Людям хочется определённости. Именно поэтому она им не даётся

Во время нашей встречи в Греции мы предложили профессору поговорить о том, как и какими путями в Церкви даётся подлинное знание, возможно ли проследить стадии духовного роста и почему общение между людьми — одно из условий этого роста.

— Дорогой профессор, в 2016 году была опубликована Ваша книга «Азбука нашей веры». Очевидно, работая над ней, Вы задумывались над тем, насколько мы отступили от основ нашей веры. Кого бы Вы хотели видеть своим читателем?

— Думаю, необходимо понять, для чего мы ставим вопрос именно так. Чтобы опереться на некое «мнение» и утвердиться в собственной правоте (Αντικημενοποιηση την αυθεντια)? Дескать, «как он сказал, так и правильно». Думаю, великим благословением для Церкви является то, что нет ничего опредёленного. У Бога есть множество различных путей для общения с нами, но они порой недоступны нашему пониманию, нашим возможностям,  способностям чувствовать и т. п.

Думаю, всем нам приходилось столкнуться с тем, что однажды мы начинаем испытывать (λειτουργοι) безграничное доверие. В определенный момент мы, сами того не осознавая, следуем некоему руководству, которое поначалу вполне может оказаться неверным. Возможно, нам надлежит пройти через, пусть даже ошибочные, наставления духовника, иеромонаха или старца, но этот период всё же необходим.

Хочу также упомянуть о том, как знание передаётся внутри самой Церкви, насколько мне удалось это понять. Касательно того, что такое жизнь и смерть, что есть вечная жизнь, а что ею не является, что такое полнота жизни истинной и вечной, думаю, никто не может сказать: «А! Ну теперь понятно! Вот оно что!». Как правило, люди, которые производят впечатление знающих и уверенных, совершают самые крупные и фатальные ошибки. Как правило. Но это не значит, что у них нет права на существование. Господь каждому уготовал свой путь.

— Слово и молчание. В это нелегкое военное время одни считают своим долгом говорить и писать как можно больше, в то время как другие, напротив, указывают на бесполезность слова и считают, что именно сейчас лучше помолчать.

— Здесь кроется та же ловушка. Говоря себе, что настало время для чего-то, мы и совершаем самые большие ошибки! К тому же, путь человека, жаждущего Божественной Истины — это путь постоянного ожидания и чаяния. Такой человек никогда не может быть уверен в том, что он чем-то обладает или что-то познал. Он ждёт, ждёт, ждёт... В аскетических писаниях святых отцов мы видим, что старцы, всю жизнь проведшие в пустыне, просиявшие в подвиге, никогда не говорят: «Вот же оно! Я понял!». Никогда... Потому что передавать знания о Боге и жизни в Боге — это таинство, и я настаиваю на том, что богопознание может оказаться недоступным даже для самых высокоразвитых с интеллектуальной точки зрения людей. Тем более что это знание — не есть знание об объективных предметах, но есть знание причины и предназначения (η γνοσησ τησ αιτιασ και του σκοπου). Где оно берёт своё начало и чему оно служит — постичь невозможно. Вот к чему я пришел. И в этом моё огромное счастье.

Меня по-настоящему трогает то, что, находясь в церкви, мы не можем заявить: «Вот! Это я знаю! Должно быть именно так!». Церковь учит нас доверяться ей. Когда, будучи молодым, я задавался теми же вопросами, что и Вы сейчас, мне посчастливилось встретиться с одним человеком, который и богословом-то не был в привычном смысле этого слова, но его вполне можно было назвать человеком мудрым и опытным. И он сказал мне, тогдашнему студенту: «Твой мозг напоминает скальпель, тобой движет стремление рассекать вещи на части, чтобы докопаться до их подлинной сущности. Но от этого придется отказаться и безропотно смиренно познавать их, как мёртвый на омовении».

Поиск ответа — это поиск уверенности. Людям хочется определённости. Мы все хотим быть уверенными в том, что ступаем на твёрдую почву. И именно поэтому она нам не даётся. Мы обретаем её как дар в момент, известный только Богу… Лишь Он знает, когда и как это произойдет… И Он же укажет нам, как поделиться этим даром с другими. Но объективировать это невозможно.

