Диалектика Империи

Принцип Империи: преодоление времени и интеграция пространства

Мировые империи древности демонстрируют нам грандиозные образцы глубинной воли к интеграции, к восстановлению «целостности», утраченной при соприкосновении с фигурой «другого» и открытием «времени». Империя не просто форма политиче­ской организации; это еще и социологическое, философское и психологическое явление. В империи общество стремится излечиться от болезненного чувства локальности, возникающего из-за столкновения с «другим», когда «другого» не удается включить привычными для этноцентрума способами.

Во всех исторических империях в центре стоит идея преодоления времени и интеграции пространства. Поэтому Рим называли «вечным городом» (Roma Eterna), Китайская империя называлось «Поднебесной», «вечность» и «мировой масштаб» провозглашались Вавилонским царством, Персидской державой, кочевой империей Чингисхана и т. д.

Империя никогда не мыслила себя одной из нескольких рядоположенных инстанций; это понятие (по смыслу) имело только единственное число. Империя — это то, что находится в процессе интеграции; то что (вос) создает целое (totum). А то, что противостоит Империи, есть «варварство», «хаос», т. е. как раз то «другое», что создает проблемы и против чего направлена вся мощь империи. Империя, по определению, всегда глобальна, центральна, а то, что еще в нее не включено, либо будет включено, должно быть включено, либо подлежит уничтожению.

Империя всегда глобальна и мыслит себя исключительно в терминах мира, «всего мира».

Христианское учение о четырех царствах

В христианской традиции существует каноническое учение о четырех царствах. Библейская и христианская история знает множество царств, мощных и слабых, тысячелетних и эфемерных, но среди всех них выделяет именно четыре. Не потому, что они были «более великими», нежели другие, но потому, что христианство увидело в них именно принцип «Империи» в ее философском и глобалистском измерении.

Первым царством было «халдейское» (Вавилонская империя), вторым — персидское, третьим — греческое (империя Александра Македонского), четвертым и последним — римское. Эти четыре сменявшие друг друга империи и осмысливаются как четыре формы глобальной социально-политической и онтологически-экзистенциальной среды. При этом христианская теория регресса (грехопадения) трактует эти царства как нисходящие в отношении друг друга — каждое последующее является худшим, нежели предыдущее. Вавилонское царство в видении царя Навуходоносора уподобляется золоту и голове колосса24; персидское — серебру и груди; греческое — меди и бедрам; римское — железу и ногам.

Эти четыре типа означают четыре формы глобализации, продолжающие одна другую в структуре христианского толкования истории.

Для первых христиан имел огромное значение тот факт, что Исус Христос воплотился именно в пределах Римской Империи. Эта империя мыслилась универсальной и глобальной: Бог как выс­шая личность мог открыться только в лоне целого, в мире как таковом. Именно эта логика постепенно привела христиан к диалогу с империей и впоследствии к христианизации Рима.

Кочующий Рим

Согласно христианскому учению, Римская империя, «четвертое царство» будет последней формой глобальности и универсализма вплоть до «конца света». «Конец света» символизируется «глиняными ногами колосса» из сна Навуходоносора и означает раздробление имперского единства, распад, рассеяние и расчленение на отдельные фрагменты единого целого.

Последние две тысячи лет христианской истории, так или иначе, прошли под эгидой Рима, и четвертое римское царство служит синонимом социально-политической организации пространства вплоть до конца эпохи Возрождения и начала Нового времени.

У православных и католиков, правда, взгляды на природу «четвертого царства» и на его историческое воплощение существенно разнятся. Православная церковь считает, что, начиная с V века (падения Западной Римской Империи), «четвертым царством» является Византия, Новый Рим, просуществовавший вплоть до 1453 года. А русские православные добавляют к этому еще двести лет «имперского приращения», проходившего под знаком идеи «Москвы — Третьего Рима». Католики же толкуют империю либо как инициативу Карла Великого (конец VIII — начало IX в. — 800 год признания Карла папой Львом III Императором) и его потомков, вплоть до Штауфенов и до Габсбургской династии австро-венгерских императоров, либо — иносказательно — как страны Западной Европы, объединенные под властью Папы римского. Но во всех случаях Рим, империя означают именно глобальное и нормативное пространство — мир как целое в социально-политическом и историческом смысле.

