Панафриканизм сегодня: от неоколониализма к многополярности

Сегодня африканский континент представляет собой новый центр противостояния неоколониализму и иностранной экспансии – прежде всего, французской. И поскольку излюбленный метод Запада – контроль стран через марионеточные правительства, «сломать» систему удается только путем переворотов с участием военных, которые хоть и на время, но позволяют стране снизить давление иностранных и наднациональных структур. Это подтверждает тот факт, что за последнее время в регионе участились военные перевороты: в 2020 году - в Мали, в 2021 году - в Гвинее, а теперь и в Буркина-Фасо.

Перевороты подтверждают, что миссии и проекты Европы и США на африканском континенте – будь то «Франсафрика», и «Атлантафрика» - проваливаются, и им на замену приходит новая система. И, самое главное, меняется сознание африканцев: поскольку ни одна из имеющихся политических теорий (коммунизм, фашизм и либерализм) не отвечает запросу народов Африки на суверенитет, экономическую самостоятельность и политическую независимость, они все активнее обращаются к направлению «панафриканизм» - движению и мышлению, которое позволяет сформировать горизонты многополярного мира, где Африка займет достойное место. 

Истоки панафриканизма

Впервые проекты объединения Африки возникли еще в XIX веке у гаитянских авторов Мартина Робинсона Делани и Бенито Сильвэна. В первой воловине ХХ века самым ярким лидером панафриканизма был Маркус Гарвей. Родившийся на Ямайке Маркус Гарвей основал в США в 1914 году Всемирную Ассоциацию по Улучшению Положения Негров и выдвинул проект Великого Возвращения в Африку.

Идеи Маркуса Гарвея были подхвачены позднее плеядой африканских политиков. Стали регулярно проводиться Панафриканские конгрессы, и на эпохальном Пятом конгрессе в 1945 году сформировалось ядро «новых лидеров» африканского континента, продолживших развивать проект Делани и Гарвея. Среди них были Кваме Нкрума, будущий президент Ганы, Ахмед Секу Туре, президент Гвинеи и Джомо Кеньятта – президент Кении. Панафриканизм исповедовали и первый президент Мали Модибо Кейта, и премьер министр Конго Патрис Лумумба, и Джулиус Ньерера (первый президент Танзании), и знаменитый революционный деятель из Камеруна Рубем Ум Ньобе, и мароканец Мехди Бен Барка.

Панафриканизм с самого начала последовательно противостоял колониализму и ставил своей главной целью освобождение Африки от европейских и северо-американских влияний.

Панафриканизм сегодня

Везде, где в последнее время происходили перевороты, мы замечаем панафриканистские лозунги и призывы к созданию единой Африки. Эта идея не нова – она появилась еще в начале ХХ века, а в 1960-е годы оформляется как доктрина создания т.н. «Соединенных Штатов Африки». Интересно, что ливийский лидер Муаммар Каддафи также относился к числу панафриканистов, отвергавших политические идеологии, существовавшие во время «холодной войны» и позднее (коммунизм, либерализм, фашизм), и искавших для Африки новой – четвертой! – политической теории. В наше время одним из самых последовательных и ярких сторонников «четвертого пути» в Африке является известный политик и общественный деятель, президент НГО «Неотложные проблемы панафриканизма» (Urgences Panafricanistes), основатель Фронта борьбы против французского неоколониализма Кеми Себа.

Себа родился в Страсбурге в семье эмигрантов из Бенина, получил прекрасное образование, но во взрослом возрасте принял решение вернуться на Родину и посвятить себя борьбе за возрождение африканского континента. Сегодня этот панафриканский лидер нового поколения регулярно посещает различные африканские государства и активно участвует в митингах за освобождение континента от «Франсафрики», гнета МВФ и Всемирного банка, ведет кампании против колониалистской валюты – франка КФА, а также выступает резко против распространения глобалистской и неолиберальной идеологии. Карта последних визитов Себа крайне интересна: именно в тех странах, куда ранее приезжал Кеми Себа и где у него были проблемы с властями, и где его либо депортировали, либо арестовывали, сегодня ситуация меняется и к власти – вместо профранцузских коллаборационистов -- приходят панафриканисты, близкие по духу как раз Кеми Себа. Или, по крайней мере, военные, которые дают шанс народу на вытеснение про-французских правительств и структур. Сторонники панафриканизма и противники французского колониализма на континенте рассматривают это как убедительный аргумент. Там, где Себа, там Африка побеждает остаточный, инерциальный и совершенно контр-продуктивный евро-колониализм.

