Пророчество Достоевского

Литературные классики тем отличаются от заурядных бытописателей, что творят художественные произведения не для собственного услаждения, а для воплощения глубинных мыслей, зачастую не совпадающих с господствующей идеологией, а иногда вступающих с ней в жёсткое противоречие. Роман, повесть, рассказ служат классику в этом случае лишь общепринятой литературной формой, позволяющей закамуфлировать в образах конкретные идеи и даже «крамольные» мысли. Тем более заслуживают особого внимания отдельные вкрапления в канву литературного произведения неких автономных образов, имеющих самостоятельное смысловое значение.

Одним из таких весьма важных вкраплений в романе Фёдора Достоевского «Братья Карамазовы» является образ Великого инквизитора. Не побоюсь сравнить этот образ с Бхагавадгитой, вставленной индийскими мудрецами в текст «Махабхараты» и обретшей даже более значимую самостоятельную жизнь по сравнению с общим текстом. Думается, что идеи Великого инквизитора тоже будут жить долго и привлекать к себе внимание не только литераторов и рядовых читателей, но и серьёзных философов и религиозных мистиков.

Легенду о Великом инквизиторе поведал в трактире младшему брату Алексею его единоутробный «средний» брат Иван. Он назвал эту якобы сочинённую им самим легенду «поэмой», хотя ничего поэтического в ней нет ни по форме, ни по содержанию. По своей сути это мистико-философский трактат, изложенный Достоевским в форме беседы Ивана с целью проверки силы веры в Бога брата Алексея.

По словам Ивана, эта история якобы случилась в XVI веке в Испании, в городе Севилье, в самое страшное время инквизиции.

Именно в этот момент Иисусу Христу пришла мысль спуститься на землю в человеческом облике, чтобы ободрить верующих в него людей. Люди, действительно, воспрянули духом, но в дело вмешался великий инквизитор. Он приказал арестовать Христа, и не только Иисус, но все верующие ему повиновались. Христос был арестован, объявлен еретиком и приговорён к смертной казни. Приговор должны были привести в исполнение на следующее утро. Ночью же состоялась беседа инквизитора с Христом. Вернее, инквизитор снизошёл до объяснения Христу причин и доводов вынесения смертного приговора.

Выступая от имени Великого Духа, в котором явно угадывался неназываемый прямо Дьявол, великий инквизитор обвинил Христа по трём пунктам. Первым «преступлением» Христа было дарование людям свободы. Ибо, по утверждению инквизитора, ничего и никогда не было для человека и для человеческого общества «невыносимее свободы». Второй ошибкой Христа было названо его нежелание поработить человека чудом. Настаивая на искренней, идущей из души веры в Бога и Сына его, Христос, якобы, слишком усложнил задачу простых смертных, которым достаточно было веры в чудеса. Третьим мучением людей, в которое их, якобы, вверг Христос, являлась потребность общего единения. Заронив в душах людей эту страсть, Иисус, по обвинению инквизитора, утвердил лишь братство избранных, а остальных людей сделал несчастными.

Будучи высшим блюстителем христианской веры, инквизитор признался, что не ищет любви Христа, потому что сам «не любит» Его.

«Мы, — заявил 90-летний старец от имени инквизиторов, — не с Тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже с ним, уже восемь веков… Мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг». То есть, заботясь об имени Христа и принося неисчислимые жертвы во имя христианской веры, инквизиторы в Христа не верили, презирали Его и олицетворяемую им веру и восемь веков тайно служили дьяволу, «исправляя ошибки» Христа.

Однако, откровенничал далее старец-инквизитор, монашеская ряса ныне тяготит высших иерархов инквизиции. Они видят себя в перспективе «кесарями», царями земными, царями едиными, перед которыми преклонятся все люди на земле, кому они вручат свою совесть и вокруг кого они соединятся, образовав «общий муравейник». «Мы убедим их, — с нескрываемым цинизмом вещал инквизитор, — что они тогда только и станут свободными, когда откажутся от свободы и нам покорятся». И далее: «Мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру». «Мы разрешим им и грех». «Мы всё разрешим». «И все будут счастливы».

