, полная мертвенность такого пространства. И тем не менее все учёные и не учёные, от мала до велика, преклоняются пред этим мифом как перед истуканом» [4]. Можно уверенно сказать, что «Интернальные онтологии» развивают именно такой традиционалистский и в то же время глубоко христианский подход, «сохраняя феномены» аристотелевской картины мира, если выражаться словами Оуэна Барфилда [5].

Подход Александра Дугина к философии природы — и в этом он идёт в русле великих предшественников (П.А. Флоренского, В.Ф. Эрна, А.Ф. Лосева, Р. Генона, К.С. Льюиса, О. Барфилда, М. Хайдеггера) — является подчёркнуто лишённым историзма, перенниалистским, то есть исходит из тезиса о том, что в любую эпоху для человека возможен выбор научной картины мира (если угодно, мифологии): интернальной, как в классической философии, или экстернальной, как в атомизме и Модерне. Дугин подчёркивает: «Вся структура экстернальности представляет собой выворачивание интернальной модели наизнанку. Это своего рода пародия. Поле псевдологии пародирует поле алетологии. <…> Ложь невозможна без истины, и экстернальность несамостоятельна — она есть лишь опрокинутая интернальность».

Неверно, настаивает Александр Дугин, что экстернальная парадигма исторически сменяет «устаревшую» интернальную: они сосуществуют и борются в умах людей. Победит же из них та, которую К.С. Льюис назвал несправедливо отброшенным в Новое время образом мира [6] — та, которая исходит из первичности сознания, то есть интернальная онтология мира, при условии ясного понимания, что мыслит мир не эмпирический субъект (это было бы солипсизмом индивида), а его внутреннейшее «я» (нус поэтикос, активный интеллект, abditum mentis, Атман, Самость, Самое Само), материальный мир же есть лишь фантазм на периферии этого сознания. «Именно такая теснейшая сопричастность к внутреннейшему, к бытию, к Логосу и делает человека человеком», — подчёркивает Дугин. Философ считает, что в условиях, когда постмодернисты, объектно-ориентированные онтологи и прочие адепты «тёмного просвещения» разлагают мир Модерна ещё больше в сторону бездны, у традиционалистов появляется уникальный шанс вернуться к традиционной сакральной физике и космологии, прежде всего платоновско-аристотелевско-христианско-шиитской, «восстановить достоинство знания». «Задача консервативно-революционной науки заключается в восстановлении иерархии. Это касается всех типов знаний: от естественных наук до социально-политического устройства, гуманитарных знаний и организации общества», — заключает автор.

Не будем останавливаться на конкретном интеллектуальном ландшафте традиционной физики, каким его описывает А.Г. Дугин: это значило бы заниматься пересказом книги, которую нужно прочитать целиком. Скажем лишь, что она содержит анализ учения о стихиях (элементах) мира, тезис о зеркальном параллелизме интернальной и экстернальной физик как антиподов в понимании материи, формы и телесности, и многое другое. Шаг за шагом Александр Дугин реконструирует иерархическую картину традиционной космологии с её слоями, от Ума через эфир, огонь, воздух, воду, землю к Аиду и Тартару, обитатели которого — гелиофобы — и конструируют материализм как «философский сатанизм», «чёрную церковь научного атомизма». «Атомизм уже есть не только материализм, но и чёрное сатанинское богословие, перевёрнутая метафизика, где логика и её законы опрокинуты в материю», — отмечает Дугин. В противовес всему этому он проводит в рамках традиционной световой метафизики тонкое различение между несколькими видами и уровнями света, особо выделяя срединный уровень мембраны, завесы между Богом и миром, отождествляемый с Софией, девой Даэной, миром Барзах и подобными фигурами. Отдельный интерес представляет интерпретация алхимии как поиска небесного света, крупицы которого вызревают в металлах глубоко в недрах земли.

Современные философы чрезвычайно редко занимаются такой важнейшей для антропологии областью исследований, как онтология элементалов, или духов стихий (одно из немногих счастливых исключений — В.Б. Микушевич), и в этом отношении книга Дугина включает настоящий прорыв в данном отношении, содержит сравнительный анализ учений об элементалах у Платона («Послезаконие»), Прокла, Михаила Пселла, Парацельса, Агриппы… «Если допустить бытие цивилизации элементов, то можно считать, что человеческие обычаи, устои и даже институции суть отблески тех форм жизни, которые развёртываются у субъектов разных слоёв интернального космоса», — говорит автор, критически пересматривая плоский антропоцентризм и выходя на проблематику жречества саламандр, поэзии сильфов, русалочьих браков и гномьей экономики. Иными словами, Александр Дугин восстанавливает в правах «физику и политологию стихийных цивилизаций». Это можно только приветствовать, желая, впрочем, расширить горизонт исследований данной проблемы на неевропейские цивилизации, в особенности на китайскую.

