Словарь неолиберальной дипломатии в современной новой «холодной войне»

Г-н Сорос выразил свое идеологическое негодование из-за того, что он не сможет заработать на Китае такие же легкие деньги, какие он смог выкачать из Советского Союза, когда тот был разделен и приватизирован. 7 сентября 2021 года в своей второй основной редакционной статье за ​​неделю Джордж Сорос выразил ужас по поводу рекомендации BlackRock, крупнейшего в мире управляющего активами, о том, что финансовые менеджеры должны утроить свои инвестиции в Китай. Заявив, что такие инвестиции поставят под угрозу национальную безопасность США, г-н Сорос активизировал свою поддержку финансовых и торговых санкций со стороны США.

По его словам, политика Китая по формированию рынков для содействия общему процветанию не позволит экономическому излишку концентрироваться в руках корпоративных и иностранных инвесторов, что представляет экзистенциальную угрозу неолиберальным приоритетам Америки. Программа Си Цзиньпина под названием «Общее процветание» «направлена ​​на сокращение неравенства путем распределения богатства среди населения в целом. Это не предвещает ничего хорошего для иностранных инвесторов». [1]

Для неолибералов такая программа – ересь.

Критикуя «внезапную отмену Китаем нового выпуска группы Alibaba Ant в ноябре 2020 года» и «изгнание из Китая репетиторских компаний, финансируемых США», г-н Сорос упрекает соучредителя Blackstone Стивена Шварцмана (его частную инвестиционную компанию, крупнейшего заочного инвестора в аренду домов на одну семью в США, не следует путать с управляющим активами акций и облигаций BlackRock под руководством Ларри Финка и бывшего президента Goldman Sachs Джона Л. Торнтона) за стремление получить финансовую прибыль для своих инвесторов вместо того, чтобы относиться к Китаю как к враждебному государству и противнику в надвигающейся «холодной войне»:

«Инициатива BlackRock ставит под угрозу интересы национальной безопасности США и других демократических стран, потому что деньги, вложенные в Китай, помогут поддержать режим Си Цзиньпина ... Конгресс должен принять закон, дающий Комиссии по ценным бумагам и биржам полномочия ограничивать поток средств в Китай. Это усилие должно получить поддержку обеих партий».

The New York Times опубликовала известную статью, в которой «Доктрина Байдена» рассматривает «Китай как экзистенциального конкурента Америки; Россию как нарушителя порядка; Иран и Северную Корею как распространителей ядерного оружия: в результате их действий киберугрозы продолжают развиваться, а терроризм распространяется далеко за пределы Афганистана».

В противовес этим угрозам в статье описывается стратегия США как олицетворение «демократии» – эвфемизма для обозначения стран с неолиберальными правительствами, которые оставляют экономическое планирование финансовым менеджерам с Уолл-стрит, а инфраструктуру – в руках частных инвесторов. Страны, ограничивающие монополии и связанную с ними деятельность по получению ренты, обвиняются в автократии.

Проблема, конечно, в том, что, хотя Соединенные Штаты, Германия и другие страны превратились в индустриальные державы в XIX и XX веках благодаря государственной инфраструктуре, прогрессивному налогообложению и антимонопольному законодательству, неолиберальный отказ от этой политики после 1980 годов привел их к экономической стагнации, которую ощутили на себе 99% населения, обремененного растущим долгом и другими накладными расходами рантье, выплачиваемыми в основном сектору финансов, страхования и недвижимости (FIRE).