Кеми Себа убежден, что «болезнь номер один», убивающая людей в Западной и Центральной Африке, - не Covid-19 или джихадизм, а «Франсафрика». «Нам, африканцам, пора овладеть наукой геополитической проницательности, - отмечает он, - Нам угрожает опасность каждый день, потому что у нас самая красивая земля в мире, и от нас зависит ее защита».

Таким образом, одним из главных пунктов программы Себа является избавление Африки от неоконолиализма – и особенно от влияния Франции, преобладающего в Западной Африке. «Мы вытесним колониальную Францию сначала из Сахеля, а затем из Африки в целом. Мы будем делать это цивилизованным, стратегически ненасильственным, но интеллектуально атакующим способом», - отметил он.

С такими панафриканистами как Себа, предпочитают встречаться и панафриканские лидеры, не разделяющие неолиберальную повестку: к примеру, именно с ним в октябре 2021 года сразу после свержения про-французского диктатора Альфа Конде встретился новый глава Гвинеи Мамади Думбуи. Тот факт, что международные организации (ЭКОВАС и другие) оказывают санкционное давление на несогласные с повесткой страны – Мали, Гвинею и другие – лишь укрепляют желание молодых и энергичных лидеров сотрудничать с альтернативно мыслящими политиками.

Кеми Себа тесно связан с еще одним африканским политическим лидером – на сей раз левого толка Адама Диарра, известного также как Бэн Ле Серво (что переводится как «Мозговитый Бэн» или «Бэн-Мозги») из Мали. «Мозговитый Бэн» и его движение активно способствовали свержению профанцузского ставленника в Мали Ибрахима Бубакара Кейты и стали опорой нового президента Мали Ассими Гойта. Кеми Себа и Адама Диарра организовали в Бамако огромный митинг в поддержку новой власти.

Важно заметить, что Кеми Себа и его единомышленники существенно пересмотрели панафриканистские теории и выступают сегодня за глубинную деколонизацию, которая кроме политического и экономического освобождения предполагает полное очищение африканского сознания от колониальных евроцентричееных и прежде всего либерально-глобалистских штампов. Главными врагами такого панафриканизма являются сети глобалиста Джорджа Сороса. Новые лидеры Африки выступают против массовой миграции и за возврат всех африканцев на свою историческую Родину, величие и процветание которой они призваны возродить на основе древних африканских традиций и культур.

Противостоящие сегодня Западу полюса многополярного мира Россия и Китай видятся в такой ситуации логическими союзниками.

Наследие Тома Санкара

Истоки панафриканизма следует искать в деятельности Тома Санкара – легендарной личности, героя Буркина-Фасо и важного ориентира для всех панафриканистов. Именно он в свое время дал стране такое название («Страна честных людей»), переименовав ее из старого колониалистского наименования «Верхняя Вольта».

Сам Санкара был абсолютно честным человеком: он выступал против любой гегемонии на африканском континенте, вдохновлялся идеями Фиделя Кастро и кубинской революции, ратовал за демократическую народную революцию с антиимпериалистическими лозунгами. Санкара был настоящий народный герой, легендарная личность. Когда его убили в 1987 году, обнаружилось, что все его имущество - это четыре велосипеда, один холодильник со сломанной морозилкой и три гитары. Аскетичность его жизни, а также жесткие требования к скромным условиям для чиновников, также добавляет доверия к его идеям и убеждениям.

