Скатывание Европы к деиндустриализации

Стремительный экономический коллапс, с которым сталкивается Британия — это просто ускоренная версия того, через что собирается пройти вся Европа: неприемлемые займы для финансирования разрыва между высокими ценами на энергоносители и тем, что домохозяйства действительно могут себе позволить. С подрывом трубопровода «Северный поток» теперь нет реального пути назад. Европа больше не может физически импортировать российский газ — цены будут оставаться высокими до тех пор, пока Европа не построит больше энергетических мощностей, что может занять годы.

Что из этого может получиться? Высокие цены на энергоносители сделают европейское производство неконкурентоспособным. Европейские производители будут вынуждены столкнуться с более высокими затратами на энергоносители в виде более высоких цен, а потребителям будет дешевле покупать продукцию в странах с нормальными ценами на энергоносители. Единственным логичным европейским ответом на угрозу повсеместной деиндустриализации является повышение тарифов. Это единственный способ уравнять цены между более дорогими европейскими товарами и более дешевыми иностранными товарами, тем самым искусственно поддерживая европейское производство. Эта стратегия снизит уровень жизни, лишив европейцев более дешевых товаров, но она, по крайней мере, сохранит некоторые рабочие места на производстве.

Этот процесс удивительно похож на начало Великой депрессии. В 1920-х годах из‑за однобоких финансовых механизмов, инициированных Версальским договором, западные экономики накопили огромные суммы долга. В 1929 году крах американского фондового рынка сломал одну из ключевых оставшихся подпорок, и западные экономики рухнули. Европа пошла под откос первой, и, когда торговля иссякла, Америка последовала за ней в пропасть.

Современные западные экономики десятилетиями накапливали долги. Но после карантина в начале 2020 года это накопление долга достигло максимума. В 2019 году отношение государственного долга еврозоны к ВВП составило 83,8%. В 2020 году, после того как были обнародованы меры по спасению от карантина, этот показатель вырос до 97,2%. За тот же период отношение долга Великобритании к ВВП выросло с 83,8% до 93,9%. Это самый большой единичный прирост в истории. Рост долгов во время карантина, вероятно, был неизбежен. Но это, безусловно, спровоцировало начало инфляционного давления, которое мы сейчас наблюдаем повсюду, особенно потому, что сам карантин полностью разрушили цепочки поставок. Итак, большее количество денег соотносится с меньшим количеством товаров. Но то, что происходит  с начала этого года — это нечто совершенно другое.

Российская спецоперация на Украине спровоцировала войну цен на энергоносители в Европе, которая вынуждает повышать уровни государственных заимствований для покрытия расходов на энергоносители. В отличие от карантина, это повышение цен на энергоносители оказывает прямое давление, как на цены, так и на торговый баланс между странами. Более высокие цены на энергоносители означают, что Европа должна отправлять больше евро и фунтов стерлингов за границу для получения энергии, и поэтому стоимость импорта растет, и эти более высокие затраты на импорт перекладываются на потребителей, поскольку предприятия пытаются компенсировать растущие затраты на энергоносители за счет повышения цен. Ситуация больше не является даже отдаленно устойчивой. Это почти наверняка станет моментом в духе 1929 года.

В 1930-х годах Европа провалилась в экономическую черную дыру. Ее экономика рухнула, и поэтому вся торговля, которую она вела с остальным миром, была втянута вместе с ней в яму. Затем Европа замкнулась в себе и начала повышать торговые барьеры, чтобы создать некое подобие экономической нормальности. Это был классический случай того, что экономисты называют «парадоксом бережливости»: то, что было хорошо для Европы в частности, было плохо для мировой экономики, и поскольку Европа была частью мировой экономики, это оказалось плохо и для Европы. Мир погрузился в депрессию.

Может ли то же самое произойти сегодня? По оценкам Управления торгового представителя Соединенных Штатов, в 2019 году объем торговли Соединенных Штатов превысил 5,6 трлн долларов – примерно 26% ВВП. В том же году объем торговли с Европейским союзом оценивался в 1,1 трлн долларов, что составляет примерно 20% от общего объема торговли. По мере того, как Европа проваливается в яму, эта торговля будет падать вместе с ней. Американская экономика, и без того слабая, скорее всего, тоже упадет.

Одно из ключевых отличий на этот раз заключается в том, что существует конкурирующий экономический блок, который можно было бы изолировать от этой динамики — формирующийся БРИКС+: Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка и Аргентина — с Ираном, Турцией, Египтом, Индонезией и Саудовской Аравией, также проявившим интерес. С начала конфликта на Украине страны БРИКС укрепляют торговые и финансовые связи и добавляют новых членов. Похоже, что цель состоит в том, чтобы эти экономики как можно больше отделились от Запада. Если они преуспеют в этом — а похоже, что так оно и есть, — они смогут избежать депрессии. Подрыв «Северного потока» может стать тем моментом, когда будущие историки отметят конец западного господства.

Источник