Геополитика и классическое евразийство

Классические евразийцы первыми наиболее полно сформулировали концепцию цивилизационного суверенитета России, хотя начали рассуждать об «особом пути» еще славянофилы, а Леонтьев описал философскую основу российской цивилизации – византизм. Наследовавшие русским консервативным мыслителям евразийцы развили цивилизационный подход, отстаивая особый путь не только для России, но и для любой другой культуры мира. Особое место в классическом евразийстве занимает работа Николая Трубецкого «Европа и человечество», которая с полным правом может считаться манифестом многополярного мира.

Евразийское понимание сущности России следует из ее геополитического положения, которое не нужно отождествлять с географическим. Геополитическое пространство является осмысленным в ценностных категориях общества, которое в нем проживает, в отличие от абстрактного пространства географии. Важнейший аспект геополитического подхода – его интегральность, предусматривающая наличие большого количества факторов, с трудом или вовсе не поддающихся описанию. Такой подход описывает общество и государство, помещенные в пространственный контекст, органически, как живые личности, не сводимые к механистическим категориям.

Для описания геополитической сущности России евразийцы вводят понятие «месторазвитие», которое определяется, в частности, П.Н. Савицким в работе «Географический обзор России-Евразии» как совокупность географических и исторических начал. Савицкий делает такой вывод на основе концепции «особого пути», которую подчас наивно, но твердо отстаивали славянофилы: «Не может быть случайным совпадение географического и историософского выводов, возникших независимо друг от друга: Россия как особый географический и Россия как особый исторический мир. Этим совпадением в чрезвычайной мере обосновывается категория “месторазвития”, стяжение воедино географических и исторических начал».

Но Савицкий не останавливается на утверждении особого пути только для России, признавая его наличие и у других народов мира: «Концепция “месторазвития” сочетаема с признанием множественности форм человеческой истории и жизни, с выделением, наряду с географическим, самобытного и ни к чему иному не сводимого духовного начала жизни».

Евразийское геополитическое видение исходит из целостности России, не признавая ее разделения на «европейскую» и «азиатскую» части: «Скажут: изменение терминологии – пустое занятие. Нет, не пустое: сохранение названий России “Европейской” и “Азиатской” не согласуемо с пониманием России (вместе с прилегающими к ней странами) как особого и целостного географического мира. А такое понимание сопряжено с восприятием российского мира как особого исторического мира, как мира целостной евразийской культуры, во всем разнообразии се отраслей. Через посредство этих условий изменение терминологии вкоренено в основные проблемы самосознания и самопознания евразийских народов…»

Такой подход видится особенно значимым в наше время, когда элиты, интеллектуалы, а вслед за ними общество продолжают традицию искусственного деления России на две части. Так происходит во многом неосознанно, но следующим логическим шагом становится признание «азиатской» части России периферией, чем-то необязательным, территорией, которая обеспечивает ресурсами «главную», «европейскую» часть. Разделение в сознании элит и народа ведет к децентрализации и фрагментации единой страны, угрожая утратой огромных пространств.

Подчеркивая единство евразийского пространства России, евразийцы выделяют русский народ как объединяющую силу, создавшую именно русское государство на территории Евразии. Это ответ всем современным националистам и либералам, трактующим евразийство как любовь к «азиатчине». В статье «Евразийство как исторический замысел» Савицкий вводит понятие «русский мир», ставшее настолько употребляемым в последние годы: «Русский мир евразийцы ощущают как мир особый и в географическом, и в лингвистическом, и в историческом, и в экономическом и во многих других смыслах. Это “третий мир” Старого Света, не составная часть ни Европы, ни Азии, но отличный от них и в то же время им соразмерный».

Расширяя русскую историю до истории континента, евразийцы считают Восточную Европу частью Евразии, а Западную Европу – собственно, Европой. Таким образом, Западной и Восточной Европы в геополитике классических евразийцев нет. Русский мир простирается «от границ Польши до Великой китайской стены». Савицкому не чужд своеобразный евразийский центризм, с точки зрения которого Европа и Азия являются «окраинами»: «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “срединным государством” (“Чжун-го”, по-китайски). И чем дальше будет идти время – тем более будут выпячиваться эти основания. Европа для России есть не более чем полуостров Старого материка, лежащий к западу от ее границ». В представлении классических евразийцев Россия – не смесь западного и восточного начал, не «мост» между Европой и Азией. Россия-Евразия – полноценное историческое, культурное, геополитическое начало, цивилизация.