— Получается, что жизнь Церкви едина, образ её бытия един, будь то приход в Афинах или в Москве, будь то тяготы жизни в пустыне или каждодневные заботы обычной семьи. Люди подвизаются, чтобы получить желаемое, но всех их объединяет отсутствие какой-либо уверенности в своей правоте?

— Вопрос хороший, и он чреват наличием богатого разнообразия смыслов. Вот только как на него ответить… Можно было бы многое сказать по этому поводу. Но остановлюсь на одной небольшой детали. Когда ты в своей жизни кого-то встречаешь, скажем, читаешь некоего автора, можно почувствовать, как внутри тебя вдруг происходит определённое озарение. Совсем не обязательно, чтобы это был христианский писатель, совсем не обязательно, чтобы это была богословская книга. Просто произведение или чьи-то слова, которые задевают тебя за живое. А ведь кто-то может читать ту же самую книгу и ничего не почувствовать. Таким образом, я хочу сказать, вернее, дерзну сказать, что тут все очень относительно…

Меня, например, поразил Хайдеггер, а не какой-нибудь христианский писатель. Хайдеггер, так скажем, был нигилистом. То ли мы так сочли, то ли, лучше сказать, он прослыл им среди философов. Но если ты вдруг удостоишься, то увидишь в прочитанном борьбу, а в борьбе кроется искренность, а в ней непокорность… Ведь ответ нужен не для защиты собственного «Я», а для просвещения. Тогда самый лютый безбожник сможет взять тебя за руку и привести к вере. Когда, например, Сартр пишет: «Пусть мучит меня сотни, тысячи раз, только пускай существует», для меня это может оказаться ближе, чем чья-либо апология веры. Потому что это возводит меня на иной уровень. Я не обеспокоен своими бесчисленными мучениями так, как самим фактом Твоего существования.

Поэтому дерзну сказать, что всё наше образование, имеющиеся у нас знания очень полезны, но необходимо пройти через то, о чём мы говорили выше. Это как, например, чтобы поесть, нужно сначала прийти на кухню. Надо все попробовать, узнать, не бегло, не мимоходом, но в то же самое время лишь на этом не остановиться. Это не значит, что я категорично требую не останавливаться. Остановись, осмотрись, попроси Бога сделать тебя сведущим в том, чего ты ищешь, чтобы смочь это полюбить.

— Говорят же на святой горе: «Этот человек обладает радостью глупца» (Χαζοχαρουμενοσ). Ходит человек, радуется, смеется, но в этом нет глубины. А другой, видишь, у нас безбожник, коммунист, анархист, но он чем-то озадачен. В 90-х годах в Москве нередко можно было услышать, что тот, мол, и тот православный, а это вот коммунист, «ну и ну», «плохой». Прошло некоторое время, и многие православные стали предателями Родины, собственной веры, многие православные сделались приверженцами индивидуализма или, как говорят американские теологи, лайт-богословия, лайт-церковности, бесплодны, одним словом. В то время как русское общество часто держится на коммунистах в том смысле, что они трудятся, создают семьи, рожают детей, придерживаются в своих отношениях простой человеческой порядочности.

— Да, понимаю. Поэтому не будем говорить: «Я прав, все склоните головы». В пространстве Церкви роль Истины — назидать, то есть всё здесь обретается посредством выстраивания или возрастает, подобно дереву, развивается, пуская корни, покрываясь листвой, а затем и плодами. А как это получается? Благодаря той силе, которая движет этим древом, заставляет его расти, укореняться, плодоносить. Или давайте пойдём от обратного. Думаю, Вы в России тоже с этим сталкиваетесь. Попадаешь на литургию, после которой выходит священник и начинает говорить ерунду, повторять одно и то же: не воруйте, не врите, будьте хорошими, не будьте плохими. Одно и то же изо дня в день. В этом случае ты просто устаешь, изнемогаешь, потому что всё это тебе ни о чём не говорит. Но оно и не может быть Словом Божиим. Когда слышишь Слово Божие, то говоришь: «Ну-ка, ну-ка, о чём это тут? Да, это же правда!». Уже не говоря о том, что просто успокаиваешься.