Атака на Рим, на теорию «четвертого царства» как принцип Империи в Европе начинается с XVI в. и совпадает по смыслу и по времени с началом Реформации и переходом от Средневековья к Новому времени. В христианском сознании это соответствует наступлению «эпохи глины» и близости «последних времен». Лютер, Кальвин и другие вожди Реформации набросились на латинство в широком смысле — одновременно на католическую церковь и на принцип Империи. Централистской и глобалистской (в каком-то смысле) организации католической церкви они противопоставили независимые от какой бы то ни было иерархии протестантские общины, а Империи — только-только возникающие в Европе национальные государства.

Позднее антиимперские и антикатолические настроения еще более радикализировались и вылились в секуляризм, светскую социально-политическую модель и дехристианизацию Европы. Период Нового времени совпадает с концом четвертого царства и завершением христианского глобализма.

В России секуляризация проходила чуть позже и без столь жест­кого разрыва с православием и христианством. Но с эпохи раскола и начала Петровских реформ идея «Москвы — Третьего Рима» была отброшена, и русские цари стали относиться к России как к современному национальному государству, стремящемуся «догнать» Европу Нового времени. Не случайно русские староверы восприняли реформы Никона и последующие за ними действия Петра как «конец света»: в духе христианского учения об империи они ясно видели, что кончается «приращение» «четвертого царст­ва», а конец Рима означает конец мира, конец целого, конец всего.

Китайское пространство императора-Неба

Особый случай империи представляет собой Китай. В нем мы видим весь набор традиционных характеристик империи. Царство мыслится как нечто священное. Согласно Конфуцию, политику не следует отделять от этики, а служение императору является такой же добродетелью, как почитание предков и участие в религиозных церемониях.

Император в Китае именовался «сыном Неба» и рассматривался как сакральная фигура. Структура императорского культа, его проживание в особом священном дворце — Минь-Тан 25, переход в зависимости от сезонов из одной части дворца в другой, дворцовые церемонии и обряды, сама организация политического простран­ства императорского Китая, сходящаяся к фигуре «сына Неба» — все это было пронизано космическим символизмом, стремлением собрать в Империи воедино природу и общество, людей и духов, стихии и культуру.

За пределом Империи начинались зоны «варварства» и «дико­сти», там обитали «другие», несущие хаос, беспорядок и агрессию. Против них китайцами была построена грандиозная северная стена. О строительстве «железной стены» у Каспийских ворот, против кочевников из евразийских степей, сообщают и предания о походах Александра Македонского. Это типичный признак имперского глобализма: от того, что невозможно в себя включить, необходимо надежно защититься.

Китайский глобализм обладает совершенно особой структурой. В единую социально-политическую массу здесь объединяются представители самых разных этносов, которых сплотила империя, превратив в китайцев, наделив особой интегральной социальной, культурной, лингвистической идентичностью, воплотившейся в китайском пространстве.

Исламская империя: от халифата к цивилизации

Отличную форму имперского глобализма мы встречаем в исламском мире. Здесь интегрирующим принципом является религия. Религиозный универсализм мусульманской веры подвигнул ее фанатичных сторонников, бедуинов Аравийского полуострова, к активным и масштабным военным завоеваниям, в результате которых была построена исламская империя, халифат. В отличие от христианства или Китая здесь первичными были не государство и не культура, а религия. Религия конституировала образ единого мира, который следовало утверждать убеждением или мечом. В результате ее горячие сторонники создали гигантское религиозно-политическое пространство, которое мы называем сегодня «исламским миром». В основе его лежит «религиозная община», умма, объединенная не только чисто культовым и обрядовым, но и социально-политическим, этическим и культурным единством. Араб­ские завоевания и исламизация самых различных народов — от Западной Африки (Магриба) через Центральную Азию, Индию и вплоть до Индонезии — сконструировали модель исламского глобализма, в рамках которой утвердилось «исламское целое».

