Новая «розовая волна» в Латинской Америке?

Если бывший президент Бразилии Луис Инасиу Лула да Силва вернет себе этот пост на выборах в октябре этого года (что сейчас кажется вероятным), и если в мае победит левый кандидат в президенты Колумбии Густаво Петро, их победы будут основываться на волне, которая началась с победы президента Мексики Андреса Мануэля Лопеса Обрадора (АМЛО) в 2018 году. После АМЛО последовали победы президента Аргентины Альберто Фернандеса в 2019 году, президента Боливии Луиса Арсе в 2020 году, а также президента Перу Педро Кастильо и президента Чили Габриэля Борича в 2021 году.

Многие наблюдатели видят повторение «розовой волны», которая последовала за приходом к власти в Венесуэле Уго Чавеса в 1999 году. Затем последовательные победы левых достались президенту Чили Рикардо Лагосу в 2000 году, Луле в 2002 году, президенту Боливии Эво Моралесу в 2005 году и президенту Эквадора Рафаэлю Корреа в 2006 году, среди прочих.

Для некоторых нынешняя тенденция отражает необходимые изменения в странах, где неравенство стало невыносимым после пандемии. Но сдвиг влево можно рассматривать как серьезную угрозу региону и Соединенным Штатам, учитывая экстремизм некоторых новых лидеров и проникновение России и Китая в Латинскую Америку.

На самом деле, ситуация сложнее, чем предполагает любая из этих точек зрения. После первой «розовой волны» я заметил, что в Латинской Америке было два левых течения: одно было современным, демократическим, космополитическим, рыночным и социал-демократическим; другое было националистическим, авторитарным, государственническим, популистским и анахроничным. Теперь ясно, что левых течения – три, каждое из которых имеет мало общего с другими.

Безусловно, все лидеры нынешней волны идентифицируют себя как прогрессисты, и успех многих из них является ответом на плохое управление во время пандемии COVID‑19. Все их программы делают сильный акцент на популистской социальной политике, и большинство из них имеют явный антиамериканский взгляд на внешнюю политику и такие вопросы, как права на добычу полезных ископаемых и внутренние инвестиции.

Но есть и существенные отличия. В первую из трех левых входит трио диктатур: Куба, Никарагуа и Венесуэла. Хотя эти режимы стремятся ассоциировать себя с остальными латиноамериканскими левыми, а другие левые региональные лидеры избегают их критики, они полностью относятся к отдельной категории. С 2018 года все новые лидеры были или будут избраны демократическим путем в странах, которые пользуются основными свободами, рыночной экономикой и поддерживают теплые отношения с Вашингтоном, округ Колумбия. Куба, Никарагуа и Венесуэла не имеют ни одной из этих черт.

Ко второй категории относятся лидеры, режимы и партии, которые имеют или имели безошибочную социал-демократическую направленность. Яркий пример – Борич. Хотя в его коалиции есть бескомпромиссное левое крыло, в которое входят «Коммунистическая партия», «Движение коренных народов мапуче» и несколько радикальных членов «Учредительного собрания», Борич, похоже, идет по стопам своих предшественников, таких как Лагос и Мишель Бачелет (который создал то, что бывший госминистр Чили Карлос Оминами назвал «новым чилийским путем»).

То же самое будет и с Лулой, если он вернется в офис. В течение своего первого срока (2003–2007) Лула проводил ортодоксальную экономическую политику, практически не проявляя авторитарных наклонностей, и проводил социальную политику, которая была одновременно эффективной и разумно финансируемой. Хотя он отклонился от этого осторожного подхода во время своего второго срока и допустил некоторые риторические и внешнеполитические эксцессы, основной характер его администрации оставался типично социал-демократическим.

Фернандес также принадлежит к этой группе, хотя он представляет собой скорее смешанный случай. Унаследовав от предыдущего правительства огромный внешний долг и высокую инфляцию, он ввел ценовой и валютный контроль, предался резкой риторике и заигрывал с Россией и Китаем.

В конечном счете, Борич, Лула и даже Фернандес, возможно, ближе к центристам, чем к крайне левым, потому что они вышли из многоэтапных избирательных систем, в которых для победы необходимо выйти за пределы политической базы. Случаи АМЛО, Петро, Кастильо и Арсе разные. АМЛО стремится управлять только своей базой, а Петро ясно дал понять, что будет управлять в том числе от имени левых экоактивистов (что, возможно, объясняет недавнее снижение его рейтингов).

Точно так же Арсе остается близким и верным популисту Моралесу, своему бывшему боссу и предшественнику на посту президента Боливии. И хотя Кастильо потратил больше времени на предотвращение повторяющихся попыток импичмента, чем на что-либо другое, он во многом разделяет государственническую, националистическую и популистскую идеологию, которую поддерживают другие представители третьей разновидности левого крыла.

АМЛО был сторонником этого подхода с его постоянными нападками на независимые институты Мексики, от избирательного органа и Национального института транспарентности до различных организаций гражданского общества и средств массовой информации. Из этого подхода мало что вышло; но по мере того, как его администрация сходит на нет, могут расти риски более масштабных репрессий. Проводя энергетическую политику, которая является не только экологически регрессивной, но и крайне этатистской и националистической, АМЛО возвращает нас к эпохе могущественных, коррумпированных и неэффективных государственных нефтяных и энергетических монополий. Таким образом, его трудно отличить от классически популистских, анахроничных латиноамериканских лидеров прошлого.

Помимо очевидных различий между стилями и платформами этих левых лидеров, идея «новой розовой волны» заходит весьма далеко. Хотя все латиноамериканские экономики пострадали от рецессии 2020 года, некоторые страны просто столкнулись с гораздо более жесткими ограничениями, чем другие. Бедность и неравенство выросли, налоговые поступления сократились, а восстановление занимает больше времени, чем ожидалось.

В этих условиях удовлетворить требования избирателей будет непросто. Несмотря на самые лучшие намерения политиков и энтузиазм их сторонников, победы на выборах не гарантируют радикальных социальных изменений. Несмотря на свои выступления против свободной торговли, например, Борич, Кастильо, Петро и АМЛО не проявили готовности выйти из соглашений о свободной торговле своих стран с США.

В Латинской Америке нет новой «розовой волны». Скорее, существует разнообразие правительств и движений, которые часто опираются на схожую риторику, но существенные различия между ними более значительны, чем их сходство. В этом плане региону повезло.

Источник