Загробная жизнь Империи

Никогда еще империализм не осуждался так, как сейчас. Европейский колониализм продолжает формировать грубую и живую памятью в коллективном сознании сотен миллионов его жертв и их потомков, даже несмотря на то, что каждый аспект расизма шумно осуждается в Соединенных Штатах. Иными словами, империя стала представлять собой всемирно-историческое лицо расизма в широком смысле этого слова. Может показаться, что у Империи нет будущего в сегодняшнем глобализованном мире, где одна культура не может просто присвоить другие культуры в качестве своей экзотической и “привилегированной территории”, цитируя покойного профессора Колумбийского университета Эдварда Саида, чья блестящая книга 1978 года "Ориентализм" на протяжении десятилетий служила чем-то вроде призыва к оружию для левых интеллектуалов по всему миру, которые остаются в ярости по поводу западного господства в развивающемся мире. Но действительно ли империя обречена на темные времена? В формальном смысле, конечно. Ни один правительственный чиновник нигде не осмелится назвать внешнюю политику своей страны имперской. Однако в функциональном и оперативном смысле, особенно когда мы вступаем в эпоху конфликта великих держав, империализм скрывается за кулисами как организующий принцип геополитики, как бы трудно это ни было признать. Отставной Оксфордский историк Джон Дарвин объясняет, что, поскольку природные ресурсы и географическое положение никогда не были распределены равномерно, что делает проблематичным создание государств на этнической основе, империя, в которой ряд различных народов подпадает под влияние общего правителя,“была стандартным способом политической организации на протяжении большей части истории.” Империи могут оставить после себя хаос, но верно и то, что они возникли как решение проблемы хаоса, позволив нам привести наши земли в порядок, заметил Ло Гуаньчжун, китайский писатель и историк XIV века. Если все это кажется немного антикварным, просто посмотрите ясными глазами на сегодняшний мир.

Действия трех главных претендентов на мировое господство — Китая, России и Соединенных Штатов — за пределами своих границ носят имперский характер по духу, если не по названию. Китайская инициатива "Пояс и путь" (BRI) - это Британская Ост-Индская компания в обратном направлении, идущая с востока на запад, а не с запада на восток. Сеть шоссе, железных дорог, трубопроводов и портов BRI по всей Евразии основана на геополитической, торговой и военной, то есть имперской, логике и следует путям средневековых империй династий Тан и Мин. Попытки России подорвать позиции стран Ближнего зарубежья — от Прибалтики и Белоруссии до Балкан и Украины до Леванта — это голая попытка воссоздать контуры советской империи и ее теневых зон. Тем временем Соединенные Штаты поддерживают десятилетиями существовавшие структуры альянса, какими бы хрупкими они ни были, по всей Европе и на Дальнем Востоке, не говоря уже о военных базах на Ближнем Востоке и в других местах. С точки зрения своих вызовов и разочарований за рубежом Америка находится в имперской ситуации, и ее можно сравнить только с другими мировыми империями в современной истории, такими как британская и французская.

Очевидно, что неуместно проводить моральный эквивалент между бурными демократическими Соединенными Штатами и двумя авторитарными державами - Китаем и Россией. Но история глобальных конфликтов часто характеризовалась огромными моральными различиями между конкурирующими империями. Рим, со всеми его беззакониями, все еще был самой просвещенной империей своего времени. Габсбургская и Османская империи, с их достойным уважения космополитизмом и явной защитой меньшинств, были гораздо более просвещенными, чем их противник Первой мировой войны, царская Российская империя, которая с энтузиазмом принимала насильственный антисемитизм. Британская империя, несмотря на ее явные недостатки, была, мягко говоря, гораздо более сильным предприятием по сравнению с новой гитлеровской империей геноцида, простиравшейся от Франции до самого сердца России. Империи, воюющие и соперничающие друг с другом, часто отличались друг от друга в том, что касается основ морали.