«Интернальные онтологии» восстанавливают правильную метафизику телесности, понимая тело как «конструируемый человеком [т.е. душой!] экстериорный гештальт. <…> Тело есть проекция души вовне, её экстериоризация, её ноэма». Дугин внимательно следует за учением Платона о трёхчастной душе, раскрывая неочевидные следствия из него применительно к миру живой и мнимо «неживой» природы. Это приводит его в привычную сферу политической философии, где автор указывает на ошибку классиков традиционализма Генона и Эволы в определении третьего сословия. Стоит признать, что третье сословие — это крестьяне, «людины» (в т.ч. на периферии — и ремесленники), а не буржуазия, и что «истинно свободным человеком является только крестьянин», как всё встанет на свои места и будет реконструирована трёхчастная дихотомия сословий, где в каждой паре сопоставлены друг с другом активные носители соответствующего идеала и его пассивные исполнители: пророки (святые) и жрецы в сфере божественности, князья и воины в сфере смерти, крестьяне (либеры) и рабы в сфере жизни. Утрата объёмной трехчастности в Модерне породила буржуазное общество рабов, которое и сделало экстернальную физику догмой своей веры: «И чем более раб хочет освободиться, минуя всю структуру онтологической распаковки антропологии, тем более он погружается в рабство, увлекая за собой и все остальные социальные гештальты». Александр Дугин делает вывод: «Только союз трёх сакральных каст способен стать основой полноценной консервативной революции. Если взять в качестве опоры буржуазию, пусть и национально ориентированную, то всё будет обречено на провал с самого начала».

Иные читатели могут удивиться, почему вторая из трёх частей книги уделяет, казалось бы, непропорционально большое внимание частной теме: феноменологии и метафизике воды. Однако обращение к воде позволяет Александру Дугину погрузить читателя в настоящую школу мысли, проведя его через самые трудные места у Платона и Гегеля, Прокла и Порфирия, Брентано и Мейнонга, Эренфельса и Хайдеггера, Генона и Эволы, Башляра и Дюрана. Имманентное гегельянство с его «плоской» диалектикой «Бог — Природа — Дух» при рассмотрении под неожиданным углом зрения приобретает черты традиционного платонизма, перенесённого в чуждое ему пространство новоевропейского дискурса, а алхимия получает неожиданно (для некоторых) фундаментальное значение в рамках традиционалистской метафизики стихий. Особняком стоят богословские главы книги с внимательным истолкованием Ветхого и Нового Завета, преимущественно на языках оригинала, а также православных богослужебных текстов. Периодически Александр Дугин возвращается к проблематике софиологии, рассматривая Софию Премудрость Божию как план вечного творения мира. Наряду с христианским богословием и важными экскурсами в богословие иудейское и исламское, первостепенное внимание автор уделяет зороастризму и в целом иранской религиозной традиции, выводя из её радикального дуализма предпосылки противостояние интернальной и экстернальной парадигм в метафизике и физике. Корни атомизма и материализма Александр Дугин выводит из чёрного культа Аримана.

Наконец, отметим ещё одну черту «Интернальных онтологий»: на протяжении всей книги автор начинает анализ важнейших философских категорий у разных мыслителей с разбора индоевропейской этимологии каждого термина, зачастую оказывающегося однокоренным у греков и римлян, русских и индийцев. Обязательный этимологический анализ — условие sine qua non для любой ответственной философии в наше время.

Третья часть «Интернальных онтологий» посвящена атомистской, экстернальной физике от Левкиппа и Демокрита, Эпикура и Лукреция до учёных Нового времени (прежде всего, Галилея и Ньютона). Александр Дугин обнаруживает вероятные корни учения Демокрита в иранской чёрной магии, в культе Аримана, в который был посвящён персидскими магами загадочный Абдерит. Обстоятельному анализу подвергнута двойственная роль гностицизма, две тысячи лет назад чётко сформулировавшего современную материалистическую картину мира, хотя и воспринимавшего её отрицательно. Немалое внимание уделено средневековой христианской философии. Дугин подчёркивает: «В глазах преданных целиком светлому небесному Богу христиан экстернальная онтология материализма должна была выглядеть как нечто в прямом смысле дьявольское». Христианство хорошо знало сущность атомизма и именно поэтому категорически его отвергало, пока в позднем средневековье не подверглось номиналистическому разложению. Росцеллин, Иоахим Флорский, францисканцы-спиритуалы, Оккам, Дунс Скот своим номинализмом, учением об импетусе, историческим прогрессизмом «царства Духа» торили путь рационалистическому, галилеевско-ньютоновскому Модерну XVI–XVIII вв., который сформировался как критика и ниспровержение Аристотеля, поначалу без собственной позитивной программы, которой в итоге оказался позабытый старинный атомизм — вернувшееся древнее зло. Крайне важно, что метафизическую революцию Галилея, Декарта, Ньютона Александр Дугин рассматривает как единое целое с социально-политической революцией Просвещения и позитивизма: атомизм в природе повлёк за собой атомизм в обществе (Гоббс, Локк, Конт, Дюркгейм), постепенно сформировав буржуазно-демократическую веру в прогресс (ср. описание этих процессов у католика-традиционалиста Кристофера Доусона [7]). За обеими сторонами идеологии Нового времени, по мысли Дугина, стояла сатанинская теология Кальвина и Ньютона с ужасным «богом-часовщиком», Великим Архитектором Вселенной. Вместе они создали науку теней — некромантию, не имеющую дела с реальными умными сущностями.

