«Отечестволюбец»

Сергей Николаевич Глинка (1776 – 1847) – одна из важных и ярких фигур среди русских консерваторов первого поколения. Он родился в патриархальной дворянской семье, образование получил в Сухопутном Шляхетском корпусе в Петербурге. Сергей в молодости не отличался национально-консервативным мировоззрением, скорее, его тогда можно было причислить к поклонникам просветительских идей и Французской революции. Как писал исследователь его биографии И. В. Евдокимов: «Глинка оставил корпус мечтательным, благородным юношей, с самыми лучшими намерениями и желаниями, внушенными великой литературой просветительного века. Французская революция также оказала немалое влияние на впечатлительного юношу. Одушевленный отвлеченными задачами о мировом преобразовании всех сторон тогдашней общественной и частной жизни, Сергей Николаевич совершенно даже не обнаруживал интереса к родной стране, Россия не существовала для него, вместо России пред его духовным взором являлась Франция, Европа, человечество, народы». На рубеже веков Глинка стал страстным поклонником Бонапарта. Уже в зрелые годы он вспоминал: «С отплытием Наполеона к берегам Египта мы следили за подвигами нового Кесаря; мы думали его славой; его славой расцветала для нас новая жизнь. Верхом желаний наших было тогда, чтобы в числе простых рядовых находиться под его знаменами. Но не мы одни так думали и не одни к этому стремились. Кто от юности знакомился с героями Греции и Рима, тот был тогда бонапартистом».

С 1795 года Глинка служил в Архаровском полку. После смерти отца, в 1800 году, он по семейным обстоятельствам вышел в отставку майором, и вскоре, «при одре умирающей матери, дал слово обеспечить участь сестры своей, – и в пользу ее отказался от своей части наследства, пятидесяти душ, уступив в приданое сестре всё движимое и недвижимое имение, сколько осталось ему от отца, а сам уехал в Украйну (в Харьковскую губернию – А. М.), где три года пробыл учителем». По возвращении в Москву он работал в театре в звании переводчика и сочинителя.

Личность Глинки была экстравагантной и была хорошо известна московскому дворянскому обществу: «Высокий и красивый, но неопрятный, нервный и рассеянный, он был в постоянном отсутствии, забывал все окружающее, вечно носился со своими мечтами и мыслями, говорил сам с собою и даже декламировал вслух, сидя на извозчичьих дрожках и бродя пешком. Часто он не знал сам, куда и зачем идет: поворачивал то влево, то вправо, делал зигзаги, возвращался назад и оттого в значительное время проходил небольшое пространство. <…> Вечно чем-нибудь озабоченный, всегда торопящийся, он производил впечатление человека суетливого, и лишь немногие ценили высокую его душу и блестящие дарования <…> Бескорыстие его и благотворительность доходили до безрассудства: живя бедно и тесно, он раздавал деньги просящим без разбора и сам часто оставался без гроша <…> Сильные мира не страшили его, он никогда ничего не искал у них, а напротив, при каждом удобном случае выказывал свой независимый характер».

В 1806 году Глинка вновь поступил на службу бригадным майором в земское Смоленское войско. Обращение в сторону русскости, как и у многих его современников, произошло в годы национально-патриотического подъема: «Я видел народ русский; в земской моей службе ознакомился с духом его; я прислушивался к его голосу». Поэтому, «ознакомясь с русским народом, я решился вникнуть в самобытный его дух и с этою целью предпринял издание "Русского Вестника"».

В результате былой космополит, увлекавшийся Французской революцией и даже переведший «Марсельезу» на русский, стал на длительное время пламенным консерватором-патриотом.

В 1808 году он начал издание «Русского Вестника». Это был ежемесячный журнал национально-консервативного русского направления, идеологически близкий к позициям Ф. В. Ростопчина и А. С. Шишкова, который выходил в Москве до 1824 года. В объявлении о выходе нового журнала было заявлено, что в «Русском Вестнике» будут помещаться «политические известия касательно токмо до России». В первом номере была изложена программа нового издания: «Все наши упражнения, деяния, чувства и мысли должны иметь целью Отечество, на сем единодушном стремлении основано общее благо <...> Замечая нынешние нравы, воспитание, обычаи, моды и пр., мы будем противополагать им не вымыслы романтические, но нравы и добродетели праотцев наших <...> "Руской Вестник" посвящается русским».

В «Русском Вестнике» рассматривался самый широкий круг проблем: от религиозно-философского осмысления мира до проблем воспитания детей в русском духе. Глинка в своих статьях стремился пробудить интерес широкой публики к отечественной культуре и декларировал, что она имеет такое же право на существование, как и культура всякого другого народа. В журнале популяризовались образы русских выдающихся людей, героев и гениев. Рассказы Глинки о Минине и Пожарском, о патриархе Гермогене, о Смуте, о Петре I и т. д. читались с восторгом. Гравированные портреты деятелей старой и новой России, прилагавшиеся к каждой книжке, усиливали впечатление.