Суть имперской реальности заключается в глубоком неравенстве в глобальном распределении власти. И это явно определяет наш нынешний век. Соединенные Штаты и Китай буквально конкурируют за мировое господство, причем Россия не слишком отстает. Почти каждая страна на карте находится в игре из-за конкуренции за сети 5G. В этом смысле она действительно похожа на холодную войну. Помните, как только британская и Французская империи рухнули в разгар Холодной войны, конкуренция между Соединенными Штатами и Советским Союзом быстро вышла за пределы Европы на мировую арену, поскольку недавно освобожденные колонии в Африке и Азии стали предметом захвата. Один тип имперского соперничества, в котором участвовали англичане и французы, был волей-неволей заменен другим, в котором участвовали Соединенные Штаты и Советский Союз. Конечно, формальные колонии остались в прошлом, возможно, не столько из-за морального совершенствования человечества, сколько потому, что они больше не имели экономического смысла.

Соединенные Штаты и Советский Союз были миссионерскими державами: каждая стремилась навязать миру свою собственную систему ценностей и доказать, на чьей стороне в действительности была история. Китай, который ищет новые рынки и экономическую эксплуатацию, и остается несколько равнодушным к политическим системам стран—мишеней, фактически вернул империализм к его классическим, до-миссионерским корням.

Даже второстепенные державы в современном мире имеют крепких имперских предков. Индуистские националисты в Индии восторгаются над Нанда, Маурья и другими древними имперскими династиями, которые когда-то распространились за пределы нынешних границ Индии и охватили части Афганистана, Пакистана, Бангладеш, Шри-Ланки и Непала. Клерикальный Иран проецирует власть со своими опосредованными армиями и ополченцами в те же самые места, где Персия была активна в течение тысячилетий. Карта иранского влияния имеет поразительное сходство с имперской картографией империй Ахеменидов, Сасанидов и Сефевидов, в которой народы иранского нагорья стремились доминировать над арабами и другими народами Ближнего Востока. Что касается Турции, то внешнеполитический курс президента Реджепа Тайипа Эрдогана явно неооттоманский, поскольку он пытается оказывать экономическую, дипломатическую и военную мощь на Балканах и во всем арабском мире, и особенно за пределами границ Турции в Сирии и Ираке. Эрдоган даже критиковал Лозаннский договор 1923 года, который формализовал постимперские границы Турции, поскольку сделал страну слишком маленькой. Ни одна из этих стран не раскаивается в своем имперском наследии. Совсем наоборот. Осуждение империализма — это западный феномен, хотя и не полностью.

Кроме того, существует Европейский союз, в котором бюрократическая элита, лишь частично подотчетная своим подданным и располагающаяся в Северо-Западной Европе, управляет повседневной жизнью самых разных народов - от Иберии до Балкан. Ги Верхофстадт, бывший премьер-министр Бельгии и один из самых видных членов парламента Европейского союза, сказал аудитории в прошлом году в Соединенном Королевстве, что “мир завтрашнего дня - это не мировой порядок, основанный на национальных государствах или странах. Это мировой порядок, основанный на империях.” Таким образом, утверждал он, вне имперского измерения Европейского союза не существует европейского будущего. Недавний пакет помощи в размере 857 миллиардов долларов, в рамках которого Северная Европа, главным образом Германия, по существу субсидирует Южную Европу, позволяет Италии и другим странам оставаться в еврозоне и продолжать покупать немецкие потребительские товары: это разновидность китайской инициативы "Пояс и путь", в рамках которой Китай ссужает деньги странам для портов и другой инфраструктуры, чтобы они могли затем нанять китайских рабочих и компании для строительства. Именно таким образом имперские державы интернационализируют свои внутренние экономики.

В том случае, если Джо Байден будет избран президентом Соединенных Штатов, имперская реальность сегодняшнего мира станет только более очевидной. В конце концов, президент Дональд Трамп был националистом с неоизоляционистской жилкой: полной противоположностью имперского типа. Он выразил презрение к альянсам Америки и другим ее военным и дипломатическим обязательствам за рубежом, особенно на мусульманском Большом Ближнем Востоке. Внешняя политика Трампа не питает никакого чувства идеалистической миссии или космополитизма, что помогло определить некоторые из величайших империй прошлого, включая Рим, Габсбургов и Великобританию.