Особое значение имеют последние главы книги. Александр Дугин демонстрирует, что специальная и общая теории относительности остались в рамках новоевропейской экстернальной физики. Лишь перевёрнутый платонизм Ньютона сменился перевёрнутым аристотелизмом Эйнштейна, в котором на место пространства в центр была поставлена материя. «Утратив холизм и погрузившись в изучение физико-математической онтологии, которой просто не может быть, современная наука утратила из виду общий объект исследования, углубившись в изучение деталей. И чем больше она знала о деталях, тем меньше о целом», — так Дугин объясняет, почему до сих пор не удаётся построить «единую теорию поля» или «теорию всего».

Иные горизонты и перспективы возврата к интернальной физике открыла квантовая теория. Философ с уважением отмечает заслуги Гейзенберга, Паули, Шрёдингера, а также основателей теории струн, начавших движение в сторону интернальной, традиционной парадигмы, но остановившихся на полпути. Вместо этого в мире с конца XX в. стала усиливаться мода на метафизику Постмодерна, ещё более чёрную и экстернальную, чем модерновая. Ключевая мысль последних глав «Интернальных онтологий» — постмодернизм есть тупик, после Модерна нужно идти иным путём. Философ подчёркивает: «Модерн представляет собой эпоху жёсткой эпистемологической диктатуры, которая устанавливается одновременно надо всем незападным и несовременным. Именно это мы и назвали “двойной колонизацией”». Следовательно, для восстановления нормальных пропорций метафизики необходимо обращение как к незападным, так и к западным традиционным (домодерновым) учениям, поскольку Постмодерн как альтернатива ещё хуже, ещё страшнее: «Нижний предел материи непреодолим, но на самой этой границе возникает особая псевдологическая онтология, ещё более “ложная”, нежели материалистическая онтология Модерна».

В Постмодерне «небытие играет само с собой». На первом этапе этой игры человек упраздняется (к слову, таково название известной работы К.С. Льюиса, одним из первых критиковавшего данное направление), заменяется «парламентом органов», «шизомассами», ризомой (Лакан, Фуко, Делёз, Деррида). Такова метафизика хаосмоса, внешней границы материи как ничто. На этой стадии, которую Бодрийяр сравнивал с раковым заболеванием западной цивилизации, «постмодернистская антропология предлагает упразднить все различия, которые с точки зрения Постмодерна представляют собой лишь пережитки средневековых онтологий и иерархий».

На втором этапе, представленном в спекулятивном реализме или трансцендентальном нигилизме (Р. Брасье, К. Мэйясу, Н. Лэнд, Р. Негарестани, Г. Харман), упраздняется всякий, даже нечеловеческий субъект, граница окончательно преодолена в сторону тьмы внешней, чёрного ничто, с точки зрения которого объектно-ориентированные онтологии и смотрят на мир. Крайне важным представляется замечания Александра Дугина о неразрывной связи этого процесса с киборгизацией, роботизацией, трансгуманизмом с его сатанинской доктриной физического бессмертия, с искусственным интеллектом, лишённым дазайна: «Люди становятся разборными, могут хранить своё сознание на облачных серверах, а свою память на флэш-картах. Понятие смерти превращается в анахронизм». Понятие пола упраздняется одним из первых, людей заменяют бесполые киборги (феминизм Донны Харауэй). Наступает Сингулярность: «Вырезав отношение к смерти у (пост)современного человека, мы не лишаем его ничего принципиального. Более того, обретение бессмертия, хотя и ценой превращения в машину, в объект, — вполне привлекательная для многих перспектива. Объект бессмертен, как бессмертны смерть и ничто в имманентных материалистических экстерналистских онтологиях».

