Проблемы переходной власти в Чаде

После насильственной смерти президента Идриса Деби в апреле 2021 года правящая элита Чада попыталась сохранить свою власть, продвигая династическую преемственность его сына Махамата. В октябре 2022 года было принято решение продлить переходный период еще на два года, поскольку временным президентом назначен Махамат Деби. С появлением новых оппозиционных сил тактика разделения антагонистических элит посредством избирательной кооптации сталкивается с ограничениями. Как в столице, так и в провинциях, борьба за власть подпитывает мобилизацию, основанную на идентичности. Репрессии режима против оппозиции играют на руку сторонникам вооруженной борьбы. А роль Франции, как гаранта правящего поста Махамата Деби по отношению к повстанцам, становится все более непопулярной.

Когда Идрис Деби был внезапно убит, защищая свою страну от вторжения базирующихся в Ливии повстанцев, военная элита Чада отреагировала быстро и слаженно. Военный совет из пятнадцати членов, возглавляемый его сыном Махаматом, пришел к власти, приостановил действие Конституции и объявил о переходном процессе, который приведет к выборам в течение восемнадцати месяцев.

В отличие от других недавних переворотов, осуществленных африканскими военными, этот шаг не спровоцировал международных санкций. Африканский союз (АС), председатель комиссии которого Муса Факи, как говорят, вынашивает планы занять пост президента Чада, не квалифицировал данное событие как государственный переворот. Вместо этого он просто настоял на том, чтобы военный совет придерживался своего графика и выполнил обещание, что никто из его членов, включая Махамата Деби, не будет баллотироваться на пост президента. Франция, имеющая значительное военное присутствие в Чаде, демонстративно поддержала Махамата Деби, хотя президент Эммануэль Макрон заявил, что он выступает за переходный процесс, а не династическую преемственность. Европейский союз (ЕС) присоединился к позициям Франции и Африканского Союза.

Восемнадцать месяцев спустя иллюзию перехода к свободным выборам стало невозможно поддерживать. В начале октября 2022 года Национальный диалог, созванный военным советом, постановил продлить переходный период на два года, распустить военный совет, назначить Махамата Деби временным президентом и разрешить ему и другим членам военного совета участвовать в президентских выборах. Эти решения были объявлены без проведения голосования среди примерно 1400 участников Национального диалога. Часть оппозиции опротестовала эти решения и 20 октября была подвергнута репрессиям. Это положило конец этапу, который был отмечен осторожными надеждами на политические перемены. Остается неясным, смогут ли правящие круги, сплотившиеся вокруг Деби, закрепить свою власть за счет династической преемственности.

Управляемый переход

На первом этапе переходного процесса, который закончился в октябре 2022 года, генералы, окружавшие Деби, создавали впечатление, что они ищут компромисс и консенсус. Деби проводил политику «открытых объятий», когда дело доходило до возвращения противников и бывших лидеров повстанцев, которые ранее искали убежища за границей от режима его отца. Некоторые из вернувшихся были вознаграждены должностями, и все это при том, что власть основной элиты оставалась нетронутой.

Такой подход также подразумевал переговоры с вооруженными группами, предшествовавшими Национальному диалогу, который стремился созвать военный совет. «Предварительный диалог», проводившийся с повстанцами в Катаре с марта по август 2022 года, завершился мирным соглашением, подписанным 43 из 52 участвующих групп. Затем подписавшие соглашение движения вернулись в Нджамену, а некоторые из их представителей получили официальные должности. Тем не менее, лишь немногие из этих так называемых политико-военных групп на самом деле имели бойцов, и многие из них не были настоящими повстанцами; фактически, некоторые даже отправились в Катар из Нджамены. Подписав мирное соглашение, правительство обязалось предоставить повстанцам доли в переходном правительстве и переходном совете, а также материальные блага в рамках финансируемого на международном уровне процесса разоружения, демобилизации и реинтеграции. Последнему еще предстоит начаться, и его задержка вызывает разочарование среди подписавших его сторон. Однако, прежде всего, руководство Чада отклонило более существенные требования, в том числе те, которые были направлены на то, чтобы помешать Деби баллотироваться на будущих выборах, и другие, направленные на коренное реформирование армии, чтобы сломить доминирование этнической группы загава, на которую опирается Деби, в рядах вооруженных сил. В результате несколько групп отказались подписать соглашение с Катаром – среди них единственные две организации, обладающие заметной огневой мощью, это «Фронт за перемены и согласие в Чаде» (FACT) и «Военный совет за спасение Республики» (CCMSR), а также несколько небольших групп.

Национальный диалог, начавшийся в августе 2022 года и завершившийся в начале октября, оказался столь же поверхностным. Подавляющее большинство участников диалога считались представителями элит режима. Два наиболее значительных оппозиционных движения – коалиция гражданского общества «Вакит Тамма» («Время вышло») и партия «Преобразователи», возглавляемая Суккесом Масрой, бойкотировали мероприятие. Тем не менее, дискуссии временами были на удивление противоречивыми. Участники раскритиковали плохое управление и потребовали федеральной реорганизации государства. Но результаты Диалога, принятые его организаторами, не отражали эти дебаты, если не считать обещания провести референдум о внедрении либо централистской, либо федералистской модели управления. Голосования по выводам Диалога не проводилось. Многочисленные участники, среди которых многие долгое время служили под началом Идриса Деби, говорят, что они были разочарованы этим мероприятием, результат которого, по-видимому, был предопределен, чтобы позволить Махамату Деби сохранить власть и баллотироваться на пост президента.