Китай процветает, строго следуя политике, благодаря которой бывшие ведущие промышленно развитые страны разбогатели, прежде чем заболеть неолиберальной болезнью финансиализации. Этот контраст определяет направленность статьи The New York Times. Ее авторы надеются, «Доктриной Байдена» об эскалации новой «холодной войны» против не‑неолиберализованных экономик будет осуществлена, противопоставляя поддерживаемый США либерально-демократический империализм иностранному социализму:

«В прошлом месяце г-н Блинкен предупредил, что Китай и Россия публично и в частном порядке доказывают, что Соединенные Штаты находятся в упадке – так что лучше решить свою судьбу с их авторитарным видением мира, чем с нашим демократическим». [2]

Г-н Сорос видел, что окончание «холодной войны» открыло ему и другим иностранным инвесторам путь к использованию «шоковой терапии», которая позволила бы легко вывозить деньги из России. Гораздо более широкий азиатский кризис 1997 года предоставил еще одну возможность для скупки самых прибыльных активов зарубежных стран, приносящих ренту. Он расстроен тем, что Си Цзиньпин не подражает Борису Ельцину и не позволяет появиться клиентской клептократии, способной расчленить экономику Китая – подобно тому, как российские клептократы приватизировали постсоветскую экономику таким образом, что на несколько лет, с 1995 по 1997 год, российский фондовый рынок стал «привлекательным» для всего мира.

Сразу после азиатского кризиса администрация Билла Клинтона приняла Китай во Всемирную торговую организацию, предоставив американским производителям и импортерам доступ к дешевой рабочей силе, способной заместить промышленную рабочую силу США. Это помогло остановить рост заработной платы в США, в то время как Китай использовал иностранные инвестиции как средство обновления своих технологий и рабочей силы, чтобы стать экономически самостоятельным. Он не позволил своей денежной системе или социальной организации стать финансово зависимыми от «рынков», функционирующих в качестве средств контроля США, на что г-н Сорос надеялся, когда он начал инвестировать в Китай.

Китай с самого начала осознавал, что его настойчивое стремление поддерживать контроль над своей экономикой – направлять ее на обеспечение общего процветания, а не на обогащение клиентской олигархии, зависящей от класса иностранных инвесторов, – вызовет политическую оппозицию со стороны идеологов «холодной войны» в США. Поэтому Китай искал союзников на Уолл-стрит, предлагая возможности получения прибыли для Goldman Sachs и других инвесторов, чьи корыстные интересы действительно заставили их выступить против антикитайской политики.

Но успех Китая породил столько миллиардеров, что теперь страна пытается сократить непомерное богатство. Эта политика привела к резкому снижению цен на ведущие китайские акции, что побудило Сороса предупредить американских инвесторов о необходимости уйти с китайских рынков. Он надеется, что это заставит Китай подчиниться и повернуть вспять свою политику повышения уровня жизни населения – вместо того, чтобы отдавать свои экономические излишки США и другим иностранным инвесторам.

Реальность такова, что Китаю не нужны ни США, ни другие иностранные деньги для развития. Народный банк Китая может создать все деньги, в которых нуждается экономика страны, в то время как его экспортная торговля уже обеспечивает его долларами и повышает обменный курс, что позволяет Китаю покупать весь импорт и финансировать все необходимые капитальные вложения.

Джон Маккейн охарактеризовал Россию как бензоколонку ​​с атомными бомбами (не признав, что сейчас она является крупнейшим в мире экспортером зерна, который больше не зависит от Запада в плане поставок продовольствия – во многом благодаря торговым санкциям, спонсируемым США). Следствием этого является образ самих Соединенных Штатов как страны с монополизированной экономикой и атомными бомбами, санкциями и киберугрозами, находящейся в опасности развала, как когда-то Советский Союз, но угрожающей обрушить и всю мировую экономику, если другие страны не субсидируют их обремененную долгами экономику новой «холодной войны».

Представляя себя ведущей демократией в мире, несмотря на господство финансовой олигархии внутри страны и поддержку олигархий-клиентов за рубежом, Соединенные Штаты консолидировали и сконцентрировали внутреннюю финансовую мощь после ипотечного и банковского мошенничества в 2008 году.

