Почему «мягкая сила» не применима в России

С середины 2000-х и до начала 2020-х в российском сообществе политологов и международников существовала мода на «мягкую силу» — выходили многочисленные статьи по этой теме, защищались диссертации, представители ряда российских НПО и фондов красноречиво старались убедить, что именно они занимаются вопросами «мягкой силы», чтобы продвигать интересы России за рубежом. Нужно согласиться, что термин, который придумал Джозеф Най младший, действительно, был привлекательным. Правда, он же еще говорил о жесткой силе, умной силе и кибер силе. А еще есть острая сила (автор Кристофер Уокер) и липкая сила (автор — Уолтер Рассел Мид). И разные взгляды на то, как именно применять власть для осуществления господства США, приводили к полемике между теоретиками указанных методологий.

Но именно «мягкая сила» стала популярной в России. Вероятно, потому, что она противопоставлялась жесткой силе. И хотя в 2008 г. Россия прибегнула именно к жесткой силе в Южной Осетии, про мягкую силу продолжали так же активно дискутировать.

Такой подход, в целом, видится неправильным. Вместо того, чтобы разрабатывать собственные концепции, стратегии и доктрины, в России рефлексировали о чуждых нам моделях. И их анализ не имел достаточно критической глубины, чтобы осознать важность аутентичного и суверенного подхода к ведению международных дел. Из-за этого российская теория международных отношений до сих пор не сложилась, хотя попытки со стороны ряда отечественных ученых и политологов предпринимались уже многие годы.

Завороженность Западом не является тенденцией последних десятилетий. В Советскую эпоху мы (увы) также начинали использовать термины и концепции, которые формулировали наши идеологические оппоненты. Термин «биполярный мир», «Третий мир», а также более конкретные определения, например «Карибский кризис» — все это продукты администрации президента США и пула американских политологов, обслуживающих Белый дом и Госдепартамент.

Такой же феномен произошел и с мягкой силой. И, создав в собственном воображении какую-то модель, которая, теоретически, может осуществлять влияние на других, отечественные политологи заговорили о необходимости ее применения на глобальном уровне.

Если брать во внимание, что «мягкая сила — это скорее образное обобщение, чем нормативно выраженная концепция», такой подход мог бы оправдать себя.

Однако исходные позиции и возможности России и США в этом отношении сильно отличаются друг от друга.

Во-первых, бюджет, который используется в США для всякого рода психологических операций, культурного и идеологического влияния, научных и образовательных программ, а также содержания штата собственной агентуры по всему миру не сопоставим со средствами, которые даже при идеальных условиях были бы у России для проведения внешней политики.

Формирование аппарата «мягкой силы» США началось еще в 70-х гг. и он был довольно разнообразен. От агентства USAID, Корпуса мира и организаций типа NDI и Республиканского института до сетевых проектов Саула Алинского и миссионерских протестантских групп — все они десятилетиями работали в разных регионах мира, собирая необходимые сведения и разрабатывая уникальные методики социального инжиниринга (стоит отметить, что школа бихевиоризма, то есть управления поведением человека, зародилась тоже в США). Бюджеты в миллионы долларов из года в год выделялись и осваивались целой армией ученых, специалистов и исполнителей. Лучшие методики, зарекомендовавшие себя в той или иной стране/регионе масштабировались на глобальном уровне.

Во-вторых, мягкая сила не существует сама по себе, но только в совокупности с жесткой силой. В то время как жесткая сила — способность принуждать — проистекает из военной или экономической мощи страны, мягкая сила возникает из привлекательности культуры, политических идеалов и политики страны. Жесткая сила остается решающей в мире государств, пытающихся отстоять свою независимость. Она была в основе новой стратегии национальной безопасности администрации Буша младшего. Но, по мнению Ная, неоконсерваторы, которые консультировали президента, совершили серьезный просчет: они слишком сильно сосредотачивались на использовании военной мощи Америки, чтобы заставить другие страны выполнять волю Вашингтона, но уделяли слишком мало внимания мягкой силе. По мнению Ная именно мягкая сила должна была помешать террористам вербовать сторонников из числа умеренного большинства. И именно мягкая сила должна была помочь справиться с важнейшими глобальными проблемами, требующими многостороннего сотрудничества между государствами. Об этом Най говорил в своей книге, которая вышла в 2004 г. после вторжения США в Ирак.

Опять же, бюджет жесткой силы США также в десятки раз превосходит средства, которые Россия тратила на вооруженные силы и оборону.

В-третьих, следует более пристально обратить внимание и на личность самого автора. Обладая степенью доктора философии и будучи членом американской Академии искусств и наук, Джозей Най отнюдь не является пацифистом и сторонником исключительно дискуссионных методов дипломатии. В 1977 — 1979 гг. он занимал пост помощника заместителя госсекретаря по вопросам поддержки безопасности, науки и технологии. Также был председателем группы Национального совета безопасности по вопросам нераспространения ядерного оружия. В 1993 — 1994 гг. являлся председателем Национального разведывательного совета, а в 1994 — 1995 гг. — заместителем министра обороны США по вопросам международной безопасности. То есть его основной опыт — это силовые структуры, при этом он был из числа тех, кто принимал решения. А в 1994 г. произошла военная интервенция США на Гаити с целью возвращения на пост гпрезидента Жан-Бертрана Аристида, который неоднократно нарушал Конституцию страны. Конечно, это делалось под видом «восстановления демократии», чтобы улучшить рейтинг Билла Клинтона. Интересно, что в 2004 г. США уже сами финансировали свержение Аристида, создав до этого необходимые условия (как в области разрушения экономики страны, так и создания подконтрольной оппозиции). Упоминание такой смены настроения со стороны США не случайно, ведь речь идет о мягкой силе как неком политическом инструменте. И на этот период как раз приходится череда цветных революций на постсоветском пространстве, за которыми стояли США. Не это ли проявление «мягкой силы» профессионального силовика Джозефа Ная? Понимание этого пришло в российское политологическое сообщество относительно недавно.