Закончив разъяснение обвинительного приговора, старец-инквизитор замолчал, давая возможность Иисусу сказать последнее слово – слово оправдания, негодования или встречного обвинения. Однако молчавший всё это время Христос, не говоря ни слова, подошёл к старцу и поцеловал его в омертвелые уста. Старик дрогнул и, отворив дверь, сказал Ему: «Ступай и не приходи более… не приходи вовсе… никогда, никогда!». Таким образом, по воле «сочинителя»-Ивана Христос остался жив, обрёл свободу и самое главное – последнее словоосталось за Ним. Можно предположить, что это слово будет сокрушительным для поклоняющегося дьяволу старца и для всей вероломной, богоотступной Инквизиции.

В романе Достоевского отповедь не верящему в Бога Ивану даёт его младший брат – искренне и глубоко верующий Алексей. Он обращает внимание Ивана на то, что, желая очернить Христа, он фактически воздал Иисусу хвалу; что христианство в мире представлено не только католичеством, но и православием; что и в католичестве существует масса верующих людей; что инквизиторской линии придерживаются лишь те, кто жаждет власти, земных благ и порабощения людей.

Говоря об инквизиции как о некоем тайном обществе, Алексей выражает сомнение в его могуществе, ибо единственной тайной этих людей, по его мнению, является безбожие, в котором он видит больше слабости, чем силы.

Иван признаёт, что «поэма» — лишь плод его воображения, «фантазия». Тем не менее, он настаивает, что старец-инквизитор вполне мог быть нравственно совершенной личностью, разочаровавшейся неправедным мироустройством и примкнувшим к «умным людям». В ответ на обвинение в неверии в Бога Иван заявляет, что от безбожной формулы «всё позволено» он уже не отречётся. Таков итог спора братьев о вере в Бога и о христианской религии. Иван и Алексей остаются при своих убеждениях. Тем самым выяснение правоты каждого из них Достоевский откладывает на будущее. Он и сам как бы раздваивается: Алексей ему симпатичен, но и в суждениях Ивана его смущает горькая правда о непростительности слёз и страданий невинного ребёнка.

Не подлежит сомнению, что легенда о Великом инквизиторе есть плод мучительных размышлений Фёдора Достоевского об истоках и причинах вопиющих противоречий между верой в доброго и справедливого Бога и недоброй и несправедливой действительностью, подрывающей эту веру. Однако во времена Достоевского православная вера русских людей была ещё настолько крепка, что все несправедливости можно было приписать исключительно проискам еретиков-безбожников, а мир в душах людей надеяться восстановить простым напоминанием о долге и символах веры истинного христианина.

В наши дни этого уже недостаточно. И вера у современных христиан стала намного слабее, и несправедливостей в мире уже накопилось так много, что одной верой их не одолеть. Требуется великое христианское Дело – дело утверждения на земле божественной истины и справедливости. И вот здесь, на самом стыке христианской Веры с христианским Делом, добрые пастыри, не только в Европе, но и в нашей стране, постепенно вытеснялись лукавыми «инквизиторами». Уделом пастырей становились исключительно храмы и амвон (Слово!), а инквизиторы узурпировали троны (Власть!) и овладели судом (Дело!), фактически подменяя Бога дьяволом.

Достоевский не случайно в конкретном плане упоминает XVI век и город Севилью. Хотя особый церковный суд католической церкви под названием «Инквизиция» был создан папой Иннокентием III в 1215 году, пик карательной мощи и светского влияния этой религиозной организации пришёлся именно на начало XVI века и именно на Испанию.

Её трибунал возглавил Томас Торквемада (1420-1498), автор знаменитого кодекса Инквизиции. Кодекс был принят в октябре 1484 года в городе Севилья на общем съезде членов испанских трибуналов с участием королевы Изабеллы и короля Фердинанда.

