Первый Устав России

К сожалению, мы часто живём и даже думаем по чужим идеологиям, уставам и доктринам, игнорируя при этом свои собственные коренные русские доктрины и уставы. Это обстоятельство затем вызывает не мало недоразумений, как и в данном случае.

Устав России впервые упоминается в нашей Летописи, указывающей, что святой князь Владимир созвал к себе на совет высших представителей Русской Церкви и Русского Воинства, дабы вместе с ними «думать об Уставе Русской Земли». 

Этот наш коренной Устав затем развивался и эволюционировал в течение тысячи лет. Он всегда был опорой нашей национальной жизни. Его доктрину никогда полностью не забывали, хотя иногда и отодвигали немного в сторону. 

Во время смутного времени, в начале XVII века, русская делегация в Польше конкретно и официально ссылалась на этот Устав святого Владимира. Затем, над нашей головой разразился ливень чужих и совершенно иных идеологий и уставов. К сожалению, мы не выдержали, и стали забывать коренной смысл доктрины нашего собственного Устава. Так мы и докатились до жизни такой.  

В связи с этой темой, хочу рассказать один факт из моей личной жизни. В 1994 году в РФ приняли, приблизительно одной третью голосов избирательного корпуса, новую конституцию РФ. В этом же году, в Пенсильвании, в США, состоялся очередной XIV Съезд русских зарубежных кадет, на который также прибыла большая и представительная делегация от Московского и Петербургского Содружеств Суворовцев и Нахимовцев. Устроители Съезда меня пригласили на него и попросили прочесть 50-минутный доклад на тему новой конституции РФ. Я попросил в местном посольстве РФ текст этой новой конституции. Мне ответили, что у них нет этого текста. Я спросил одного дипломата РФ: «Как же вы голосовали за или против, без текста того о чём вы голосовали?» Он ответил: «За что приказали, за то и голосовали.» Всё же, через некоторое время он любезно достал мне один экземпляр проекта этой конституции которой он получил диппочтой. Так что я смог прочитать в самолёте этот текст и затем в Пенсильвании сказать экспромтом мой доклад. Он был записан, а затем опубликован в Кадетской перекличке. 

Во время доклада, я сказал, что я более или менее согласен с одной частью текста тогдашней новой конституции, с другой её частью я не согласен (например, с подкидыванием, впервые предложенного декабристами, понятия «федерации», понятия до этого никогда не присутствовавшего в истории России), а про третью часть я мало что могу сказать, ибо эта часть мне не совсем понятна. Также я высказал мое мнение, что этот конституционный текст писался «под одного человека», что не совсем серьёзно. Если же на место тогдашнего «одного человека» придёт другой человек, то результаты применения этой конституции будут иными, сказал я тогда. 

Когда я закончил мой доклад, перед залом в 200 человек, меня пригласили сесть в первый почётный ряд, между архиепископом Серафимом (тоже кадетом) и одним почти слепым господином, с белой палочкой слепых в руках. Слепой господин, хорошо одетый, с важным видом, наклонился ко мне и сказал тихо: «Ты прав. Ту часть Конституции РФ которую ты не совсем понял, я не успел проверить. Ведь её проект писали в девяти разных юридических конторах в США, по-английски. Затем её спешно переводили на русский язык еврейские и польские юристы, не всегда владевшие хорошо русским языком. Я должен был их всех проверять, но они так торопились, чтобы её переслать в Москву, что я не успел проверить одной девятой части. Той, которую ты не понял.»Затем он добавил: «Ты меня не помнишь, но я тебя помню. Я почти ослеп и вышел на пенсию. Пока я жив, не говори никому об этом».

Он мне тогда дал свою визитную карточку, которую я до сих пор храню. (На ней указано: Serg Durilin Jr., professor of German and Russian Languages and Literature, Nyack, New York.)  Оказалось – это был Сергей Сергеевич Дурилин, кадет XXVII выпуска Первого Русского Кадетского Корпуса. Он должен войти в историю РФ как тайный корректор её конституции. 

Строго говоря, в этом нет ничего плохого. Любая писаная конституция – это своего рода свод правил игры, делающий возможной и облегчающий саму игру. Однако, каждая комманда играет по-своему, и даже иногда частично истолковывает по-своему эти чужие правила. Ведь лучше иметь даже плохие правила игры, чем не иметь никаких. Чужие правила сами по себе не обязательно всегда плохи. Например, все футболисты в мире играют в футбол по правилам этой игры, якобы, первоначально установленными англичанами. Кроме того, любая писаная формальная конституция является лишь частью рельной исторической конституции, которую пишет сама история, а не наёмные – чужие или свои –  адвокаты и политиканы, приписывающие свою писанину самому народу.

Однако, беда наступает не тогда, когда мы поём по чужим нотам, а когда нам нравятся лишь чужие напевы, ибо мы забыли и не знаем своих родных мелодий. В данном случае, под «мелодиями конституции» я подразумеваю народное мирооззрение, обеспечивать сохранение и нормальную эволюцию какового и является основной целью любой конституции. 

Если же нам навязывают насильно или обманом чужие тексты конституций, то существует ральная опасность, что таковые будут игнорировать наши народные нравы, наш традиционный быт и наши верования или даже пытаться их как-то оттеснить. Посему жизненно важно исправлять и дополнять чужие правила игры, прилаживая их к традиционным нравам, быту и ценностям (верованиям) собственного народа. В истории всех исторических государств можно отчетливо проследить наличие одного из пяти элементов государства: мировоззрения, т. е. ценностей и верований народа. 

Фюстель де Куланж, в «Древней гражданской общине», говорит: «Взгляните на учреждения древних, не размышляя о их верованиях, и вы найдете их темными, необъяснимыми... Но, рядом с этими учреждениями и этими законами поставьте верования: факты тотчас станут ясными». (Стр. 2, 3; цит. в «Монархической Государственности» Л. А. Тихомирова.) 

Ортега-и-Гассет утверждает, что любая верховная власть только тогда «юридически легитимна,... когда... она основывается на компактном веровании всего народа, что она действительно обладает на это правом» («Интерпретация всемирной истории», Мадрид, 1959, стр. 174) «За распадом верований и системы нравственных норм, то есть поведения, следует немедленно распад легитимности публичной власти...Тогда, уже «нет законного государства, потому что нет состояния общего духа в обществе». (Стр. 226 и 228)

Л. А. Тихомиров считает верования частью «социального фундамента государства, каковым является нация». («Монархическая Государственность», Буэнос Айрес, 1968, стр. 30) Верования выражаются более всего в верховной власти, «которая есть конкретное выражение принципа, принимаемого нацией за объединительное начало». (Там же, 33) «В той или иной форме верховной власти выражается дух народа, его верования и идеалы, то, что он внутренне сознает как высший принцип, достойный подчинения ему всей национальной жизни». (Там же, 67)  «Верховная власть... выражает весь дух, предания, верования и идеалы народа». (Там же, 80)

Ф М. Достоевский утверждает: «При начале всякого народа, всякой национальности, идея нравственная всегда предшествовала зарождению национальности, ибо она же и создавала ее. Исходила же эта нравственная идея всегда из идей мистических, из убеждений, что человек вечен, что он не простое земное животное, а связан с другими мирами и с вечностью». («Дневник писателя», 1880 год).