Разработка политики и распределение ресурсов перешли из рук представителей значимой электоральной политики в руки представителей сектора финансов, страхования и недвижимости (FIRE) и того, что Рэй Макговерн назвал MICIMATT, военно-промышленным, конгрессным, разведывательным, медиа, академическим. Эти институты увязаны с тем, чтобы сконцентрировать доходы и богатство в руках олигархии из сектора FIRE, так же как римский сенат заблокировал реформу, применив право вето на народное законодательство (подкрепленное целевым политическим убийством). Вспомните и верхние палаты европейских парламентов, такие как британская Палата парламентариев. Лорды использовали подобную удушающую силу, чтобы противостоять правительственному контролю в общественных интересах.

Рост неолиберализма, спонсируемого США, означает, что борьба XIX века за свободные рынки от хищнических финансов, спонсирующих паразитизм рантье, на Западе провалилась. Этот провал отмечается как победа верховенства закона, демократии, прав собственности и даже свободных рынков над способностью государственной власти регулировать стремление частных лиц к богатству.

Интеграция мировой экономики по однополярному принципу, позволяющая финансовым интересам США и стран-союзников НАТО присвоить наиболее прибыльные и приносящие наибольшую ренту активы зарубежных стран, идеализируется как естественная эволюция цивилизации, а не как путь к неолиберальному крепостничеству и долговому рабству, воплощенному в том, что официальные лица США называют «международным порядком, основанным на правилах».

Что такое верховенство закона?

Соединенные Штаты отказываются вступать во Всемирный суд или любую международную организацию, в которой у них нет права вето. И он просто выходит из международных договоров и соглашений, которые он подписал, если его заинтересованные стороны считают, что они больше не служат их интересам.

Это всегда было политикой США, от множества договоров с индейскими племенами, нарушенных Эндрю Джексоном и его преемниками, до американо-советских соглашений, завершивших Холодную войну в 1991 году, разорванных Биллом Клинтоном, до договора об отмене санкций против Ирана, нарушенных Дональдом. Трамп. Эта политика ввела в мировой дипломатический словарь новый термин для описания дипломатии США: несогласованность.

Евангелистская неоконсервативная администрация Джорджа Буша, эффективно управляемая его вице-президентом Диком Чейни, следовала принципу, согласно которому:

«Сейчас мы империя, и когда мы действуем, мы создаем свою собственную реальность». [3]

Чтобы навязать эту реальность другим странам, американская «разведка» отбирается, изобретается или подвергается цензуре, чтобы создать видимость той реальности, которая, как считается, служит интересам США в любой данный момент времени. Прошлая и настоящая реальность по желанию переопределяется, чтобы обеспечить руководство или, по крайней мере, риторическое оправдание действий.

Все, что диктует дипломатия США, как утверждается, отражает верховенство закона, давая Соединенным Штатам право определять, что является законным, а что нет, когда они вводят экономические и военные санкции против стран, не придерживающихся проамериканской политики. В результате диктат, устанавливающий закон, всегда окутан риторикой свободного рынка и демократии.

Что такое свободный рынок?

Для экономистов-классиков цель реформы XIX века заключалась в том, чтобы заменить политическую власть класса рантье демократической властью, чтобы создать государственную политику, направленную либо на обложение земельной ренты и другой экономической ренты налогом, либо на изъятие (возвращение) земли и природных ресурсов в общественное достояние, наряду с естественными монополиями, такими как транспорт, связь и другая базовая инфраструктура.

Свободный рынок определялся как рынок, свободный от экономической ренты – в первую очередь земельной ренты, взимаемой наследниками класса феодальных военачальников, экономическая роль которых была исключительно присваивающей, а не производительной.

Также сообщалось, что рента за природные ресурсы принадлежит обществу как национальное достояние, а монопольная рента должна быть предотвращена путем сохранения естественных монополий в общественном достоянии или жесткого регулирования их в случае приватизации.