В сфере международных отношений он концентрировался на борьбе с неолиберализмом, настаивал на независимости от международных структур (МВФ, Всемирного банка и других). И хотя Санкара – как и многие другие выдающиеся деятели панафриканизма – Ахмед Секу Туре, Кваме Нкрума или Матье Кереку (первый президент Бенина) был левым, он не относился к разряду ортодоксальных коммунистов и поддерживал Движение неприсоединения. В своем выступлении на саммите неприсоединившихся стран в Нью-Дели 7-13 марта 1983 года Санкара подчеркивал, что идеал панафриканистского движения – это «глубокое и мужественное осознание мира, который империализм хотел бы видеть вечным подчиненным своему господству, своему грабежу и своей слепой бойне».

Пожалуй, следующая цитата максимально подробно разъясняет геополитические ориентиры Санкары, актуальные и сегодня для сторонников многополярного мира в целом и панафриканистов, в частности: «Зародившееся в разгар холодной войны движение неприсоединения хотело быть, прежде всего, силой, отражающей глубокое стремление наших стран к свободе, независимости и миру перед лицом присутствующих враждебных блоков, силой, подтверждающей наше право как страны и как суверенного народа свободно и без подчинения выбирать свои пути для прогресса наших народов, свободно выбирать своих друзей в мире на основе их конкретного отношения к стремлению наших народов к освобождению от колониального, неоколониального или расистского ярма к независимости, безопасности, миру и социально-экономическому прогрессу».

Таким образом, невмешательство во внутренние дела других стран – один из ключевых пунктов программы Санкары, равно как и экономическая независимость (обретение экономического суверенитета, разрыв с МВФ, отсутствие внешних долговых обязательств и зависимости от импорта).

В глазах Санкары на тот момент главным «шайтаном» современной африканской гегемонии являлась Франция. Неудивительно, что его убийство в 1987 году организовали именно французские спецслужбы - на самом взлете популярности молодой и энергичной надежды Африки. Документы, подтверждающие их участие, опубликовала левая французская газета L'Humanité.

Переворот в Буркина-Фасо и новые «Че Гевары»

Сегодня панафриканизм проявляется не только в чаяниях народа и растущем запросе на многополярность, но и в конкретных людях – активистах и полковниках, «африканских Че Геварах», которые приходят ко власти во многих регионах, включая Буркина-Фасо.

Переворот в Буркина-Фасо – особый случай, это та площадка, на которой панафриканизм заявил о себе в полной мере. В январе 2022 года в этой стране – родине Санкары – власть перешла в руки восставших. Был задержан президент Буркина-Фасо Рок Марк Кристиан Каборе, правивший страной с 2015 года – в период, совпавший с всплеском террористической активности в регионе, когда погибли тысячи человек, а более миллиона стали вынужденными беженцами. Напряжение и страх за безопасность страны копились годами, а поскольку французское присутствие никак не разрешало ситуацию с радикальными исламистами и бандитами, в ноябре 2021 года вспыхнули массовые протесты, продолжавшиеся вплоть до переворота. 24 января в Буркина-Фасо по факту сменилась власть: группа из 14 военнослужащих выступила на государственном телевидении и объявила роспуск правительства и парламента.

7 января перед народом выступил военный Поль-Анри Дамиба, возглавивший страну. Это человек, имевший на практике опыт в борьбе с террористами. Речь его тесно перекликалась с заявлениями Санкары: это призыв к борьбе с терроризмом, к объединению всех этносов и племен Буркина-Фасо, преодолению противоречий, обретению независимости и самостоятельности.

«Наши амбиции заключаются в том, чтобы объединить все силы нашей страны, заложить фундамент новой Буркина-Фасо, избавленной от украшений политического управления, противоречащего новым чаяниям нашего народа, - заявил он, - Наша повестка дня одна и она ясна. Защита нашего народа и восстановление нашей нации».

В речи Дамиба не было явных призывов к выбору будущих партнеров, но общие контуры вполне панафриканистские.

Чему же противостоят современные панафриканисты – эти «черные Че Гевары»? Их много, поскольку Буркина-Фасо – не исключительный случай с панафриканистским переворотом, нечто подобное произошло в последние годы и в Мали, и в Гвинее. Это можно назвать «цепной реакцией панафриканизма».

