Реконструкция в Сирии

Вооруженный конфликт в Сирии, начавшийся в 2011 году после организации протестного движения, поддержанного Западом, имел катастрофические последствия для населения, инфраструктуры и экономики страны. По различным оценкам, реконструкция обойдется в сумму от 250 до 400 миллиардов долларов США или даже в 1 триллион долларов США. Огромные проблемы выходят далеко за рамки разминирования и физического восстановления инфраструктуры и жилья: огромные потери (квалифицированной) рабочей силы, сокращение экономики, девальвация валюты и развал государственных служб находятся в первых пунктах этого списка. 

 

Тем не менее, реконструкция уже началась. Однако, это не всеобъемлющая общенациональная программа, которая планируется централизованно и осуществляется при международном финансировании. Напротив, различные субъекты осуществляют проекты, главным образом на местном уровне. Усилия по восстановлению направлены на закрепление демографических изменений, поощрение лояльности старых и новых элит за счет выгодных инвестиционных возможностей и компенсации международным сторонникам правительства – прежде всего России и Ирану – доступа к ресурсам Сирии. В то же время созданная Дамаском правовая и политическая основа для оказания гуманитарной помощи гарантирует – в районах, которые он контролирует, – что за властью остается последнее слово в принятии решений о том, где будет развернута международная помощь, кем и в чьих интересах.

 

Дамаск решает, кто поставляет международную помощь, куда она направляется и кто получает прибыль. Таким образом, правительство может быть уверено, что гуманитарная помощь распределяется так, как оно хотело бы – чтобы обеспечить лояльность бизнесменов и определенных групп населения. С другой стороны, есть определенные ограничения. Последнее относится, в частности, к жителям бывших опорных пунктов повстанцев, таких как пригород Дамаска Дума и Восточное Алеппо. В этой связи правительство налагает серьезные ограничения на международные организации, особенно на их доступ к группам населения, поскольку сомнительные группы и международные структуры могут быть источником провокаций. 

 

Для выполнения своих работ международные организации обязаны сотрудничать с местными партнерами, утвержденными правительством. Это профильные министерства, Сирийский Арабский Красный Полумесяц и такие НПО, как сирийский Фонд развития, который возглавляет жена президента Асма Асад, находящаяся под санкциями ЕС и США. Программы международных организаций и их конкретное исполнение должны быть детально утверждены – а иногда и реализованы – этими структурами.  

 

Сирийское руководство непреклонно в том, что оно примет иностранное участие в восстановлении только от дружественных стран и без каких-либо условий. Но у союзников Дамаска свое собственное видение по вопросам реконструкции. Другие потенциальные спонсоры категорически отвергают участие (Соединенные Штаты), колеблются (арабские страны Персидского залива), позиционируют себя для последующего участия (Китай) или концентрируются исключительно на конкретных регионах, даже интегрируя их (по крайней мере частично) в свою собственную экономику и администрацию (Турция). Учитывая позицию сирийского руководства и непримиримые геополитические интересы и видение будущего политического и общественного устройства Сирии региональными и мировыми державами, крайне маловероятно, что Сирия получит достаточное финансирование для восстановления. Экономические последствия пандемии Covid-19, особенно обвал цен на нефть, вероятно, еще больше ограничат доступное финансирование.

 

Дамаск совершенно ясно дал понять, что он примет иностранное участие в восстановлении только от стран, которые приняли его сторону в гражданской войне, и предоставит помощь без каких-либо условий. Но Россия и Иран также испытывают экономический кризис, вызванный отчасти санкциями. Они не в состоянии финансировать всеобъемлющее восстановление Сирии. Скорее, меморандумы о взаимопонимании, которые Тегеран и Москва подписали с Дамаском, преследуют две основные цели: оба правительства хотят окупить расходы на участие в войне за счет добычи ресурсов и доли в прибыльных инвестиционных проектах. И те и другие стремятся обеспечить свои долгосрочные стратегические интересы военными базами и контролем над портами и транспортными коммуникациями. В то же время интересы и стратегические цели двух главных партнеров Асада не всегда совпадают. Россия уделяет приоритетное внимание укреплению (центральных) государственных функций и сосредоточилась на реформировании и модернизации сирийского сектора безопасности. Иран придает большее значение укреплению союзнических групп ополчения и укреплению своих связей с местными общинами для укрепления своего влияния в Сирии. 