Кодекс состоял из 28 статей с детальным изложением порядка работы трибуналов, а также целей и методов деятельности инквизиции. Объектами суда трибуналов были лица, подозреваемые в ереси. При этом упор делался на добровольном донесении их на самих себя в течение месячного срока с начала работы выездного трибунала. Только в этом случае исключалась конфискация имущества и вместо неё на виновного налагался денежный штраф. Но признание вины должно было быть «искренним», то есть сопровождавшимся не только раскаянием, но и сообщением о соучастниках и иных вероотступниках, о которых обвиняемый знал. Поощрялись доносы, применялись пытки и практиковалось заключение упорствующих в секретные тюрьмы инквизиции.

Примечательным было также то, что заключительная статья кодекса– рассмотрение, обсуждение и, соответственно, решение вопросов, не предусмотренных предыдущими статьями, предоставлялась «мудрости» самих инквизиторов. То есть вполне допускался их произвол, оправдываемый интересами чистоты христианской веры. По своей сути инквизиция была тайным судилищем, рассматривавшим дела еретиков. Решения инквизиции были окончательными и пересмотру не подлежали. Лица, не признавшие себя виновными, отлучались от Церкви и передавались светским властям для принятия решения о сожжении. Решение трибунала могло быть обжаловано только в Ватикане.

Наряду с заботой о чистоте веры, в деятельности инквизиции был весьма существенен и материальный интерес. Жёстко пресекая коррупцию среди рядовых исполнителей, Торквемада проявлял повышенное внимание к пополнению финансов инквизиции и папского престола.

В распоряжение Супремы (высший орган инквизиции) поступали все штрафы и конфискованное имущество еретиков. Треть из них уходила в казну государства, а остальные две трети составляли бюджет инквизиции.

Институт инквизиции пустил наиболее глубокие корни в Испании, Португалии и Италии, где католицизм был массовым явлением. Из славянских государств инквизиция существовала только в Польше. В XVIII веке под напором просветительских идей этот институт пришёл в упадок. Тем не менее инквизиция в Испании была официально упразднена только в 1834 году. Гордившиеся своей христианской цивилизацией «передовые» европейские государства постарались вычеркнуть из исторической памяти жуткие страницы инквизиционного террора. И с тем большим пристрастием они расписывают ныне в мрачных тонах эпоху Ивана Грозного и сталинские репрессии, которым далеко до степени изуверства инквизиции и до масштабов длившегося веками истребления людей.

Серьёзные аналитики наших дней обратили внимание на то, что многие судьбоносные явления в мировой истории, внешне трансформируясь, сохраняют свою сущность, если не вечно, то на очень долгое время. Таковым долгоиграющим явлением я считаю европейско-западнический инквизиционизм. И дело не только в сущностных изъянах католицизма. Не меньше надменности и нетерпимости к «нечистым» содержалось и в европейском протестантизме. Разве не европейская гордыня и не выведенная на религиозный уровень забота о «чистоте» европейской расы толкнули Гитлера на геноцид не только евреев, но и всех «недочеловеков» мира?! И разве не безжалостный «инквизиторский» подход к решению мировых проблем толкнул фашистов на истребление миллионов людей, включая невинных стариков, женщин и детей?!

С Гитлером, нацистами и их приспешниками, слава Богу, было физически покончено 76 лет назад.

Но исчез ли ныне инквизиционизм Запада по отношению к инакомыслию и иноверию народов остального мира? Вовсе нет. Он не только никуда не делся, но, под другими лозунгами и иным кредо, этот пресловутый и беспощадный инквизиционизм-европеизм набрал небывалую силу и, попирая христианские ценности и человеческий здравый смысл, вновь рвётся к мировому господству. И опять по человеческим трупам!!!

Приведу любопытные факты. В мае 2009 года на Манхэттене западные миллиардеры провели встречу за закрытыми дверями. Это тайное заседание спонсировал Билл Гейтс. Участники назвали себя «Хорошим клубом». (Испанская инквизиция, по-видимому, тоже считала себя таковым!). Обсуждая проблемы пандемии свиного гриппа, миллиардеры затронули тему «перенаселения» земного шара. Известно, что Билл Гейтс весьма озабочен этой проблемой и выступает за «снижение» населения мира на 10-15%. В физическом плане это означает сокращение населения земного шара на порядок от 680 миллионов до 1,2 миллиарда человек!

