Объяснение непростых отношений Мьянмы с Китаем

1 февраля в результате государственного переворота в Мьянме было свергнуто гражданское правительство во главе с Национальной лигой за демократию (НЛД), возглавляемой Аунг Сан Су Чжи и Вин Мьинт. Военные страны, «Татмадау», теперь удерживают власть в государстве.

Переворот рассматривается как ответ армии на ослабление ее формальной власти, а также на растущие опасения по поводу непреходящей популярности Су Чжи, несмотря на пандемию и кризис беженцев среди народа рохинджа. Су Чжи была удостоена Нобелевской премии мира 1991 года за свои усилия по продвижению демократизации в Мьянме, но потеряла большую международную поддержку, закрывая глаза на тяжелое положение народа рохинджа. «Татмадау» объявили в стране чрезвычайное положение и пообещали «вернуть власть победившей партии» после следующих выборов, запланированных на следующий год.

После двух недель в основном мирных демонстраций по всей стране вспыхнули ожесточенные столкновения. 19-летний протестующий был серьезно ранен в столице страны Нейпьидо. По неподтвержденным данным, в других местах были жертвы, поскольку толпы людей собирались в таких крупных городах, как Янгон и Мандалай.

Доступ в Интернет был прерывистым и контролировался правительством военных, которое также внесло правовые изменения, такие как закон, требующий от людей сообщать о ночных посетителях, и приостановление действия закона, который не позволял силам безопасности задерживать подозреваемых без одобрения суда.

Между тем, Китай, у которого имеется общая сухопутная граница с Мьянмой протяженностью более 1300 миль, в основном хранит молчание. «И Национальная лига за демократию, и "Татмадау" поддерживают дружественные отношения с Китаем», – заявил в понедельник посол Китая в Мьянме Чен Хай, назвав страну «дружественным соседом».

Отношения Мьянмы с Китаем

Китай подвергся серьезной критике. В социальных сетях распространялись слухи, что китайские самолеты доставляли техников и солдат в Мьянму, и что правительство «Татмадау» обратилось за помощью к Китаю по поводу создания нового межсетевого экрана для своего Интернета. Чен, однако, отрицал, что Пекин заранее знал о военном перевороте, и подтвердил недавнее заявление Совета Безопасности ООН для прессы, в котором организация выразила «глубокую обеспокоенность».

Но даже неподтвержденные слухи о предполагаемом вмешательстве Пекина обострили давнюю напряженность между этническими китайскими гражданами и бамарским большинством в Мьянме (число официально признанных этнических групп составляет 135, из которых бамарцы составляют 68%, а китайцы – 2,5%).

Продолжающийся антагонизм коренится глубже современных исторических отношений двух стран. Хотя Мьянма (тогда известная как Бирма) была первой некоммунистической страной, признавшей Китайскую Народную Республику под руководством Коммунистической партии Китая в 1949 году, в конце 1960-х годов наблюдался всплеск антикитайских настроений, который спровоцировал антикитайские беспорядки в 1967 году и привел к изгнанию китайских общин.

В соответствии с реформистской и пацифистской внешней политикой Дэн Сяопина, Китай отказался от поддержки Коммунистической партии Бирмы – запрещенной оппозиционной партии, которую ранее возглавлял отец Су Чжи, – и решил нейтрализовать отношения с военной группой.

После неудавшихся протестов бирманской демократии в 1988 году (при содействии пылких гонконгских и сингапурских посредников) Китай постепенно увеличивал свое экономическое присутствие в Мьянме в последние десятилетия XX века.

Инициатива Си Цзиньпина «Один пояс, один путь» и быстрый экономический рост Китая привели к резкому увеличению доли Китая с немногим более 6% объема экспорта страны в 2010 году до примерно 33% в 2019 году. Объем двусторонней торговли превысил 12 миллиардов долларов в 2019-2020 годах, что сделало Китай крупнейшим экспортным рынком для Мьянмы.

Но попытки Китая добиться внутренней поддержки в Мьянме с помощью экономической помощи и инвестиций – так же, как и его подобные усилия в других странах Юго‑Восточной Азии – были скептически встречены в обществе. Китайские проекты иногда воспринимаются как экономически вредные или угрожающие интересам национальной безопасности.