 

Обе страны подписали меморандум об инвестициях в Сирию. Они сосредоточены в секторах нефти, газа, полезных ископаемых, электроэнергетики, сельского хозяйства и туризма. В некоторых случаях Иран и Россия конкурируют за выгодные концессии, прежде всего в области добычи фосфатов и в нефтегазовом секторе. Тегеран подписал меморандум о взаимопонимании с Дамаском о развитии порта в Латакии, строительстве нескольких электростанций и создании третьей сети мобильной телефонной связи. Москва добилась соглашений о расширении и управлении военно-морской базой в Тартусе, добыче фосфатов под Пальмирой и эксплуатации завода удобрений в Хомсе. Россия также получила исключительные права на разведку и бурение нефтяных и газовых месторождений в Сирии и ее прибрежных водах. Иран продвигается медленнее России в реализации экономических проектов, но остается влиятельным крупным торговым партнером и поставщиком нефтепродуктов.

 

Иран также предоставил правительству Асада значительные кредиты в последние годы, в то время как Россия предоставила финансовые ресурсы для поддержки валюты. Но обе страны не обладают необходимыми ресурсами для финансирования полного восстановления Сирии. Как следствие, Москва пытается убедить других взять на себя это бремя, направляя свои запросы, в частности, в Европу и арабские страны Персидского залива. В России рассчитывают, что это не только уменьшит их собственную нагрузку по стабилизации страны, но и потенциально проложит путь к международной реабилитации Башара Асада. Москва ясно дала понять Европе, что ожидает от нее отмены санкций и поддержки восстановления – и что эти шаги отвечают интересам самой Европы, поскольку, как утверждает Кремль, это единственный вероятный путь к стабильности и в конечном итоге, к возвращению беженцев.

 

Показательны в этом отношении шаги ЕС и его государств. Ранее участие ЕС в основном ограничивалось гуманитарной помощью. В то же время ЕС ввел всеобъемлющие санкции. Но европейский подход мало повлиял на динамику конфликта на местах или на поведение правительства Асада. Это объясняется, в частности, тем, что режим санкций и обусловленность помощи в восстановлении настроены на программу смены режима, которая уже не является реалистичной перспективой (даже если ЕС смягчил свою риторику, больше не говоря прямо о смене режима или разделении власти, а об инклюзивном политическом переходе). В то же время Брюссель до сих пор не уточнил, какие именно изменения в Дамаске должны привести к европейским уступкам. Еще одним проблемным аспектом европейского подхода является то, что сочетание его санкций и ограничений, применяемых к гуманитарной помощи, препятствует оказанию эффективной помощи населению. Ввиду углубляющегося экономического кризиса такая помощь крайне необходима. В нынешнем виде ЕС рискует внести свой вклад в укрепление ситуации, в которой сирийское население остается постоянно зависимым от международной помощи и благожелательности властей.

 

Чтобы скорректировать свой подход с текущими реалиями и вызовами на местах, привести инструменты Европы в соответствие с ее интересами и наилучшим образом использовать возможную свободу действий, ЕС должен пойти на ряд решений. Это предполагает, прежде всего, признание того, что европейские стимулы и санкции не приведут к урегулированию конфликта путем переговоров или политической открытости. Этот путь был закрыт военными успехами правительства Асада и его союзников. Это означает, во-вторых, отказ от иллюзии, что Дамаск может стать для ЕС надежным партнером. 

 

Вероятно, ЕС будет переориентироваться на повышение эффективности помощи ООН, ликвидацией тех секторальных санкций, которые стоят на пути восстановления, и при определенных условиях даже поддерживать восстановление базовой инфраструктуры в районах, контролируемых правительством. Но длительная стабилизация потребует фундаментальных реформ. С этой целью ЕС должен конкретизировать свой подход “больше за больше”, чтобы наметить конкретный путь для значительной нормализации отношений с Дамаском в обмен на политическую открытость и структурные реформы. В то же время Европа постарается воздержаться от нормализации отношений с высшим руководством Дамаска и, наверное, будет иметь в запасе опцию судебного преследования за военные преступления, серьезные нарушения прав человека и применение запрещенного на международном уровне оружия.