Последние параграфы «Интернальных онтологий» крайне близки по проблематике и постановке вопросов к многочисленным книгам В.А. Кутырёва — одного из самых ярких философских борцов с постмодернистским упразднением человека. В них Александр Дугин ярко и убедительно раскрывает сатанинский характер подземной метафизики Негарестани, Лэнда и прочих, демонстрируя подлинный смысл давнего лозунга Просвещения и Революции — лозунга «освобождения». В XXI веке оно оказывается на поверку освобождением ядра Земли на волю путём уничтожения мешающего ему человечества: «Передача политического суверенитета самой трепещущей материи является логическим завершением не только Постмодерна, но и всего того процесса освобождения и имманентизации, который составлял главную смысловую ось Модерна и Просвещения». Самоуничтожение капиталистического человечества, предсказанное ещё традиционалистами второй половины XVIII — первой половины XIX вв., наступает, и его пророком является Ник Лэнд. Мировое Яйцо открывается снизу: «Добуриться до ядра и дать возможность магме вырваться наружу — это и есть цель прогресса, освобождения, развития и триумф материалистической науки». Оказывается, что за Модерном и Постмодерном скрывалась теологическая фигура Аримана, сатаны, подземных богов-идиотов. Наступает царство максимально внешнего, безбожного и бесчеловечного Радикального Объекта, которому противостоять может только внутреннейший и богочеловеческий Радикальный Субъект.

Книга А.Г. Дугина «Интернальные онтологии» как специальное произведение по философии природы, естественно, была обойдена вниманием тех, кого интересует только политическое и слишком человеческое, между тем как она фундаментально важна для понимания мира и космоса, для возвращения к многовековой линии традиционной натурфилософии с учётом современной терминологии, ибо, как подчёркивает автор, даже социально-политические революции обосновываются атомистическим мировоззрением: «плоская» физика влечёт за собой «плоскую» антропологию и политику (капитализм, демократию). Увы, квалификация профессиональных «философов» в России сейчас столь низка, что ни одной рецензии на «Интернальные онтологии» нам встречать не доводилось.

В свете рассматриваемой книги Александра Дугина иными красками начинают играть многие толковые книги по философии науки, в особенности хотелось бы отметить здесь «альтерверсную» интерпретацию квантовой физики в трудах Эверетта — Девитта — Менского, которая на настоящий день является наиболее свежим дуновением живой мысли в сфере философского осмысления квантовой картины Вселенной. По крайней мере, концепция М.Б. Менского (1939–2015) является максимально приближенной к интернальности, ибо ставит в центр всей физики именно универсальное сознание, понимаемое не материалистически и отнюдь не через мозг [8]. Строго говоря, Менский как физик был интернален настолько, насколько это вообще было возможно для человека его среды, придя даже к совершенно традиционному антиредукционистскому пониманию жизни, поэтому он остался непонятым со стороны мейнстрима экстернальных физиков, о чём свидетельствуют отчаянные попытки Е.М. Иванова скорректировать концепцию Менского, вернув её в поле новоевропейского экстернализма [9].

«Интернальные онтологии» Александра Дугина резким прыжком преодолевают даже такие интересные, но частные попытки восстановить интернальность физики и возвращают нас напрямую к «отброшенному образу», в тот мир, где всё существующее преисполнено смысла. «Мир есть с необходимостью отклонение от Идеи или прямого и чистого самотождества Активного Интеллекта. Мир отходит, уклоняется от своей логико-математической и геометрической парадигмы, чтобы, развернувшись во всех направлениях и исследовав все маршруты исхода, снова быть восстановленным через великое возвращение знания к своему ноэтическому истоку», — напоминает всем старую неоплатоническую истину Александр Дугин. Многие ли готовы её расслышать и воплотить в отчаянном epistrophe?

1. Дугин А.Г. Кризис современной науки // Альманах «Солнце Севера». Вып. 3: Кузница русской научной мысли. СПб., 2023. С. 11–24.

2. Дугин А.Г. История возникновения современного научного знания // Альманах «Солнце Севера». Вып. 3: Кузница русской научной мысли. СПб., 2023. С. 25–58.

3. Грязнов Г.Ю. Возможен ли научный креационизм в парадигме материалистической философии и науки? // Альманах «Солнце Севера». Вып. 3: Кузница русской научной мысли. СПб., 2023. С. 219–240.

4. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2001.

5. Barfield O. Saving the Appearances: A Study in Idolatry. L., 1957; ср. работу о критике парадигм науки Модерна в форме платоновского диалога: Barfield O. Worlds Apart. A dialogue of the 1960's. Middletown, 1963.

6. Льюис К.С. Отброшенный образ // Льюис К.С. Избранные работы по истории культуры. М., 2015. С. 632–839.

7. Доусон К. Боги революции. СПб., 2002.

8. Менский М.Б. Сознание и квантовая механика: жизнь в параллельных мирах (Чудеса сознания — из квантовой реальности). Фрязино, 2011; Менский М.Б. Человек и квантовый мир. М., 2022.

9. Иванов Е.М. Психофизическая проблема в контексте модифицированной теории Эверетта-Менского // Философская мысль. 2017. № 7. С. 1–10.