Антиклассическая реакция XX века перевернула концепцию свободного рынка, породив оруэлловский стиль двоемыслия, и создала единый «свободный» рынок для соискателей ренты, позволяющий получать доход от аренды.

Результатом является экономика рантье, в которой земля, природные ресурсы и естественные монополии приватизируются и, в должное время, финансируются, чтобы превратить ренту в поток процентных платежей в финансовый сектор, поскольку экономика ввергается в долги, чтобы позволить рантье накладные расходы и финансируемую за счет долга инфляцию цен на активы, приносящие ренту.

«Свобода» таких рынков – это свобода правительства облагать налогом экономическую ренту и регулировать цены для ограничения извлечения ренты. В результате такой свободы непродуктивный сектор рантье приводит к экспоненциальному росту нетрудового дохода и богатства, отвлекая доходы от «реальной» экономики производства и потребления.

Что касается свободной торговли, Соединенные Штаты также сохраняют за собой право вводить тарифы по своему усмотрению (эвфемизируемые как «справедливая торговля») и взимать штрафы и санкции, чтобы помешать компаниям продавать технологии в Китай.

Цель состоит в том, чтобы сосредоточить технологические монополии в руках США. Любое «распространение» технологий (которое рассматривается во многом как проблема национальной безопасности) считается «несправедливым» и противоречит свободе США контролировать мировую торговлю и модели инвестиций в своих собственных интересах.

Попытка Америки продвигать «свободные рынки» и «справедливую торговлю» во всем мире и вмешиваться во внутреннюю политику других стран для продвижения участников клуба «Свободного мира» определяется ipso facto как демократия просто в силу того, что та или иная страна является союзником США; такая страна защищается и оправдывается утверждениями США о том, что она защищает демократию против автократии.

На самом деле, сегодняшняя новая «холодная война» направлена ​​на поддержание и расширение такого ограниченного «свободного рынка», ориентированного на США, в соответствии с подходом Генри Киссинджера, поддержавшего переворот в Чили, навязав стране «свободный рынок» в стиле Чикаго (сюда же относится и переворот на Украине, поддержанный Хиллари Клинтон). Вспомним и Гондурас, а также разрушение Ливии при поддержке НАТО и убийство Каддафи.

Что такое демократия?

Аристотель писал, что многие конституции на первый взгляд кажутся демократическими, но на самом деле являются олигархическими. Демократия всегда была обманчивым эвфемизмом для олигархии, превращающейся в наследственную аристократию. Демократии, как правило, превращаются в олигархии, поскольку кредиторы эксплуатируют должников («верховенство закона» гарантирует иерархию «прав собственности», что согласуется с требованиями кредиторов, находящихся на вершине правовой пирамиды).

Предполагалось, что движение к демократическим политическим реформам в конце XIX – начале XX веков приведет к созданию рынков без ренты. Но динамикой политической демократии управляли таким образом, чтобы блокировать экономическую демократию. Само значение «демократии» было фактически низведено, чтобы обозначить оппозицию правительству со стороны олигархии.

Возникающая в результате пародия на демократический свободный рынок служит для блокирования политических попыток использовать государственную власть для продвижения интересов населения в целом и, по сути, самой индустриальной экономики, чтобы избежать изъятия финансовых активов и дефляции рынков промышленной продукции.

На языке модернистско-западной дипломатии слово «демократический» стало ярлыком для любого проамериканского режима, от балтийских клептократий до военных диктатур Латинской Америки. Страны, использующие государственную власть для регулирования монополий или налогообложения доходов рантье, объявляются «автократическими», даже если они демократически избрали глав государств.

В этой новой оруэлловской риторике международной дипломатии клептократический российский режим Бориса Ельцина был демократическим, а действия последующих всенародно избранных правительств в России, направленных на прекращение коррупции и депопуляции, называются «автократией».

Что такое автократия и «авторитаризм»?