Руководство Чада все еще сохраняло видимость консенсуса во время формирования так называемого правительства единства в середине октября. Четыре военно-политических деятеля, подписавшие катарское соглашение, получили министерские посты. Ветеран оппозиционной политики Салех Кебзабо стал премьер-министром.

Но видимость инклюзивности не может скрыть тот факт, что изменения были в лучшем случае косметическими. Твердое ядро режима – армия и аппарат безопасности – остается во власти военной элиты, в которой доминирует этнос загава, и которая первоначально возникла в результате восстания 1990 года, позволившего Идрису Деби захватить власть. Инсайдеры из элиты говорят о напряженности между Махаматом Деби и генералами, которые с подозрением относятся к выборочной кооптации бывших противников. Страх потерять власть и впоследствии понести возмездие сдерживает междоусобную борьбу между конкурирующими элитными группировками. Но чтобы остаться на своем посту, Махамат Деби должен доказать, что его правление гарантирует влияние военной элиты, а это сильно ограничивает его возможности для маневра.

Кооптация отдельных оппозиционных деятелей соответствует стратегиям, которые использовал Идрис Деби. Должности в правительстве и администрации постоянно менялись и продолжают меняться, в то время как власть основной элиты остается неизменной. Включение оппонентов в руководящий аппарат, пусть даже номинально, придает легитимность режиму, одновременно разделяя оппозиционные партии и повстанческие группировки и подрывая доверие к их явно продажным лидерам.

Сомнительно, сможет ли эта модель обеспечить жизнеспособность династической преемственности. Поскольку государственные ресурсы остаются неизменными, включение дополнительных действующих лиц вызовет недовольство среди устоявшихся элит. Более того, наиболее влиятельные оппозиционные силы до сих пор оказывались устойчивыми к кооптации.

Западные дипломаты пытались обеспечить включение сторонников преобразований путем назначения Суккеса Масры премьер-министром правительства единства, но эти усилия провалились из-за его максималистских требований и сопротивления сторонников жесткой линии в основной элите. С тех пор «Преобразователи» и «Вакит Тамма» пытаются мобилизовать общественность, а также международных игроков для оказания давления. Они организовали протесты 20 октября и пытались использовать последующие репрессии режима, чтобы спровоцировать дальнейшую мобилизацию общества и делегитимизацию режима в глазах международного сообщества. На данный момент насилие и сотни арестов 20 октября предотвратили дальнейшие протесты, и с тех пор Масра искал убежища за границей. Но репрессии только углубили раскол между режимом и гражданской оппозицией.

Среди вооруженной оппозиции также наиболее важные силы остаются непокорными – особенно FACT. С одной стороны, это связано с требованиями группировки к значимым политическим переменам; с другой стороны, препятствия для примирения между режимом и FACT выше, чем у других групп, поскольку Идрис Деби был убит во время наступления FACT, и режим продолжает удерживать много заключенных в результате этого нападения. Во время переговоров в Катаре FACT занял относительно примирительную позицию, но продление переходного периода и жестокое подавление протестов 20 октября, вероятно, сыграют на руку повстанческим группам, которые выступают за вооруженную борьбу.

До сих пор внутреннее сопротивление династической преемственности в Чаде было недостаточно сильным, чтобы заставить руководство страны вступать в переговоры и руководить процессом. Аналогичным образом, АС и западные государства не оказали никакого значимого давления в пользу переходного процесса путем переговоров, даже несмотря на то, что усилия режима по подавлению новых оппозиционных движений и политических дебатов посредством репрессий могли бы способствовать дальнейшей мобилизации. Это грозит привести к поляризации общества на основе идентичности, которая также может усугубляться конфликтами в провинциях. Такое развитие событий может вскоре сделать переговоры неизбежными и одновременно ухудшить условия, в которых они будут проходить. Этот сценарий, вероятно, также станет причиной дальнейшего распространения и радикализации антифранцузских настроений, поскольку подавляющее большинство политических деятелей рассматривают поддержку Франции как ключевую причину непокорности нынешнего руководства Чада. Рано или поздно французское военное присутствие, хотя оно и стабилизирует ситуацию в Чаде с точки зрения безопасности, может стать политически неустойчивым.

Однако риск дестабилизации также применим к альтернативному сценарию, в котором растущее внутреннее и внешнее давление вынуждает правящую элиту вести переговоры о том, как предоставить оппозиции более существенную роль.

Согласованный переход, несомненно, спровоцировал бы интенсивную борьбу за власть, как внутри устоявшихся элитных кругов, так и между укоренившимися элитами и новыми популистскими силами. Это означало бы еще больший потенциал для мобилизации населения и поляризации на основе идентичности. Хрупкое соглашение о разделении власти в Нджамене, вероятно, также ослабит государственную власть, что, в свою очередь, может привести к эскалации конфликтов в провинциях. Часть военной элиты, столкнувшись с перспективой потери власти, могла бы совершить государственный переворот и искать альтернативные источники иностранной поддержки – с Россией в качестве возможного кандидата. В любом случае, правящая элита наверняка не откажется от власти без ожесточенного сопротивления.

Подобные сценарии – не единственная причина, по которой Франция вряд ли будет оказывать большее давление на руководство Чада, чтобы оно пошло на более существенные уступки оппозиции. Недавняя потеря Францией влияния в Центральноафриканской Республике и Мали также служит сдерживающим фактором для разрыва отношений. Париж рассчитывает, что угроза прекращения финансовой или военной поддержки режима может подтолкнуть сегменты правящей элиты в объятия других держав, таких как Китай или Россия.