Чрезвычайно показательна судьба халифата. В качестве полноценного централизованного политического образования он просуществовал довольно недолго, т. е. империей как политическим институтом он пробыл ограниченное время, в отличие от Китая или Рима. Но с точки зрения закладки цивилизационных и социальных основ ислам утвердился чрезвычайно прочно, породив социальное пространство планетарного размаха, которое сохранилось вплоть до нашего времени и даже демонстрирует тенденции к оживлению и новой активизации.

Кочевая империя Чингисхана

Еще одной версией империи являлась империя Чингисхана. Ее особенность заключается в том, что она являлась кочевой и сохраняла многие признаки кочевой организации общества и после захвата таких самостоятельных оседлых имперских пространств, как Китай или Персия. На территории степной зоны Северной Евразии и до монголов существовали мощные геополитические образования — скифские, сарматские царства, тюркский каганат (голубая орда), империя гуннов, юэчжей, Хазарский каганат и т. д.26 Но империя Чингисхана является беспрецедентной по своему масштабу, скорости возникновения и необоримой мощи, благодаря которой кочевникам удалось подчинить себе почти все народы и страны Юго-Восточной Евразии.

Историки и ученые теряются в догадках, как к Чингисхану, мелкому князьку третьесортного монгольского племени, находившегося в условиях типичного архаического этноцентрума, пришла идея создания величайшей из когда-либо существовавших империй. Высказывались версии о том, что теорию о «четырех царст­вах» и учение о глобальном мире ему могли донести христиане-несторианцы, которых было много среди монголов. Некоторые исследователи предполагают, что Чингисхан заимствовал эту идею у Византии. В любом случае монгольская империя представляет собой впечатляющий пример евразийской глобализации, т. е. объединения гигантских территорий по континентальному принципу в единый евразийский мир. Позднее северная часть монгольской империи Чингсихана станет основой Российской империи как геополитической наследницы Московского царства.

Карфаген: древняя биржевая империя

Еще одной древней империей совершенно другого типа была Финикия, интегрировавшая значительные территории Средиземноморья по точечно-колониальному принципу. Считается, что финикийцы были первыми изобретателями линейной письменности, которую они использовали преимущественно для хозяйственных целей, в отличие от более древних систем письма, относящихся преимущественно к жреческим практикам. Финикийская культура отличалась практицизмом, склонностью к освоению новых технологий (в первую очередь в торговле), динамичностью и способно­стью к установлению отношений с различными культурами средиземноморского ареала. Территории, находящиеся под властью Карфагена, располагались вдоль берега и очень редко углублялись внутрь континента. Контроль над морем был основой и экономической и военной мощи Карфагена. Армия была преимущественно наемной, кроме морских экипажей, набираемых преимущественно из самих финикийцев.

Политическая система карфагенской империи основывалась на финансовой олигархии, во главе которой стояли «судьи» (сеффеты).

«Карфаген» на финикийском наречии означал «Новый Город», т. к. он был построен по образцу древнего финикийского города Тира, откуда в Западную Африку приплыли основатели Карфагена вместе со своей царицей Элиссой (по другой версии, Дидоной), изгнанной из Тира ее братом, царем Пигмалионом. В основе карфагенской религии лежал культ лунной богини Танит. По мнению многих историков, в этом религиозном культе постоянно прибегали к ритуальному убийству младенцев, особенно в годы засух, стихийных бедствий и нападений противников.

Будучи соперником Сиракуз и Рима, Карфаген представлял собой альтернативу греко-римской цивилизации Средиземноморья и являлся прообразом древнейшей формы морской глобализации, основанной на торговле, финансовой олигархии, плутократии, колонизации береговых зон в экономических и стратегических целях и общем прагматическом подходе к организационной логистики в сфере политики, хозяйства, общества и т. д.

Показательно, что главный священный холм Карфагена, с которого, по преданию, начиналось строительство финикийцами своей будущей империи (приблизительно в IX в. до н. э.), носил название Бурса, откуда пошло современное понятие «биржа» (французское «la bourse») в память о финансовом величии карфагенской империи, ее успехах в обмене товаров и денег. Можно сказать символически, что Карфаген был древнейшей «биржевой империей».