Что уходящий нам оставил?

Катится к своему закату 2015 год. Он оказался покруче, чем его предшественник. Если предыдущий был окрашен жовто-блакитным колером, застившим все остальные цвета, то ныне его перекрыл турецкий занавес.

 

Два последних года оказались почти целиком и полностью поглощенными внешнеполитическими заботами. Все внимание руководства страны, главные усилия информационно-пропагандистского аппарата были сосредоточены именно на внешних фронтах. Волей-неволей, в этот же коридор втягивалось и все внимание общественности. В бесконечных телевизионных «ток-шоу» жевались и пережевывались одни и те же темы…

 

Да, за два прошедших года Россия совершила коренной, на 180 градусов, поворот в своей внешней политике. До этого, в течение почти четверти века, мы – под этим местоимением я имею в виду российское государство – стремились любой ценой вползти в мировое сообщество, быть, «как все», равными, одинаковыми, пушистыми. Мы не скрывали своего удовлетворения, когда нас принимали в «семерку», во Всемирную торговую организацию, в Международный валютный фонд, в Совет Европы и так далее. Мы признавали верховенство международных обязательств над российским законодательством, позволяли Европейскому суду по правам человека принимать для рассмотрения жалобы российских граждан на свое государство…

 

Новые хозяева земли русской, для которых открылись ворота в «западный рай», охотно бросились туда – обзаводиться недвижимостью, прятать в тамошних банках – а еще лучше, в оффшорах – «халявные» деньги, потому что они не верили, что так будет всегда. Они боялись, что в России, где их ненавидят, когда-то придет конец их «малиновой» жизни. Они боялись не только виртуального народного гнева, но и собственного российского правительства. Их никто не трогал: Кремль объявлял одну амнистию за другой всем бежавшим за бугор капиталам, гарантировал неприкосновенность новоприобретенного имущества, сохранял маленький «плоский» налог на прибыли, но – тщетно.

 

По большому счету креативного, производственного класса из «новых русских» не получилось. Они сравнялись со своими западными коллегами только по уровню личного потребления – яхты, самолеты, виллы – но никак не по вкладу в организацию и развитие производства.

Все владельцы крупных состояний, «нажитых» в России, оказались за рубежом несостоятельными как бизнесмены. Тут и Р. Абрамович, и В. Гусинский, и С. Пугачев, и Е. Батурина и другие.

 

Встает вопрос: может ли социальная группа, которая сама себя называет «элитой», в чьих руках находится основная часть национального богатства, быть надежной опорой государства?

 

«Деловая элита», грубо говоря, «кинула» публичную власть России, пообещав в условиях прозападного курса ускоренное развитие экономики на основе технологических инноваций, расцвет конкуренции и иные экономические блага.

 

Крутой поворот политики России в сторону собственных национальных интересов был продиктован событиями на Украине, присоединением Крыма и последовавшей реакцией Запада. В создании «аварийной ситуации» на юго-западных границах России во многом виновата опять-таки наша деловая верхушка.

 

Утверждать, что «майдан» был только результатом подрывной деятельности американских спецслужб, было бы примитивным самообманом. Я вовсе не хочу сказать, что ЦРУ и другие государственные структуры США безгрешны в этом вопросе. Нет, они всегда работали, и будут работать против России. При этом им безразлично, является ли Россия монархическим, коммунистическим или демократическим государством. Оно им мешает своей геополитической громадностью. Вашингтон руководствуется только своими эгоистическими интересами. Но утверждать, что вмешательство США в украинские дела могло запросто перебороть возможности России – это, простите, убогость. Исходные позиции в борьбе за судьбу Украины были более прочными и надежными у России, чем у какого-либо государства или группы государств Запада. Не говоря уже об исторической общности, близком этническом родстве, единой вере, у нас даже после 1991 года сохранялись тесные и прочные экономические связи. А. Солженицын был во многом прав, когда в статье «Как нам обустроить Россию» видел будущее Русского мира в единстве трех славянских государств: России, Украины и Белоруссии.

 

Но в этой борьбе за будущее Украины на практике вновь проявился разный подход. Если Кремль пытался разными средствами крепить политические узы, в первую очередь, влияя на состав верховной власти в Киеве, российские олигархи принялись обгладывать украинскую экономику. Они действовали грубо, как у себя дома, что, естественно, вызвало рост антироссийских настроений. Мне довелось посетить Украину во время президентских выборов 2004 года в качестве международного наблюдателя. Пришлось увидеть над колоннами демонстраций в поддержку В. Ющенко многочисленные лозунги «Не хотим власти российских олигархов!».