Иностранные меры по защите от финансовых захватов США и спонсорство клиентских олигархий осуждаются как авторитарные. В дипломатическом словаре США «автократия» относится к правительству, защищающему интересы своего населения, сопротивляясь финансовому захвату США своих природных ресурсов, базовой инфраструктуры и наиболее прибыльных монополий.

Все успешные экономики на протяжении истории были смешанными государственными и частными экономиками. Надлежащая роль правительства – защищать экономику от олигархии-рантье, которая может поляризовать экономику за счет населения в целом. Эта защита требует сохранения контроля над деньгами и кредитами, землей и природными ресурсами, базовой инфраструктурой и естественными монополиями в руках правительств.

Именно олигархии автократично блокируют реформы, способные ограничить их ренту, оставив основные потребности и инфраструктуру в общественном достоянии. Чтобы запутать граждан, олигархия Рима обвиняла социальных реформаторов в «стремлении к царству», так же как греческие олигархии обвиняли реформаторов в стремлении к «тирании» – как если бы их реформы были просто для личной выгоды, а не для общего процветания. В том же ключе сегодняшние неолиберальные олигархии обвиняют реформаторские правительства в автократии. Это оруэлловское двоемыслие вплетено в риторику неолиберализма.

Что такое неолиберализм?

Неолиберализм – это быстро развивающаяся финансовая система, стремящаяся сосредоточить самые прибыльные и приносящие наибольшую ренту ресурсы в руках финансовых менеджеров, находящихся в основном в Соединенных Штатах и его клиентских олигархиях, которые действуют как проконсулы по отношению к иностранным экономикам.

Либеральные средства массовой информации, научные круги и лоббирующие институты «мозгового центра», политические фонды и НПО спонсируют описанную выше риторику свободных рынков, чтобы создать механизмы для бегства капитала, отмывания денег, уклонения от уплаты налогов, дерегулирования и приватизации (и коррупции, которая усиливается с появлением клептократии).

Неолиберальная доктрина изображает все общественные шаги по защите всеобщего благосостояния от накладных расходов рантье как авторитарную автократию, «вмешивающуюся» в права собственности.

Что такое права собственности?

В сегодняшней финансово развитой экономике «права собственности» означают приоритет прав кредиторов по обращению взыскания на жилье, землю и другое имущество должников. (В древности это включало личную свободу должников, приговоренных к долговой кабале перед своими кредиторами.)

Всемирный банк продвигал ориентированные на кредиторов права собственности из стран бывшего Советского Союза (а также на латиноамериканские коренные общины) с целью приватизации ранее существовавшей общинной или государственной собственности, включая земли, занятые скваттерами или местными общинами.

Идея состоит в том, что после приватизации коммунальной или государственной собственности в качестве прав личности она может быть передана в залог в качестве обеспечения ссуд и должным образом конфискована или продана под экономическим принуждением. В результате собственность концентрируется в руках финансового сектора. Это, в свою очередь, неизбежно ведет к провалу экономики, основанной на жесткой экономии.

Что такое провальная экономика?

Экономика терпит крах из-за растущей силы интересов, прежде всего в секторе финансов, страхования и недвижимости (FIRE), которые контролируют большую часть активов и богатства любой экономики-рантье.

Провальная экономика – это экономика, которая не может расширяться и, следовательно, подвержена поляризации и коллапсу. Крах обычно является результатом растущего бремени накладных расходов рантье – земельной ренты, ренты за природные ресурсы и монопольной ренты – в то время как финансовый сектор заменяет демократически избранные правительства в качестве центрального планировщика экономики и распределителя ресурсов.

Сектор FIRE – это прежде всего симбиоз между финансами и недвижимостью, теперь объединенный со страхованием (во главе которого стоит страхование недвижимости для защиты финансовых требований ипотечных кредиторов, медицинское страхование для приватизированного здравоохранения в Соединенных Штатах).