Одной из центральных идей Глинки, которую он ввел в широкий оборот, была та, что русская культура еще до Петра I обладала высокой мощью и самобытностью, а потому не нуждается в каких-либо заимствованиях и должна идти по своему собственному пути. Одновременно Глинка подвергал критике русское дворянство за галломанию. В качестве ее основных причин назывались увлечение иностранным, и, прежде всего французским, воспитанием и идеями французских просветителей – «лжеумствователями осьмагонадесять (восемнадцатого – А. М.) столетия», воздействие иностранных мод, роскоши и воспитание иностранными гувернерами. Философы, которые, «подобно баснословным Титанам, хотели низвергнуть олтари Бога, веры, хотели истребить все то, что соединяет с ними род человеческий, сами потрясли правила и нравы Русской земли».

Результатом галломании, согласно Глинке, было то, что «в недрах его (Отечества – А. М.) возникло общество людей, от всех прочих сословий отличенное одеждою, нравами, обычаями, и которое как будто бы составило в России область иноплеменную». Главным средством от галломании, порождавшей «испорченность» нравов, Глинка считал добродетели, которые были свойственны предкам в допетровскую эпоху. Средством от галломании должна была стать программа «русского воспитания», предполагавшая, что обучение дворянских детей на основе обращения к «старине» – мифологизированной в героическом стиле русской истории, должны были осуществлять в патриотическом духе только русские учителя. Одними из важных положений программы «Русского Вестника» были активная благотворительность и добровольный отказ от французской «роскоши и моды», разорявших русское дворянство и приводивших к «порче» общественной нравственности.

Основным сотрудником «Русского Вестника» был сам Глинка, являвшийся автором большинства статей и художественных произведений в журнале. Сотрудничество других авторов – Г. Р. Державина, Ф. В. Ростопчина, Е. Р. Дашковой, Ф. Н. Глинки, К. Н. Батюшкова, И. И. Дмитриева – было эпизодическим. Глинка, в силу отсутствия организаторских и дипломатических способностей, органически не мог подолгу сотрудничать с большинством именитых авторов. Когда Ростопчин и Дашкова предложили Глинке свое сотрудничество, то оно быстро прекратилось по вине самого издателя, «без нужды торопливого, отличавшегося крайней беззаботностью, необдуманностью и детским неведением самых обыкновенных житейских отношений».

Журнал был внеправительственным печатным органом, а в 1808 – 1811 годах его антифранцузская ориентация имела оппозиционный характер. В то время выпады против французов были несовместимы с публичной политикой Александра I. В мартовском номере 1808 года «Русского Вестника» Глинка поместил статью в которой заявил, что если «неисповедимыми творческими судьбами назначено когда-нибудь возгореться войне между Россиею и Франциею», то Россия найдет в себе силы для отпора. Подобные суждения вызвали со стороны цензуры замечание: «Таковые выражения неприличны и предосудительны настоящему положению, в каком находится Россия с Францией».

После публикации этой статьи, Глинка был уволен из Московского театра, где состоял в должности сочинителя оперных либретто и переводчика, а цензору А. Ф. Мерзлякову был сделан выговор. Это произошло вследствие жалобы французского посла А. де Коленкура Александру I: «Боже мой! Какой перун грянул на "Русский Вестник"! И от кого? От тогдашнего всевластного Наполеона…».

Тем не менее, Глинке было разрешено продолжать издание «Русского Вестника». Конфликт лишь привел к дальнейшему росту популярности журнала. В эпоху борьбы с Наполеоном публицистика Глинки находила отклик у читателей, тираж «Русского Вестника» доходил до 700 экземпляров, что было очень немало для того времени.

Отечественная война 1812 года стала временем наибольшей популярности С. Н. Глинки, именно в это время масштабы его деятельности, общественной и публицистической, стали особенно велики. Согласно усердно распространяемой им самим легенде, 11 июля 1812 года, Глинка «первый в Москве записался в ратники (ополчения – А.М.) и первый обрек все, что имел, на олтарь Отечества».

15 июля 1812 года Глинка в присутствии Александра I выступил на собрании московского дворянства и купечества в Слободском дворце с речью, которая длилась более часа. Глинка поразил всех присутствующих заявлением, что от Немана до Москвы нет естественных препятствий, которые помогли бы остановить врага, что Москва в течение истории неоднократно «страдала» за Россию, поэтому ее сдача будет спасением России и Европы.