Евразийская историософия видит историческое задание русских в освоении континентального пространства и построении на нем имперского государства. Эту концепцию развивает Г.В. Вернадский в работе «Евразийское начертание русской истории», перекликаясь в своих утверждениях с первым русским геостратегом Вандамом-Едрихиным: «От карпатско-черноморского (крайнего западного) угла Евразии русский народ стихийно стремился на восток, против солнца. В середине XVII века поток русской колонизации дошел до Тихого океана, а в середине XIX века – до Тянь-Шаня. В этом движении русский народ обнаружил удивительную настойчивость, упорство и твердость». Экспансия русских на восток по Вернадскому обусловлена логикой месторазвития, понимаемого в данном случае как живая личность: «Это не “империализм” и не следствие мелкого политического честолюбия отдельных русских государственных деятелей. Это – неустранимая внутренняя логика “месторазвития”».

Наряду с византийским началом классическое евразийство выделяет в русской цивилизации также монгольское начало, понятое геополитически: «Русский народ получил два богатых исторических наследства – монгольское и византийское. Монгольское наследство – Евразийское государство. Византийское наследство – православная государственность». Одно начало не противоречит другому, но дополняет его. По Вернадскому, монгольское наследие – это «плоть Евразийской державы», а византийское – «строй идей», который сделал возможным мировое значение России.

Субъектами действия в геополитическом пространстве Евразии являются в равной мере народ и правящие элиты, причем именно народ является той силой, которая осваивает новые земли, осуществляя экспансию согласно логике месторазвития. Народ – не пассивная масса, в идеале он должен осознанно влиять на свое месторазвитие: «Освоение народом исторического своего месторазвития вполне прочно лишь тогда, когда оно осознано народом». Для осознавшего свое историческое задание народа Россия будет представлять уже не конгломерат европейских и азиатских территорий, но целостный организм: «Историческое самосознание народа есть в значительной степени осознание исторической и органической цельности своего месторазвития».

От правящего слоя зависит административная организация присоединенных территорий и их военная защита. Отсюда повышенное значение военизированных структур в жизни евразийского общества и государства: «Организация армии обращается в глубокую социальную проблему; изменение форм военной организации часто совпадает с социальными сдвигами (опричнина, дворянство, военные поселения, военный коммунизм)».

Непреложным условием существования сильного евразийского государства является единство мировоззрения элит и народа: «Крепка и жизненна Евразийская держава оказывалась, однако, только тогда, когда правящая верхушка не отрывалась от народной массы и внутренние подпочвенные воды питали власть. С внутренней стороны для этого требовалось прежде всего наличие единого и целостного миросозерцания. С внешней стороны той же цели служила достаточно гибкая социально-государственная организация». Мировоззренческий разрыв между народом и правящим слоем в романовской России и послужил причиной гибели государства, осмыслением которой занимались классические евразийцы.

В геополитической концепции классиков евразийства особенно следует подчеркнуть такие аспекты как органическое единство территории России с отрицанием разделения на европейскую и азиатскую части, признание территорий Восточной Европы частью Евразии, создание категории месторазвития (понимаемого как взаимовлияние исторического, пространственного и общественного начал), выделение народа наряду с элитами в качестве геополитического субъекта. Евразийцы осмысляют историческое задание русских как геополитическую экспансию с последующим созданием Евразийского государства, воспринимающегося как живая личность.

Интересно, что евразийство является наиболее ненавидимой либералами и нацдемами (что суть одно и то же) политической философией. Они забыли Леонтьева, Победоносцева, снисходительно подсмеиваются над славянофилами. Но евразийство и евразийцы вызывают у этой публики постоянную и жгучую ненависть. Это не случайно: именно евразийцы представили наиболее полную, последовательную и завершенную концепцию имперского задания России. Поэтому либералы отождествляют евразийскую философию с Московской Русью и «монгольским деспотизмом», противопоставляя Киевской Руси – по их понятиям, «свободной нации». Евразийство же для них синоним Империи, борьба с которой является единственным смыслом их ущербного существования.