Бизнес-план рантье включает в себя в высшей степени политический аспект, направленный на централизацию контроля над деньгами и созданием кредитов в руках наследственной финансовой олигархии, стремящейся добиться экономических льгот по ренте, «свободных» от налогообложения, государственного сбора или регулирования. Большая часть полученного дохода от аренды превращается в поток процентов, который ссужается нам или используется для покупки еще большего количества активов рантье. Эффект кредитования для покупателей активов, которые передаются в залог в качестве обеспечения ссуд, заключается не в создании новых средств производства, а в повышении цен на активы для уже имеющейся собственности.

Полученный в результате прирост финансового капитала стал самым простым способом заработать состояния, которые подталкивают экономику к извлечению ренты, а не созданию новых средств производства для поддержки «реального» экономического процветания и повышения уровня жизни.

Если не проводить радикальные «социалистические» реформы, финансово развитые экономики обречены стать несостоятельными государствами, потому что экспоненциально растущий путь роста долга, накапливаемого под сложные проценты, плюс создание новых эндогенных кредитов и «количественное смягчение» – все это намного превышает базовые темпы роста экономики производства и потребления, необходимые для снятия этого долгового бремени. Такая финансовая динамика грозит обречь США и их экономики-сателлиты на несостоятельность.

Основной вопрос заключается в том, превратилась ли сама западная цивилизация в несостоявшуюся цивилизацию в результате финансистских корней ее правовой системы и прав собственности рантье в олигархическом Риме. Поляризованная долговая экономика Рима привела к Темному веку на Западе, который восстановился только после разграбления Византии, а затем Ближнего Востока, усиленного завоеванием Нового Света, Восточной и Южной Азии.

В течение последних двадцати лет именно социалистический рост Китая в первую очередь поддерживал процветание Запада. Но эта динамика отвергается, осуждается как экзистенциальная угроза именно потому, что это успешный социализм, а не неолиберальная эксплуатация.

В прошлом всегда оставалась какая-то часть земного шара, которую можно было разорить, чтобы пережить крах имперской системы и продолжить существование. Но супердекаданс наступает, когда весь мир становится частью неолиберализованной имперской системы и вместе уходит на дно, когда ни один регион не может противостоять поляризующей и обедняющей динамике рантье, навязанной военизированным имперским ядром. Следуя примеру США, Запад лишается возможности экономического выживания.

Отказ Китая и других членов Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) от неолиберализма, ориентированного на США, встречает торговые и финансовые санкции США, но их пагубный эффект заключается в том, что заставляет эти страны вместе создать государственную регулирующую систему («автократию») и сопротивляться долларизации, финансиализации и приватизации. Вот почему они преподносятся как экзистенциальная угроза неолиберальному порядку.

Альтернатива

Конечно, так быть не должно. Китай защищает себя не только производительной индустриальной и сельскохозяйственной экономикой, которую спонсирует его социалистическое правительство, но и руководящей концепцией функционирования экономики. Экономические менеджеры Китая имеют доступ к классическим концепциям стоимости, цены и экономической ренты, которые отличают заработанный доход от нетрудового, а производительный труд и богатство – от непродуктивного и хищнического финансового капитала.

Это концепции, необходимые для процветания всего общества. Но неолиберальная реакция после 1980 года убрала эти концепции из западного экономического словаря и академической программы. Нынешняя экономическая стагнация, долговое бремя и фиксированные нулевые процентные ставки – это политический выбор Запада, а не продукт неизбежного технологического детерминизма.

Сноски

[1] George Soros, “BlackRock’s China Blunder,” Wall Street Journal, September 7, 2021.

[2] Helene Cooper, Lara Jukes, Michael D. Shear and Michael Crowley, “In the Withdrawal from Afghanistan, a Biden Doctrine Surfaces,” The New York Times, September 5, 2021.

[3] Ron Suskind, “Faith, Certainty and the Presidency of George W. Bush,” New York Times Magazine, October 17, 2004, quoting Bush-Cheney strategist Karl Rove.

Источник