В 2011 году военная группа в одностороннем порядке приостановила строительные работы на плотине Митсоне, проект стоимостью 3,6 миллиарда долларов, осуществлявшийся в основном за счет китайского капитала. Совсем недавно китайские предприятия в рамках экономического коридора Китай-Мьянма (CMEC) были отложены из-за опасений по поводу задолженности страны перед Китаем, а также значительного участия Китая в ключевых инфраструктурных проектах (например, его владение 85% акций в Глубоководном порту Кьяукфю).

Все это означает, что рост антикитайских настроений в Мьянме можно объяснить не только недавними обидами, но и исторической, и этноцентрической борьбой, а главное – борьбой идентичностей.

Дилемма Китая

Вряд ли Пекин приветствует последние события в Мьянме. С одной стороны, Пекин не может позволить себе обострять и без того непростые отношения с бирманской общественностью, которая подавляющим большинством выступает в поддержку НЛД и Су Чжи, включая некоторые этнические меньшинства, протестовавшие против политики страны в отношении народа рохинджа.

Крупномасштабные инфраструктурные проекты требуют значительной внутренней поддержки и рабочей силы, а это означает, что финансовая и трудовая поддержка местных чиновников и предприятий жизненно важна. Политическая борьба и продолжающиеся демонстрации также могут представлять угрозу для международных предприятий Китая в стране, таких как CMEC.

Китай не находит утешения в возрождении «Татмадау»; именно Тейн Сейн, местный военачальник, в 2011 году наложил мораторий на строительство плотины Миитсоне и открыл страну для реформ по западному образцу. В более общем плане военные долгое время относились к китайскому региональному присутствию с подозрением, что, возможно, лучше всего иллюстрирует нынешний глава военной группы Мин Аунг Хлаинг, который в последнее десятилетие все больше поддерживает российское оружие.

Изолированный на международном уровне военный режим не только подрывает доверие к гипотетическим угрозам Китая в отношении Мьянмы, но и серьезно подрывает в значительной степени беспрепятственный доступ Китая к значительному экономическому рынку Мьянмы.

По сути, за последнее десятилетие НЛД зарекомендовала себя как надежный союзник Китая: заключая международные торговые сделки, взяв на себя бóльшие обязательства по обмену мнениями в гражданском обществе, выстраивая отношения в рамках инициативы «Один пояс, один путь» и т. д. Действительно, громкий визит Си Цзиньпина в Мьянму в 2020 году закрепил многомиллиардные инфраструктурные сделки, и Пекин был в числе государств, которые открыто поздравили Су Чжи с победой НЛД на выборах в ноябре прошлого года.

С другой стороны, у Китая связаны руки. Пекин уже давно придерживается официального мнения о том, что внутренние дела страны должны решаться внутри самой страны – принцип, который он провозглашает, отвергая критику Запада в отношении Гонконга, Тибета и Синьцзяна.

Китай заблокировал предложенное ООН осуждение от 3 февраля, назвав «новые перестановки в кабинете министров» в Мьянме внутренним вопросом. Любая попытка открыто призвать к прекращению военного правления чревата риском отчуждения членов международного сообщества, которые ищут утешения в избирательной невмешательской и либеральной внешней политике Китая.

Кроме того, Пекин должен провести сложные расчеты по поводу издержек и выгод разрыва связей с военным режимом. Если это произойдет, он рискует превратить управляемую военными страну в капризное государство-изгой, во многом похожее на Северную Корею, или, что еще хуже, в бомбу замедленного действия у себя на границе.

То, как Китай отреагирует на происходящие события в Мьянме, вероятно, будет зависеть от множества факторов – удастся ли военным установить контроль, войдут ли США в предварительное соглашение о многостороннем вмешательстве, которое не противоречит основным интересам Китая, и в какой мере НЛД и ее союзники смогут убедить Китай поддержать их. Учитывая все неизвестное, неудивительно, что позиция Китая до сих пор заключалась в отказе от провозглашения четкой позиции.