 

Не было вражды к России, к русским, но было явное неприятие олигархического нахрапа. А ведь наши акулы были готовы глотать все подряд: предприятия металлургического цикла, производство удобрений, нефтеперегонку… Их аппетиты потом не раз приводили к осложнениям и в отношениях России с Белоруссией. Политические интересы нашей страны приходили в противоречие с коммерческими интересами олигархов…

 

На опыте США заметно, что в их геополитике интересы американского бизнеса ощутимо гармонизированы с политикой власти.

 

Стоит Вашингтону произвести какой-либо маневр, как немедленно в кильватер выстраивается и весь бизнес. Именно эта синхронность превратила во внешнеполитическое оружие такие приемы, как «санкции», «блокады», «ограничительные списки».

В 2015 году Россия стала ощущать болезненные последствия западных санкций. Это сказалось, прежде всего, на состоянии нашей кредитно-денежной системы, которая в большой степени подпитывалась деньгами, взятыми у западных финансистов. Невелика премудрость: взять на стороне заем под 4–5% годовых, и кредитовать своих клиентов дома под 12–15%, а то и больше процентов. Разрыв этой цепочки стал причиной признаний Г. Грефа в том, что банковский сектор находится в кризисе.

 

Россия могла бы иметь большую и мягкую подушку финансовой безопасности, если бы не было такого явления, как постоянное и массовое бегство капитала за границу. Государство использовало весь арсенал средств – от кнута до пряника – чтобы остановить отток средств. Не сработало ни одно. Владельцы крупных капиталов и государство живут разными интересами.

 

Нет денег – нет инвестиций. Нет инвестиций – идет спад производства со всеми негативными последствиями. Перспектива, что откуда-то в виде манны небесной свалятся большие деньги – подскочат цены на нефть, вернутся амнистированные капиталы, добрые западные дяди дадут кредиты – беспочвенны.

 

Придется переходить к мобилизационной финансовой политике, чтобы создать инвестиционный капитал за счет собственных ресурсов.

В советское время самой жесткой мерой были государственные займы у населения, но есть десятки и других шагов из мировой практики. Пока наши финансовые структуры только фиксируют негативные тенденции, не предлагая никаких радикальных мер.

 

Уходящий год привел к заметному оскудению нашего стола. Из торговой сети исчезли товары из стран Евросоюза, попавшие под ответные санкции со стороны России. Сокращение ассортимента сопровождалось ростом цен на оставшийся ассортимент. Пока это не смертельно, но болезненно. Гораздо больше тревожит другое обстоятельство: санкции и ответные контрсанкции со стороны России были приняты еще в прошлом году. Уже тогда в нашем ежедневном словесном обиходе появилось слово импортозамещение. Казалось, что власть всех уровней и бизнес всех весовых категорий всерьез займутся, в первую очередь, «импортозамещением» продуктов питания. Это самое чувствительное для основной массы населения России направление. По опросам социологов, большинство российских семей тратит главную часть своих доходов именно на питание.

 

Но вот знакомство со статистикой министерства сельского хозяйства России за 2015 год показывает: прирост производства по сравнению с прошлым годом крайне незначителен или вообще отсутствует. Никакого прорыва в направлении импортозамещения не наблюдается.

В чем дело? Может быть, в том, что правительство в момент принятия ответных санкций против европейского продовольствия применяло в своих документах расплывчатые формулировки, вроде того, что санкции носят временный характер – иногда даже упоминался срок в один год, что они касаются только некоторых видов продукции? Перспективные инвесторы могли на этом основании предположить, что все эти «санкционные заморочки» носят действительно преходящий характер, и не стоит серьезно рисковать вложением капиталов в привередливое по климату сельское хозяйство России. Не успеешь получить отдачу, как снимут санкции, и вновь потекут европейские продовольственные реки на российский рынок. Правительству надо быть четче и определеннее в формулировании своей политики по импортозамещению: это направление должно быть стратегическим, а не элементом тактических маневров.