Кстати, сам Джозеф Най ввел термин «мягкая сила» еще в конце 1980-х годов и регулярно использовал в своих работах до того, как вышла книга с одноименным названием.

Например, в работе 1990 г. «Обреченные руководить: меняющаяся природа американского могущества» он утверждает о необходимости контролировать международные процессы, пусть не напрямую, но отстаивая свои стратегические интересы. И для этого у США есть необходимые ресурсы, которые нужно грамотно распределить — одну часть на поддержание военной мощи, а другую — на искусную дипломатию, которую он и называл «мягкой силой».

Читаем: «Соединенные Штаты располагают как традиционными ресурсами жесткой силы, так и новыми ресурсами мягкой силы для решения проблем транснациональной взаимозависимости. Важнейший вопрос заключается в следующем — будет ли у нее политическое лидерство и стратегическое видение, чтобы превратить эти властные ресурсы в реальное влияние в переходный период мировой политики. Последствия для стабильности в ядерную эпоху огромны. Стратегия управления переходом к сложной взаимозависимости в течение следующих десятилетий потребует от Соединенных Штатов инвестировать свои ресурсы в поддержание геополитического баланса, в открытое отношение к остальному миру, в развитие новых международных институтов и в крупные реформы для восстановления внутренних источников силы США».

Даны довольно очевидные установки на продолжение глобального доминирования США. При этом в момент написания этой работы СССР еще существовал, но Най уже предупреждал о необходимости инвестиций в новые международные структуры, чтобы через них управлять мировыми процессами.

Еще одна ошибка российских политологов состоит в том, что они стали называть американскую дипломатию в целом не иначе как «мягкой силой». Часто можно встретить такие выражения, как «мягкая сила США на постсоветском пространстве», «мягкая сила США в Центральной Азии» и т. д. и т. п. Как будто ранее не существовало широкого спектра инструментов дипломатического воздействия, проводимого госдепартаментом США. И все это было задолго до изобретения Джозефом Наем своего термина.

По его же определению «мягкая сила» страны основана на трех источниках: культуре, политических ценностях и её внешней политике. Все это есть у любого государства, но только их сущность и форма разные. Если США базируются на протестантской религиозной культуре, исключительности и превосходстве с акцентом на богоизбранность (доктрина Предопределенной судьбы) с морализаторским уклоном, то у других стран и народов иные взгляды на мировые дела.

Развивая эту мысль, Леонова справедливо замечает, что «мягкая сила» формируется на базе привлекательности не только общей культуры данной страны, но и ее политических идеалов и традиций. Следовательно, здесь имеется в виду культура политическая. Действительно, когда политический курс данной страны находит положительный отклик среди партнеров, — потенциал «мягкой силы» возрастает. Следовательно, к ресурсам «мягкой силы» можно отнести политические институты, политические доктрины и концепции, выраженные в деятельности страны как на внутриполитическом уровне, так и на международной арене.

Но находит ли положительный отклик внешняя политика США в других странах? Конечно, есть определенная корреляция между общественной поддержкой и военными интервенциями. Так, после вторжения США в Ирак в марте 2003 г. во многих странах, которые считались союзниками, рейтинг США резко упал. Видимо, это и взволновало Джозефа Ная, который увидел в критическом отношении к своей стране со стороны подавляющего большинства народов мира угрозу той привлекательности, в которую вкладывали ресурсы предыдущие десятилетия.

Но, определенно, привлекательность США связана и с благосостоянием граждан, которые там проживают, и в 90-е, а также начале 2000-х гг. эта страна считалась перспективной для жизни, работы и карьеры. Но в последнее время рост уровня безработицы, преступности и снижение качества жизни как такового в США оставляет желать лучшего. Конечно, есть достаточно бедные страны, откуда нелегальные мигранты пытаются через Мексику попасть в США, но это делается от безысходности и завышенных ожиданий. Сомнительно, что сегмент нелегальных мигрантов, которые не имеют высокой квалификации и не способны активно содействовать экономике США, можно отнести к эффекту «мягкой силы».

Следовательно, в этой модели есть и некая иллюзорная составляющая. Подобно тому, как картинка в голливудских фильмах отличается от реальной жизни в США, культура, политические ценности и образ самой внешней политики США искажен воображением тех, на кого воздействуют эти три составляющие.

Если упрощать сравнение «мягкой силы» различных стран на основе трех указанных компонентов, можно сказать, что мы имеем одинаковое название для кулинарного блюда, но пропорции ингредиентов и их качество (а также процесс подготовки) у него будут разные, поэтому и давать этому блюду одинаковое название не имеет никакого смысла.

Пусть США остаются со своей мягкой, жесткой, умной и другими силами. Их, конечно, необходимо иметь в виду, но только анализировать через критическую призму и учитывать, как они эти инструменты могут использовать против нас.

Нам же необходимо разрабатывать собственные концепции, теории и доктрины, основанные на отечественной истории, культуре и ценностях, и в соответствии с актуальным политическим моментом.

Источник