Байден, с другой стороны, намерен успокоить союзников Америки по всему миру и восстановить наши союзы. Его избрание, более того, возвестит о возвращении вашингтонского внешнеполитического истеблишмента — то есть “кляксы” (the Blob), термин, придуманный Беном Родсом, чиновником в администрации Обамы. Родс использовал этот термин в пренебрежительной манере. По мнению президента Барака Обамы, клякса символизировала сверхактивную американскую миссионерскую роль по всему миру, кульминацией которой стали войны в Ираке и Афганистане. На самом деле, эта клякса представляет собой кадровый состав чиновников, прошедших подготовку в лучших школах и мозговых центрах и способных укомплектовать огромные бюрократические структуры в государственных и оборонных ведомствах. Как группа, она верит в восстановление союзнических структур Америки и укрепление наших международных обязательств. Таким образом, в историческом и функциональном плане клякса - это в значительной степени имперская элита, хотя ее члены осудили бы этот термин: возвращаясь к международной системе, созданной Америкой после Второй мировой войны.

Для кляксы основной грех Трампа был направлен на демонтаж либерального международного порядка, который как крайне правые, так и крайне левые в Соединенных Штатах особенно осуждают как имперский. (Просто прочитайте веб-сайты The American Conservative и The Nation). В своей исторической оценке они действительно находятся на верном пути: в течение семидесяти пяти лет либеральный международный порядок представлял собой самую передовую форму империализма, которую когда-либо знал мир: настолько передовую, что она действительно представляла собой своего рода благодетельную загробную жизнь империи — решение империи, которое обеспечивает стабильность, когда-то предоставленную империализмом, но без его жестокостей. Действительно, тот факт, что внешняя политика имеет имперские тенденции, не означает автоматически, что она безответственна или непросвещенна. Ключ не в том, чтобы осудить империализм как таковой, а в том, чтобы признать, что он, как наиболее распространенная форма политического порядка на протяжении всей человеческой истории, приходит в бесконечном разнообразии форм, от морально охлаждающих до морально назидательных, от явных до тонких. Воистину, мы не должны пытаться обманывать себя относительно того, кто мы есть и что мы делаем во всем мире; и мы также не должны становиться одержимыми использованием термина так, как это делают политические крайности в Соединенных Штатах. Нам нужно перестать демонизировать империю, чтобы выйти за ее пределы и лучше понять себя и свой мир.

Иными словами, мы всегда жили в имперскую эпоху. Просто из-за того, что мы так долго ассоциировали империализм исключительно с современным европейским колониализмом, мы забыли, что империализм не обязательно является синонимом Запада. Наиболее вопиющим имперским элементом нашего постмодернистского века является китайская меркантилистская Инициатива "Пояс и путь". Соединенные Штаты могут успешно справиться с проблемой "пояса и пути", только представив альтернативные великие стратегии, такие как Транстихоокеанское партнерство и возобновление партнерства с Европой: и то, и другое будет представлять собой благодетельную имперскую загробную жизнь Запада.

Необходимо признать, что эта новая имперская эпоха конфликта великих держав происходит в эпоху глобальных демонов: пандемий, кибервойн, периодических волн анархии в некоторых частях земного шара, демонстрирующих мир более взаимосвязанный и более клаустрофобный, чем когда-либо прежде. Таким образом, судьба Китая, России и Соединенных Штатов будет тесно связана с их способностью преодолевать этот непрекращающийся вихрь. Прошли времена огромных колониальных владений, которые расползались по континентам с более медленными темпами принятия решений, в которых имперский упадок мог быть зарегистрирован через десятилетия и даже столетия, поскольку безопасность постепенно ухудшалась в провинциях. В наши дни выживание будет зависеть от быстрого реагирования, чтобы не допустить резкого подрыва репутации правительства в отношении способности быть у власти.

В прошлом империи часто распадались по внутренним причинам, например, когда внутри правящих элит возникали непоправимые разногласия. Это очень актуально для нашего времени. Например, из-за того, что внутренние разногласия Китая на так прозрачны, как у Америки, не означает, что они не столь серьезны. Что касается России, то может возникнуть вопрос: существует ли вообще политическая система, которая может выжить после Владимира Путина? Мы все вправе осудить империю. Но редко уроки имперской истории оказывались более актуальными, чем в начале и середине XXI века.