 

Продовольственная безопасность страны – святая вещь. Она должна быть обеспечена при всех обстоятельствах. В своем послании Федеральному Собранию 3 декабря президент коснулся вопроса о пустующих землях, использование которых могло бы помочь решению насыщения нашего рынка продовольствием. Жаль, что эта тема не получила желаемого развития. Россия после 1991 года живет без настоящей земельной реформы, которая бы накрепко связала земледельца с землей. Земля была просто-напросто объявлена предметом купли-продажи, что превратило ее – основное средство производства питания – в предмет торговли и спекуляций. Помнится, когда Сергей Шойгу был назначен губернатором Московской области, он с ужасом узнал, что у администрации региона нет земельных угодий для осуществления каких-либо проектов. В довершение всего, было даже невозможно установить подлинных владельцев земель. В мировой практике встречались подобные ситуации, когда спекулянты держали земли в «загашнике» для продажи их при высокой рыночной конъюнктуре. Но у правительства есть могучий рычаг в виде налоговой политики для борьбы с такими «дельцами». Оно обычно вносит в парламент проект закона, по которому налог на пустующие земли устанавливается в три-пять раз выше, чем на обрабатываемые площади. Даже советская власть, предоставляя гражданам «фазенды» в шесть соток, оговаривала: земля должна быть обустроена и обихожена в течение трех лет.

 

Хотите в короткой перспективе получить прибавку в продуктах питания – обратите самое пристальное внимание на сельское хозяйство, изучив для начала реформы П.А. Столыпина и закон А. Линкольна о «семейных наделах», который создал класс фермеров в США. Фермеры – не только самые эффективные производители продовольствия, но и самый надежный опорный класс для демократической власти.

 

Сельское хозяйство дает чувствительную прибавку в наиболее короткий срок. В Советской России простая отмена продразверстки – НЭП –была отмечена бурным ростом сельского хозяйства, насыщением рынка и появлением экспортных излишков.

 

Политические партии России, лидеры которых общаются с народом в основном только путем интервью, заявлений и речей, могли бы сами дать пример практического решения задач, встающих сегодня перед страной. Не так давно обсуждался вопрос о предложении китайцев взять в аренду 150 тысяч гектаров земли в Забайкалье, чтобы создать на них сельскохозяйственные предприятия по производству сои и других продовольственных культур. Речь шла о пустующих землях.

 

Московские политики и, в частности, В. Жириновский немедленно встали в позу рьяных патриотов и потребовали отказаться от этого проекта. Тогда представители общественности Бурятии публично предложили Жириновскому и его партии сформировать необходимый производственный коллектив, прислать его в Забайкалье и, вместе с местными крестьянами, создать эффективный очаг сельскохозяйственного производства. На этом история закончилась.

 

Уходящий год с его итоговыми цифрами падения ВВП, роста инфляции, сокращением реальных доходов населения, усилением социальной напряженности дает сигнал о том, что главный источник неблагополучия лежит в экономике.

 

Рассуждения министров и экспертов о том, достигли мы дна или пока еще нет, уже надоели. Не надо гадать о перспективах цен на нефть, если мы не знаем реальных причин катастрофических колебаний этих цен. Говорят, если власть не может предложить чего-то радикального сверху, то она всегда может дать свободу творчеству снизу. Значительное ослабление чиновничьего пресса, снятие ненужных барьеров на пути развития среднего и мелкого предпринимательства, введение уведомительного режима для создания новых центров занятости и производства вместо нынешнего «разрешительного» – этот тот вектор, который способен стать толчком к развитию.

 

Из нашей недавней истории мы знаем, как недооценка важности экономики опасна для стабильности власти. В Политбюро ЦК КПСС сидели почти целиком политики и силовики, экономика была представлена, как правило, только одним председателем Совета министров.

Именно об этом единственном члене Политбюро – Косыгине Алексее Николаевиче – в памяти остались самые добрые воспоминания почти у всех, кто не забыл свой вчерашний день. Он в одиночку вносил предложения о большей свободе для производства – и оставался один, подавал даже прошения об отставке. Российское правительство пока ничем позитивным не отметилось, хотя давно пора. Только вот местоблюстители в Белом доме вряд ли способны найти ответы на нынешние вызовы.

 

Внешнеполитический курс России в 2015 году, если судить по публичным выступлениям политических и общественных деятелей, основной части средств массовой информации, пользуется поддержкой большинства российской общественности. Но в социальных сетях гуляют и противоположные мнения и оценки. Характерным для уходящего года стал перенос внимания с российско-украинских отношений на проблематику Ближнего и Среднего Востока. Место Новороссии заняла Сирия, а в последнее время – Турция, вернее, клубок проблем, связанных с борьбой за «сирийское наследство». Гражданская война в Сирии идет уже более трех лет, но Россия оказалась вовлеченной в события только в 2015 году. Официальная точка зрения состоит в том, что мы боремся там с международным терроризмом, который отождествляется с группировкой «Исламское государство».

