Православие и государственность

Ходячая фраза, утверждающая, что «Церковь аполитична», требует внимательного и ответственного анализа. В ней заключается целый ряд исторических ошибок, религиозных соблазнов и государственных опасностей. В слове «                                                                          »  —    первое «а» равносильно отрицанию (не). Что же отрицается им? Партийность ли церкви? Или призвание церкви к завладению светскою властью? Или ее живое и творческое отношение к государственному строительству вообще? — С самаго начала ясно, что на эти различные вопросы могутъ и должны быть даны совершенно различные ответы.

Церковь, конечно, не есть политическая партия. Она вообще не «партия», т. е. (буквально) не часть: она призвана не к делению и разделенности, а к мировому единству и всецелости («кафоличности»). Православная Церковь утверждает за собою религиозную истину о бытии Божием, о смысле мироздания и о спасении человеческой души; другие религизные учения и исповедания — суть для нее не равноправные церковные «партии», а неистинные учения и неверные исповедания. Юриспруденция и политика могут условно признавать «множество» разных «церквей»; но религиозно-верующий знает одну, единственную, истинную церковь, истина которой (согласно его вере) свободно озарит и соединит однажды все человеческие души.

Итак, церковь не может признать себя религиозной партией. Тем более она не есть политическая партия. Церковь есть религиозный союз. Политическая партия не есть религиозный союз. Церковь имеет догматы, таинства и каноны. Политическая партия их иметь не может и не смеет. Церковь исходит из веры и ею строит дух человека. Политическая партия исходит из соображений государственной целесообразности и хозяйственной пользы и ими направляет внешнее поведение человека.

Церковь по установлению своему благодатна; она есть орудие Царствия Божьего. Политическая партия устанавливается человеческим произволением и есть порождение земной государственности. Церковь ищет перерождения души и духа. Политическая партия ищет государственных и хозяйственных реформ. Церковь не ищет светской, государственной власти. Политическая партия добивается именно светской, государственной власти. Церковь не борется силою и понуждением. Политическая партия добивается для себя именно права бороться понуждением и силою.

Итак по самому существу своему и по всему существу своему церковь не можеть и не должна становиться политической партией; а политическая партия не можеть и не смеет становиться церковью. Церковь, становящаяся политической партией, унижает и извращает свою природу.

Но этого мало: церковь не может и не должна связывать себя ни с какою бы то ни было политическою партиею, ограничивая доступ к себе другим партиям. В каждой партии могут участвовать люди разных исповеданий; а в каждую церковь могут входить люди разных партий. Принадлежность к политической партии сама по себе не можеть быть тем смертным грехом, за который следует церковное отлучение. Связанность церкви с одной партией делает ее партийной церковью; этим она низводит свое представление о Царстве Божьем до уровня политической целесообразности и изменяет своей кафоличности; в то же время она придает данной политической партии значение благодатной исключительности и тем сеет величайший соблазн в душах.

Точно также Церковь не призвана к светской власти, к ея захвату и подчинению. Церковь и государство взаимно инородны, подобно тому, как инородны церковь и политическая партия: по установлению, по духу, по достоинству, по высшей цели и по способу действия. Государство, пытающееся присвоить себе силу и достоинство церкви, творит кощунство, грех и пошлость. Церковь, пытающаяся присвоить себе власть и мечь государства, утрачивает свое достоинство и изменяет своему назначению. Государство не может действовать благодатно: установлять догматы, совершать таинства, ростить Царство Божие. Церковь не должна брать меча - ни для насаждения веры, ни для казни злодея, ни для войны. Бесспорно, государство выше политической партии так, как Родина в целом выше всех своих частей; но и партия и государство остаются учреждениями человеческого порядка и земного ранга.

В этом смысле Церковь «аполитична»: задача политики - не есть её задача; средства политики - не суть её средства; ранг политики -не есть её ранг. Но означает ли это, что Церковь не должна стоять в живом и творческом отношении к государственному строительству и к бытию Родины?

Отнюдь нет. И Русская Православная Церковь в истории всегда поддерживала и впредь будет поддерживать это отношение к русскому государству.

Церкви есть дело до всего, чем живут или не живут люди на земле. Ибо живая религия есть не одна сторона жизни, а сама жизнь и вся жизнь. Всё, чем живут или не живут люди - или уводит их от Царства Божьего, или ведет их к нему; и церковь обо всемъ этом может и должна иметь свое суждение, - открытое, авторитетное, одобряющее или осуждающее. Но это суждение должно иметь своим мерилом именно закон Божий и Царство Божие; а отнюдь не политическую целесообразность и не хозяйственный или партийный интерес. И это суждение никогда не должно проводиться в жизнь на путях светской государственности. Церковь в праве благословить и не благословить; она в праве анафематствовать. И в суждениях своих она должна блюсти свою полную религиозную свободу и независимость, не угождая и не приспособляясь, а если надо, то приемля и гонения [Иоанн Златоуст, Филипп Митрополит, Патриарх Тихон).

Члены церковного союза подчинены государственным законам в своем внешнем поведении; но, совесть их не подчинена никаким государственцым велениям. И произнося свои суждения и осуждения, Церковь, этим отнюдь не вмешивается в политику, но пребывает в пределах созидаемого и блюдомого им Царства Божия. Церковь призвана, церковь обязана указывать людям, - и царю, и чиновникам, и гражданам, то в личной беседе, то в проповеди, то во всенародном воззвании, - где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия. В этом ея учительная власть, от которой её ничто и никак освободить не может. И вторжением в политику это стало бы только тогда, если бы Церковь подменила свое религиозное мерило - земным, или обратилась бы к земным, политическим средствам.

При таком, подлинно православном понимании дела, Церкви никак не может быть безразличным, что именно делается в народе и что именно творит государственная власть. Промолчит ли она, если в народе возникнут кровавые и жесткие игрища? или если распространятся формы публичного разврата? или если черная месса войдет в погибельную «моду»? Промолчит ли она, если правительство узаконит многобрачие? или разрешит тор-