Пространство крови: метафизическая проза Юлии Горноскуль

Если говорить о литературных событиях 2023 года в области прозы, то две книги оглушительно ворвались в пустынные пространства настоящей, глубокой, метафизической русской литературы: «Хранитель павших флагов» Максима Шмырева (заслуживающий отдельного разговора) и «Пространство крови» Юлии Горноскуль.

Внимательному читателю последних лет это имя не нужно представлять. Горноскуль уже заявила о себе романами «Три веретена из Трансильвании» (2019) и «Карпатский сонник» (2020), действие которых разворачивается в Румынии, Польше и Галиции. Ещё внушительнее список переводов с румынского языка, выполненных Юлией Горноскуль в последнее время. Это и проза Мирчи Элиаде («Хулиганы», «Девятнадцать роз»), и его религиозно-философские сочинения («Искусство умирать», «Комментарии к легенде о мастере Маноле»), и стихотворения румынских легионеров (в составе сборника «Дом с зелёной крышей», два рассказа из которого также вошли в «Пространство крови»), и новинка — политико-богословский трактат Хории Симы «Легионерская доктрина». Затянувшийся перерыв в четверть века после переводов Юрием Стефановым метафизической прозы Элиаде («Под тенью линии») наконец-то счастливо завершился, даже если впереди предстоит немало новых открытий (например, до русского читателя всё ещё не дошёл роман «Купальская ночь»).

В отношении прозы Юлия Горноскуль — несомненная последовательница метафизического реализма Мирчи Элиаде и других классиков жанра XX века. В то же время её рассказы неповторимы не только потому, что их действие часто происходит в наши дни со всеми приметами эпохи, но и потому что писательница самостоятельно разрабатывает колоссальные пласты фольклора, народной культуры, маргинальной поэзии восточноевропейского и карпатско-балканского региона. В центре её внимания неизменно находится Румыния, но и венгерские, польские, западноукраинские, хорватские мотивы присутствуют постоянно. В «Пространстве крови» их особенно много, притом что здесь по сравнению с более ранними романами нарастает и русская тема: от метафизической Москвы до русского девичьего фольклора в деревнях Вологодской области и Карелии. Картины брошенных крестьянских изб, полных настоящими сокровищами русской традиции, не могут оставить равнодушными никого.

В сборник «Пространство крови» вошло четырнадцать рассказов, и любой знакомый с символизмом этого числа в Традиции не станет спрашивать, почему. Два из них посвящены русской народной традиции, один — хорватской, один — субкультуре скандинавского Black Metal (эта тема пронизывала уже «Три веретена…»). Остальные десять написаны на материалах либо румынского фольклора и литературы (например, поэзии Мирчи Стреинула, доселе несправедливо неизвестной у нас), либо на стыке румынской и венгерской исторической памяти в Трансильвании. Персонажи всех рассказов — поначалу обычные люди, шаг за шагом проваливающиеся в другие измерения, иные времена и пространства, открывающие для себя многообразие уровней бытия, которые намного более реальны, чем видимый плотскими очами мир. Многие из персонажей Горноскуль, как Антим в «Scabiosa atropurpurea», Драгутин в «Ерисене» и Свартур в «Перчатках из кровяного кружева» гибнут, не сумев разгадать вставшие на их пути задачи, причём прямо-таки по пословице «смерть грешников люта». Иные, подобно православному иноку Астафию в «Солнце и ноже» или легионерам Арсение из «Поезда в Арджеш» и Ионелу в «Церкви на крови», успешно преодолевают все искушения и достигают, пусть даже посмертно, христианского рая и небесной славы. Некоторые, как Антон в «Вольной волюшке» и Аксения в «Волках святого Андрея», возвращаются домой, но их жизнь после встречи с потусторонним никогда не будет прежней. Кто-то обретает свою заветную судьбу ценой собственной жизни, как Артём в «Лебедином кличе» или Ляна в «Саде заряниц».

Не во всех рассказах речь идёт о вурдалаках, оборотнях, адописных иконах, олицетворённой чуме или кровожадных демонах: не менее мощно звучит на страницах сборника тема исторической памяти. Образы прошлого, прежде всего бурного XX века Восточной Европы, всплывают и не дают покоя живущим, показывая всю непрочность границ, городов, улиц, идентичностей в этом лимитрофном (мы бы сказали, лиминальном) регионе. Карпатская и балканская чертовщина (но в то же время и специфическая близость к Небесам) — тема неисчерпаемая, о ней можно писать бесконечно. Рассказы Юлии Горноскуль открывают русскому читателю многочисленные двери в это миоритическое пространство, оно же — пространство крови. «Пространство» во всех смыслах: от геополитического до метафизического. Чтобы понять Восточную Европу в целом и румынский характер в особенности, нужно начать именно с этого [1; 2]. Жуть ситуации в том, что не только в художественных рассказах, но и в реальной истории XX столетия сбывались самые страшные из народных верований. К примеру, ночь Святого Андрея 30 ноября — «ночь волков» — 85 лет назад действительно стала самой чёрной ночью за всю румынскую историю.

Русской литературе, знавшей гениальные произведения Юрия Мамлеева и Владимира Микушевича, в последние годы не хватает настоящей глубокой прозы в жанре метафизического реализма. Литературное явление Юлии Горноскуль наконец-то помогло исправить этот недостаток. То, что у неё на первом плане неизменно оказываются румынские темы, не должно никого смущать: в последние годы запрос в России на ознакомление с подлинной румынской культурой велик как никогда. Сочинения Нае Ионеску, Эмиля Чорана, Корнелиу Зеля Кодряну, Мирчи Элиаде, Василе Ловинеску, О. Думитру Станилоае, иных «легионерских» авторов буквально потоком устремились на российский книжный рынок. Это не преходящая мода: внутренняя потребность российского общества обрести себя, восстановить русское самосознание неизбежно притягивает пытливые умы к глубочайшему наследию соседнего православного народа, явившего миру в XX веке такие сонмы гениев, исповедников, мучеников и жертв. «Как же из вечности вычести / Бойни, решётки, кресты?» — спрашивает другая современная русская поэтесса румынских тем Ирина Гет, и спрашивает не напрасно. Проза Юлии Горноскуль, акцентирующая внимание на трагедии жизни человеческой как постоянной, непрерывно приносимой жертвы, помогает обрести ответ на этот кровавый и «страшный для непривычных» (по словам Константина Леонтьева) вопрос.

Примечания:

1. Бовдунов А.Л. Великая Восточная Европа: Геополитика. Геософия. Третий традиционализм. М., 2022.

2. Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Неславянские горизонты Восточной Европы: песнь упыря и голос глубин. М., 2018; Дугин А.Г. Ноомахия: войны ума. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская навь и сарматский стиль. М., 2018.