 

Можно ли победить терроризм в одной отдельно взятой стране? Что делать тогда с талибами, с многочисленными экстремистскими группировками в странах Африки, Азии, действующими под флагом воинствующего ислама, с нашим бандитским подпольем в республиках Северного Кавказа? Теракты уносят человеческие жизни во многих странах, на всех континентах.

 

Как может выглядеть победа над международным терроризмом в Сирии? Куда денутся потерпевшие – а следовательно, обозленные до крайности – сторонники ИГИЛ, среди которых, по данным ФСБ, больше тысячи выходцев из России? Не вернутся ли они с фальшивыми паспортами, с жаждой мести – да еще и с боевым опытом – на родину, чтобы расквитаться с «обидчиками»? Да и можно ли вообще одержать победу, контролируя только небо и ведя бомбардировки с высоты 6 тысяч метров? Пока три месяца нашего участия в войне в Сирии, считаю, не внесли заметного перелома в ее ход.

 

Из высказываний нашего министра иностранных дел можно понять, что победа представляется как восстановление власти законного правительства Б. Асада на всей территории Сирии. Так что же, ИГ останется на территории Ирака? Или перекинется в какую-нибудь иную страну?

Против Б. Асада выступает весь Запад и большинство близлежащих арабских стран во главе с Саудовской Аравией. При этом раскладе сил «победа» выглядит призрачной неуловимой птицей. А коли так, коли терроризм носит действительно международный характер, то решение вопроса под силу только всему международному сообществу.

 

Очень болезненный конфликт с Турцией вряд ли целесообразно углублять. Трагический эпизод с гибелью нашего Су-24 естественно и законно вызвал гнев и возмущение подавляющего большинства россиян. Я разделяю эти чувства. Но давайте поразмышляем вместе. Раньше – в этом же году – наш самолет залетел по ошибке в турецкое воздушное пространство, Анкара заявила протест – и В. Путин принес личные извинения турецкому коллеге. Через несколько дней после трагического случая с Су-24 другой наш самолет с той же сирийской базы залетел в воздушное пространство Израиля, и был засечен радарами. Власти Израиля предали гласности этот факт, но добавили, что не предпринимали шагов для силового противодействия, потому что понимали: российский самолет не имел враждебных намерений. Нет ничего удивительного в том, что сверхзвуковые самолеты могут ненароком, на очень короткое время, отклониться от маршрута. Практиковать этого нельзя, но и реагировать на эти ошибки запредельно жестоко тоже недопустимо. Сейчас турки – и все, кто их поддерживает – дают свою версию событий, а мы свою. Говорят, что военные во всем мире врут больше, чем рыбаки.

 

У меня – старого разведчика – в голове рождаются самые разные версии того, как могла случиться эта опаснейшая провокация, моментально и глубоко рассорившая две соседние страны, до этого связанные отношениями добрососедского партнерства. А что, говорю я сам себе, не мог ли турецкий пилот быть завербованным агентом ЦРУ или иной западной спецслужбы, и выполнять задание по разрыву отношений между Россией и Турцией. У обеих стран далеко не идеальные отношения с Западом. Нам известен счет, который он, Запад, предъявляет нам. Но ведь есть у него претензии и к туркам: они создали турецкую республику Северного Кипра, их обвиняют в геноциде армян в 1915 году, они нарушают права человека в отношении курдов, они не присоединились к западным санкциям против России…

 

Рассорить Турцию с Россией могло быть привлекательной идеей для Запада, а события вокруг Сирии создавали удобную площадку для провокаций. Нет ли в этой истории и других фигурантов, вроде исламских фундаменталистов?

 

Кто-то из острословов-журналистов сказал, что закрываться в яичной скорлупе – значит обрекать себя на роль яичницы. Лучше всего смотреть вперед, а не назад. Не увлекаться подсчетом чужих убытков, побольше думать о своих делах – а их у нас непочатый край. В своем послании Федеральному Собранию В. Путин довольно ясно говорил о необходимости укрепления в создавшейся обстановке сплоченности и единства. Важно, чтобы этот призыв был услышан всеми социальными слоями народа нашей страны.