Выступление Глинки обратило на него внимание царя. 18 июля 1812 года он был пожалован высочайшим рескриптом в кавалеры ордена Св. Владимира четвертой степени за «любовь к Отечеству», «доказанную сочинениями и деяниями». Александр I дал Глинке «особые поручения», заключавшиеся в том, чтобы следить за народом, «успокаивать умы и внушать им меры предосторожности, предостерегая их от смущения и торопливой робости». Кроме того, ему были вручены 300 тыс. руб. на издательскую деятельность, сумма по тем временам огромная. Сын Глинки вспоминал: «Он не хотел и прикасаться до вверенной ему суммы и старался помочь, где видел необходимость из собственных своих средств. Заложив драгоценные вещи жены своей, продав свою библиотеку, Глинка помог поступить на службу в ополчение до 20 человек. В итоге, Глинка не потратил ни рубля казенной субсидии. По окончании войны деньги были возвращены им в казну».

В событиях 1812 года в Москве Глинка сыграл весьма важную роль: он стал «рупором» диктора Москвы Ростопчина. Он выступал на площадях, на рынках, где произносил перед московским людом патриотические речи, возбуждающие на борьбу с Наполеоном. Поэт П. А. Вяземский писал, что «Глинка был рожден народным трибуном, но трибуном законным, трибуном правительства. Он умел по православному говорить с народом православным. Речами своими он успокаивал и ободрял народ. И то, и другое по обстоятельствам было нужно».

В своих позднейших воспоминаниях Глинка мимолетом обронил: «В то время деланы мне были тайные и важные поручения (Ростопчина – А. М.), от которых жизнь моя неоднократно подвергалась опасности». Он утверждал, что авторство идеи создания партизанских отрядов принадлежало ему, а Ростопчин лишь широко ее озвучил: «я, по взятии Смоленска, подал графу Ростопчину записку о вооружении охотничьих дружин по уездам московским ... эти лесные дружины могли бы сильно тревожить Наполеона. <…> Летучие или партизанские отряды появились после битвы Бородинской, а я о них писал в 1809 и 1810 годах в "Русском Вестнике". Следовательно, не храброму Денису Давыдову пришла о них первая мысль».

В водовороте событий Глинка не забывал и о журналистской деятельности. В 1812 году антифранцузская направленность «Русского Вестника» резко усилилась. Наполеон представал на страницах «Русского Вестника» как «исчадье греха, раб ложной, адской славы, изверг естества, лютый сын геенны». Так, Глинка утверждал: «Все разноплеменные народы, игу его порабощенные, хочет он претворить не в прежних французов, но во французов людоедов, порожденных адской революцией <…> от самого младенчества в каждом подданном Бонапарте истребляется все человеческое и поселяется все зверское». Первый номер журнала за 1812 год открылся статьей «Обеты русских воинов», которая сопровождалась эпиграфом: «Никому живому не сдаваться, всем умирать за одного; биться до смерти за веру, за царя, за землю русскую». Не случайно патриотическая публицистика Глинки в «Русском Вестнике» была названа биографом Глинки «Уложением любви к Отечеству». Уже стариком Глинка вспоминал о своем журнале: «то, о чем я писал в "Русском Вестнике" с 1808-го до 1812 года перешло не в пустой звук слов, но в живые события своего времени. Разверните "Русский Вестник" и вы увидите».

После Бородинского сражения Москва была наполнена ранеными, Глинка перевязывал им раны и ухаживал за умирающими. «Он поспевал всюду, оказывая помощь и, не покладая рук, работал с утра до ночи». Символично поведение Глинки в момент оставления русскими войсками Москвы. В «Письмах русского офицера» его брат Ф. Н. Глинка вспоминал, что С. Н. Глинка «жег и рвал <…> все французские книги из прекрасной своей библиотеки, в богатых переплетах, истребляя у себя все предметы роскоши и моды. Тому, кто семь лет пишет в пользу Отечества, против зараз французского воспитания, простительно доходить до личной степени огорчения в те минуты, когда злодеи уже приближаются к самому сердцу России». Сергей Николаевич бил французские зеркала, истреблял все, чтобы ничего не оставить неприятелю. Глинка замешкался в Москве и едва не попал в плен. При виде начавшегося пожара московского он «упал на землю и зарыдал».

По окончании войны 1812 года Глинке, как известному всей России издателю «Русского Вестника», присылали пожертвования в пользу раненых и семейств их. «Более сорока тысяч рублей С. Н. Глинка раздал неимущим. Пожертвования денежные в пользу воинов присылались большей частию безымянные и отдавались в безотчетное распоряжение издателя "Русского Вестника"».