— Мы задаёмся ненужными вопросами чаще, чем нам кажется. А что с психологией? Преподаватели церковных учебных заведений обеспокоены тем, что она занимает всё больше места в школах, да и в духовных практиках тоже.

— Смотрите, что бы мы ни делали, Бог вложил в нас тягу к знаниям и, прежде всего, к правильным знаниям, и с этим не поспоришь. Это заложено в нашей природе, человек хочет учиться, даже самый физически неразвитый стремится к познанию. С этим ничего не поделаешь. Никто не должен его за это осуждать. И постепенно, читая и развиваясь, человек видит, что не может обладать всей полнотой Истины. Тогда он смиряется и, вероятно, говорит себе, что у него, возможно, лишь «получится что-нибудь понять то тут, то там». И с этого момента он начинает ступать аккуратно, с благоговением. Обратите внимание на то, что относительно самых важных предметов мы не можем дать себе отчёта в том, когда мы их поняли, в какой именно момент.

Когда я жил во Франции, там была популярна одна замечательная женщина, психоаналитик Франсуаза Дольто — французский психоаналитик, педиатр, одна из ключевых фигур французского психоанализа и детского психоанализа, в частности, она зарекомендовала себя как исключительно тонкий и одарённый клиницист, стала известной благодаря введению и концептуализации понятия «бессознательного образа тела», а также общественно значимой работе, которую вела во имя «Дела детей». Радиопередачи, книги, многочисленные выступления и семинары, создание «Зелёного дома», курирование экспериментальной школы Новилля, участие в подготовке Конвенции по правам ребёнка и многое другое стали важной частью её наследия, её вклада в то, чтобы голос ребёнка был услышан взрослыми. Она написала книгу, автобиографию, и если у Вас есть возможность, прочтите её, рекомендую. Но я хотел бы вспомнить момент, когда однажды увиделся с ней на телепередаче, посвященной её новой книге «Евангелие под угрозой психоанализа»/«Evangile au risque de la psychanalyse». То есть, можно сказать, что психоанализ представляет для него опасность. К тому моменту я уже прочёл книгу, но пока не встречался с автором. Мне показалось, что она была очень скромна и простодушна в общении с двумя пригласившими её журналистами. Один из них возразил ей: «Госпожа, мы живем в XXI веке, разве ещё можно говорить о Евангелии?» «А Вы пробовали читать Евангелие? – поинтересовалась она. – Евангелие дарит радость!»

И, мне кажется, что здесь кроется опредёленный духовный рост. Кому-то он даётся меньше, кому-то больше, кому-то поначалу даётся мало, а потом всё более, и наоборот. И настоящее счастье в том, что мы не можем поймать его за хвост и сказать: «Ага! Попался!»

И, с другой стороны, мы как творения имеем нужду в определённости, в уверенности. Должны чувствовать твёрдую почву под ногами. В этом наша биологическая потребность и наша премудрость, от которой есть своя польза. Мы должны искать удовлетворения, но не от осознания того, что мы снова спрятались и защитили своё «Я», а от возможности просвещаться, от возможности немного обогатиться знанием.

Именно поэтому нам встречаются люди, которые сотни раз перечитывали Исаака Сирина и на сто первый раз вдруг останавливались на уже неоднократно увиденной фразе, и она становилась для них озарением! Они вдруг вразумлялись и начинали понимать смысл того, что читали ранее. Это прекрасно! Это Церковь! Церковь — это не школа, не идеология, не религия. Это общение человека с Богом! То есть дар Пресвятой Троицы!

— Господин Янарас, многие хотели бы чувствовать себя в церкви, как в объятиях родной матери, видеть в епископах и духовниках своих родных отцов. Но холод и безразличие, с которыми встречается прихожанин, порождает внутренний протест, с которым человеку приходится жить годами. Ходить, будто в ночи, опасаясь собственных мыслей. Не «согреваться» на солнце, а «простужаться» от сырости. То и дело раздаются «хрип» и «кашель». В то же время от Вас мы никогда не слышали худого слова или ропота в адрес духовных лиц или по поводу церковного неустройства. Поделитесь с нами своим секретом. Рецептом своего великодушия. Вы ведь даже политиков не поносите, что на сегодняшний день, кажется, обязательно полагается делать каждому порядочному человеку.