Своеобразным откликом на заседание этого тайного «клуба» послужил уже официальный саммит министров иностранных дел стран-членов «Большой семёрки», прошедший 3-5 мая 2021 года в Лондоне. Министры тоже обсуждали проблему пандемии, но уже КВ-19. Рассматривая способы её решения, они странным образом пришли к выводу, что всему виной являются Китай и Россия, названные «главными нарушителями» мировых норм и устоев. Почерк тот же самый, что и пять веков назад: узкий круг весьма богатых и влиятельных лиц тайно выносит вердикт, а официальные международные органы принимают ничем не обоснованные практические решения, обнаруживающие не только произвол, но и явные признаки дискриминации.

Рассуждая о мечтах и грандиозных планах старца-инквизитора, видевшего будущих своих преемников в качестве «кесарей», царей земных, царей единых, Достоевский оставил в тени их отношение к Христу и христианству. Труд выведения этих «царей» из идейной тени взял на себя русский философ Владимир Соловьёв, вместе с которым Достоевский в 1878 году посетил Оптину пустынь. В «Краткой повести об антихристе» (1899) Соловьёв дал образ спиритуалиста-сверхчеловека с весьма своеобразной верой в добро, Бога и Мессию. Веря в добро, этот «грядущий человек» преклонялся перед злой силой. Будучи абсолютным эгоистом, предпочитал Богу себя. Христа считал своим «умершим» предтечей, а себя — вечно живым «вторым» после Бога.

Разве не таковыми считают себя и нынешние «владыки мира», похоронившие не только Иисуса Христа, но и самого Бога? Отказавшись от царских почестей и решая келейно судьбы мира, они, тем не менее, страстно жаждут преклонения именно перед ними всех людей на земле, непоколебимо убеждены, что именно им люди должны вручить свою совесть, и, не щадя сил и средств, добиваются того, чтобы именно вокруг них объединилось всё человечество, образовав «общий муравейник».

И разве не их ставленником является «старец» Байден, который во имя всеобщего мира и толерантного гуманизма сеет раздор на земле, деля мир на «своих» и «чужих» и грозя «чужим» всеми земными и небесными карами.

Россия неудобна западным «владыкам мира» и «старцу» Байдену уже тем, что не преклоняет перед ними свои колени, не вручает им свою совесть и не жаждет влиться в их «муравейник». Более того, она осмеливается усомниться в их праве на владычество миром, а также отказывается признать незыблемую прочность того золотого пьедестала, на котором они стремятся возвести своё нововалилонское царство. Но ещё ненавистнее западным подпольным заправилам тот факт, что Россия является территорией народного здравого смысла и оплотом русского православия. Россия чтит Христа, свято хранит христианскую веру, и живой Иисус является в нашу страну каждый раз в годину её величайших испытаний, чтобы вновь и вновь возрождать наше Отечество и спасать наш народ от происков врагов.

Да, внутри самой России глубоко окопались её злейшие и весьма влиятельные враги, которые только и ждут часа Икс, чтобы вручить ключи от её ворот нашим внешним недругам. «Клуб» наших долларовых миллиардеров, обобравших свой народ и выводящих свои огромные капиталы в западные банки, мнит себя филиалом манхэттонского «Хорошего клуба». Это смешно и наивно. Для кланов Рокфеллеров и Ротшильдов и современных билловгейтсов наши нувориши представляются не более, чем шайкой карманных воришек, которых «глубинное государство» использует в своих интересах, но в любой момент может сделать нищими, конфисковав в одночасье их «сомнительные» капиталы.

Да, нам сейчас трудно. Может быть, труднее, чем когда бы то ни было. Но не потому ли так ополчаются против нас наши внешние и внутренние враги, что Россия жива, что она встаёт на ноги, что она сохраняет свой стойкий дух, укрепляет свою территорию, государственность и веру в Бога. И, пока всё это остаётся при нас, Бог не оставит нас в беде и дарует нам победу.

Не смогут нас одолеть никакие «инквизиторы» именно потому, что они выстраивают своё земное царство на лжи и как огня боятся нашей правды. Но ложь преходяща, а правда вечна!

Источник