В ключевых вопросах панафриканизм продолжает линию Санкары, только с учетом современных «неоколониальных» реалий. Панафриканисты  противостоят неоколониальной модели «Франсафрики» - неформальной опеке Франции через экономические инструменты, установленные после обретения рядом африканских стран независимости. У политики «Франсафрика» есть свои особенности. Во-первых, она ведется не французским МИДом, а отдельными персонажами из Елисейского дворца. Это теневая дипломатия, которая не находится в прямом ведении МИДа - так называемый «отдел Елисейского дворца», «задний двор президента». Самым ярким «мистером Франсафрика» был французский дипломат и разведчик Жак Фоккар, который продержался до 1974 года и, собственно, геополитически обосновал и отчасти воплотил в жизнь весь этот неоколониальный проект.  

С эпохи Фоккара неоколониализм Франции проявляется в следующих моментах:

• контроль африканских государств через масштабные коммерческие контракты и кредитную политику,
• активное присутствие французских государственных служащих или технических атташе в африканских странах,
• вмешательство во внутреннюю жизнь африканских стран, в том числе через военные контракты (договоренности об охране территорий, наемничество и пр.),
• культурное, информационное, образовательное влияние на африканские общества, что напрямую провоцирует массовую эмиграцию в Европу.

«Франсафрика»: плохо это или хорошо?

Если с точки зрения панафриканистов «Франсафрика» - термин безоговорочно негативный и колониальный, то внутри самой Франции мнения относительно него расходятся. Часть французов-патриотов, действительно, считают, что нужно оставить Африку в покое. А другая часть считает, что чисто французское влияние (по сравнению с британским или американским) еще не самое худшее, что случалось с континентом и, напротив, подарило ему возможности развития.

К примеру, одним из таких людей является известный специалист по Африке Бернар Люган. Несмотря на то, что он разделяет идеи «новых правых» о необходимости отказа от гегемонии и колониализма на африканском континенте, он считает, что «Франсафрика» - это миф. По его оценке, есть два типа влияния: одно – французское, которое подарило континенту благо, знание, безопасность, а второе – англо-саксонское, являющееся деструктивным и эгоистичным, поскольку сосредоточено исключительно на экономических интересах. Именно за счет французского влияния – по крайней мере, в определенный период времени, подчеркивает Люган - африканские страны развивались и приобщались к источнику просвещения. Когда Люгану возражают, ссылаясь на то, что натворил в Африке Эммануэль Макрон, а до него – Франсуа Олланд и Николя Саркози, с созданием марионеточных режимов, не имеющих никаких истинных французских ценностей, тот отвечает следующее: причина кризисного управления Африкой в том, что Франция позабыла свои собственные ценности, ориентиры, свою культуру, и экспортирует на пространство Африки обезличенную глобалистскую повестку. То есть, Франция стала воспроизводить англо-саксонский метод управления континентом, и это очень плохо, говорит Люган. По его мнению, необходимо восстановить «правильные» взаимоотношения с Африкой.

Правда, таких лидеров панафриканизма как Кеми Себа подобные взгляды не убеждают. Чтобы ни навязывали Африке европейские режимы, это в любом случае отчуждение и эксплуатация. И в этом смысле полный крах африканской стратегии последних трех французских президентов лишь ярче, чем что либо еще, обнаруживает принципиальную несостоятельностью любых форм европейского колониализма – как откровенно либерального и глобалистского, так и «просвещенного», о котором мечтает Люган.

Между тем, на практике мы видим провал «Франсафрики», и особенно провал политики лично Эммануэля Макрона, который на словах пытался отказаться от неоколониалистского управления но, тем не менее, попал в ловушку старой системы.  Даже несмотря на регулярные визиты французских политиков в Африку, очевидно, что Франция этот регион проиграла. И вполне естественно, на континент приходят новые игроки – прежде всего Китай и Россия, а также Турция и другие исламские государства. Россия сегодня особенно активна в поддержке новой волны антиколониальных движений (впрочем как и Советский Союз в эпоху биполярности), и на митингах все чаще и чаще появляются соседствующие с местными и панафриканистскими знаменами российские флаги (при том, что китайских и турецких пока нет).