По окончании Отечественной войны, в связи с изменением умонастроений русского общества, приведшим к возникновению декабризма, Глинка подвергся уничижительной и иронической критике со стороны либерально настроенных современников. Тираж «Русского Вестника» начал неуклонно сокращаться, а с 1821 года он стал выходить с перерывами. Издание его продолжалось до 1826 года. Публицистика на страницах журнала вытесняется сюжетами из русской истории.

В 1816 году он начал печатать первые части «Русской истории в пользу семейного воспитания», которая, будучи написанная увлекательно и легким стилем, имела определенный успех и выдержала три издания. «Русская история» в значительной степени отразила политические взгляды Глинки, его русский патриотизм и монархизм. История воспринималась Глинкой, с точки зрения дидактики, как «училище народной нравственности», ее изучение призвано было формировать общественную мораль, патриотическое чувство и национальную гордость.

Главная цель изучения русской истории, согласно Глинке – познание «национального духа». Коренным началом русского духа по Глинке является самодержавие, которое было благодетельно в том случае, если монарх руководствовался верой и общей пользой, но могло служить и причиной смут, если монархом овладевали своеволие и личные страсти. Носителем русскости и добродетели в «Русской истории» выступало простонародье, избегнувшее иностранного влияния и не руководствующееся в своих поступках эгоистическими интересами.

Отталкиваясь от атеистической и материалистической идеологии Просвещения, Глинка выдвинул в противовес ей триединую формулу «Бог. Вера. Отечество». Общественно-политические и философские взгляды Глинки базировались на христианском миропонимании, которое предполагало жесткое следование принципам православной морали. Для него было характерно уподобление всех социальных отношений семейным, когда Бог рассматривался как отец всего человечества, монарх, как отец своих подданных, начальник (помещик, полководец, чиновник и т. д.) – своих подчиненных. Государство представляло в изображении Глинки большую семью, где царит гармония и где все члены бескорыстно служат друг другу. Отношения взаимного подчинения образуют сложную общественную иерархию, когда каждый человек добровольно выполняет свои функции, видя в этом высший долг. При этом на монарха ложится наибольшая ответственность, в сравнении с его подданными. Подобные взгляды в какой-то мере предвосхищали модель государственного устройства, впоследствии наиболее разработанную в русской консервативной мысли К. П. Победоносцевым.

Дворянство, по Глинке, только тогда заслуживает звание «благородного», когда выполняет свой долг перед государством-семьей, в том числе и перед своими крестьянами. Глинка был противником крепостного права, считая его отмену прерогативой верховной власти. Пока же крепостное право не отменено, важнейшей гражданской добродетелью, согласно Глинке, является «благотворение», как разновидность христианской любви к ближнему.

В своей литературной деятельности Глинка оказался одним из «плодовитейших» (П. А. Вяземский) русских писателей, чье наследие насчитывало в общей сложности более 150 томов.

В трудах Глинки наметились контуры национальной идеи, подразумевающей, что Россия является особым миром, а ее особый путь определяется внутренним духовным строем национального характера, в основе которого лежит слияние индивидуальностей в единое целое. Благодаря этим коренным свойствам национального характера Россия и обладает несомненными преимуществами перед Западом.

Период с конца 1819 года до сентября 1823-го был особенно тяжелым в материальном отношении для Глинки, он был вынужден перебиваться случайными литературными заработками. Однако в судьбу Глинки вмешался А. С. Шишков, который тогда был министром просвещения. В конце 1824 года он писал Глинке, что «Российская академия не преминет обратить внимание» на его «Историю». Его поддержал Н. М. Карамзин, находивший, что «Русская история» «по изложению происшествий и по нравственной цели заслуживает быть классической книгой». Глинке была выдана значительная денежная премия за третье издание «Истории», погасившая существенную часть его долгов. В 1827 году Глинка был назначен цензором. Он подписывал рукописи к печати, не читая их, что приводило к конфликтам с Московским цензурным комитетом. Служба его продолжалась до 1830 года. После отставки Глинка переехал в Петербург, где он пользовался поддержкой А. С. Шишкова и В. А. Жуковского и продолжал литературную деятельность. В последние годы жизни Глинка ослеп. Умер он 5 апреля 1847 года и был похоронен на Волковом кладбище в Петербурге.

Читать по теме:

Глинка С. Н. Записки / С. Н. Глинка. – М. : Захаров, 2004. – 464 с.

Лупарева Н. Н. «Отечестволюбец» : общественно-политическая деятельность и взгляды Сергея Николаевича Глинки / Н. Н. Лупарева. – Воронеж : Новый взгляд, 2012. – 216 с.

Минаков А. Ю. Русский консерватизм в первой четверти XIX в. / А. Ю. Минаков. – Воронеж : Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2011. – 560 с.