— О нет, что Вы, я совершал в своей жизни немало безрассудства. Много было и переборов. И ругался, и скандалил, и сам получал. Думаю, что рецепта нет, Слава Богу, нет и правил. По природе своей мы ко всему относимся критически, действуем исходя из этого. Судим других с большей или меньшей степенью эгоизма. Это тоже дар Божий — сравнивать, рассуждать. Обругать какого-нибудь политика — нормальное дело. Только это несущественно. Это область человеческого поведения. Но мы устремлены в область отношений и истины? Или в область правды, в которой можем утвердиться? Если какой-либо государственный деятель говорит: «Я понимаю, что к чему, а мнение остальных для меня ничего не значит», он не сможет добиться никаких успехов. Он пустышка. А мы должны сохранять критическое мышление, чтобы отличать верное от ошибочного. Ну что, поговорим ещё о чём-нибудь?

— Хотел бы спуститься с горних вершин, так сказать, на площадь. В прошлом люди встречались на площадях, общались друг с другом, дрались и спорили. Искали и правду, и истину. Сейчас площадь, как правило, служит для экскурсий или прогулок с домашними питомцами. Античная агора стала глобальной. Ее место занял Ютуб или другие соцсети. О пожаре на соседней улице мы узнаем из Фейсбука. Даже священники мало знакомы с проблемами собственных горожан. Это касается всей современной церкви. Не только Греции или России. Вместо православной общины появляется церковная общественность, а вместо христианской веры — религиозные убеждения. Возможно ли понять то, во что мы верим, при помощи статей и подкастов?

— Человек не может обходиться без личного общения. Без личного соприкосновения ничего не работает. Существуют лишь взаимоотношения, и ничто не существует без них. Я вспоминаю рассказ отца Герондия со Святой Горы. Он был родом из чудесного Айвали (селение в малой Азии, изобилующее памятниками античного мира и до последнего хранившее предание о жизни христиан, начиная со времён Византийской империи), и я очень любил слушать его истории. Он говорил, что по субботам на площади собирался базар. Люди съезжались со всех окрестных деревень и каждый привозил свой товар. Например, ты пришел купить пять окад масла. Продавец взвешивал столько, сколько тебе было нужно, и в знак доброго расположения и благословения добавлял ещё две окады масла сверху. Ты просил двадцать яиц на неделю, а он давал тебе двадцать и к ним еще десять — снова благие намерения. О чём это говорит? Это говорит о чётком понимании отличия экономических отношений, основанных на взаимном обмене, от личных взаимоотношений. Хочешь пять килограммов чего-либо — бери! В этом заключаются наши коммерческие отношения, а всё, что сверх того — сродни благословению, чтобы ты сделался моим другом! Сказанное выше может показаться Вам незначительным, но я лишь хотел показать, какой была жизнь в те годы. Это отголоски той жизни, что была в Империи, а затем и при турках. На площади встречались и жизнь, и нужда. Нужды разных людей сталкивались друг с другом, а агора была местом испытания твоей любви.

В начале XX века в Греции существовало интеллектуальное и отчасти политическое движение «Кинотизмос». В тот период вышло немало прекрасных работ об устройстве общества. Многие из них я сохранил в своей библиотеке, и они до сих пор остаются актуальными. Движение набирало силу, и в итоге один из его ярких представителей смог стать президентом. Это был Панайотис Канелопулос. Но инициативу быстро перехватили коммунисты и всё испортили, как, собственно, и везде. Ставка была сделана на марксизм. А марксизм упраздняет всё греческое, а вместе с ним, я бы сказал, и всё церковное. В Церкви обитают доверие и делание. В Церкви нет учения. Только практика разделять свою жизнь с ближними. Сообщаться с жизнью и причащаться жизни. Здорово ведь?

— Прекрасно!

Интервью брал монах Афонского монастыря Дохиар о. Макарий