Россия как гарант многополярности

Почему именно российские флаги? Что важного мы можем туда привнести? В одном из своих интервью Кеми Себа заявил, что когда он видит на митингах людей, скандирующих «Россия нас спасет!», то подходит к ним и говорит: «Вы не правы». По его словам, Россия – союзник Африки, это важный гарант суверенитета и весомый геополитический аргумент, но спасение должно исходить от самих африканцев.

Африканцам необходимо отвергнуть все западные политические теории и построить собственную, африканскую модель, которая не будет ни либеральной, ни коммунистической, ни националистической. Все эти варианты африканские страны опробовали на своем опыте в ХХ веке, и все они привели к полному краху соответствующие политические режимы.

Так почему же роль России положительна в регионе, и почему такие лидеры африканского освобождения как Кеми Себа не выступает против нее? Потому что Россия становится гарантом многополярности, которая дает возможность африканским народам жить так, как они хотят. Именно в России, подчеркивает Себа, нет экспансионистской, неоколониалистской риторики или навязчивой идеологии (в отличие от либерализма и глобализма). При  этом военно-технические успехи русских, в которых можно убедиться на африканских фронтах и эффективность борьбы с терроризмом во много раз выше, чем у французов. Русские ЧВК или то, что под ними понимают, в Африке помогают победить установить мир и победить терроризм, тогда как те же французы одной рукой якобы борются с экстремистами, а другой, неявно их поддерживая, стараясь выжать из страданий африканских народов свои политические выгоды – по принципу разделяй и властвуй. У русских такие двойные стандарты отсутствуют.

Культурологический фактор

Один из важнейших факторов, который необходимо учитывать при сотрудничестве с Африкой, чтобы не повторять чужие ошибки – культурные и религиозные особенности африканских обществ. Бернар Люган в своем анализе провала французской миссии в Мали отмечал, что французы проиграли, поскольку не учли этнической специфики – не поняли, к примеру, что туареги мыслят локальным пространством, независимостью Азавада, а террористические группировки – надгосударственные структуры. Из-за того, что Франция упустила из виду столь важную деталь, она провалила миссию.

Для того, чтобы у России установилось плотное и долгосрочное сотрудничество с регионом, необходимо учитывать не только геополитические, но и этно-социологические карты, религиозные факторы и культурные особенности.

Если мы обратимся, к примеру, к Буркина-Фасо, то не должны забывать, что там сохраняются элементы традиционного строя, и, например, для местных жителей по прежнему важна сакральная фигура духовного монарха -- Могхо Наба (Mogho Naaba), мифического правителя Уагадугу, ставшего титулом. Он выполняет на земле функции царя мира, и эти верования народа моси, составляющего около половины населения страны, до сих пор живы и актуальны в общественном сознании. К примеру, в ходе борьбы с коронавирусом именно к этому почетному лицу обратился местный руководитель Минздрава, чтобы благословить население на выздоровление. К нему же за советом обращаются политики, в том числе консультации с ним проводились накануне переворота.

То есть, когда мы входим в регион, когда начинается взаимодействие с местными жителями, мы должны уделять существенное внимание культуре местных народов, проводить глубинный культурологический анализ.

Другой любопытный пример – женский фактор в Буркина-Фасо. В царстве моси женщины играли важнейшую роль, поскольку государство в свое время было основано местной воительницей, которая отказывалась выходить замуж и имела свой конный батальон. И такие детали, мифы, имевшие значение в XII веке, потом внезапно проявились у Санкары, который говорил об особой африканской традиции эмансипации женщин и даже создал женский гвардейский отряд на мотоциклах.

Итак, если мы не будем подходить к регионам Африки внимательно, изучая этносоциологию, религию и мифы, то рискуем стать столь же неорганичными и чуждыми элементам, как стали для африканских народов носители европейского колониализма. Панафриканизм же в целом может рассматриваться как аналог евразийства, выступающего за интеграцию континентальных территорий, объединенных единством истории, культуры, языковых семей и экономических моделей. Объединенная Африка со своей собственной идеей могла бы стать в будущем еще одной колонной многополярного миропорядка – дружественным России полюсом.