Новые контуры саудовско-эмиратской конкуренции в Юго-Восточной Азии

В начале прошлого месяца шейх Мухаммад ибн Заид, президент Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ), встретился с вице-президентом Вьетнама Во Тхи Ань Суан в Абу-Даби. Встреча проводилась якобы для обсуждения предстоящего саммита COP28, который состоится в ОАЭ в конце этого года, но визит на высоком уровне последовал за недавно подписанным двусторонним соглашением между двумя странами, которое положило начало двусторонним переговорам по всеобъемлющему Соглашению об экономическом партнерстве. В случае подписания, документ станет четвертым подобным соглашением, заключенным ОАЭ в Южной и Юго-Восточной Азии за последние несколько лет, после аналогичных соглашений с Индонезией, Индией и Камбоджей.

В то же время официальные лица Саудовской Аравии за последний месяц провели отдельные двусторонние встречи со своими тайскими, филиппинскими и индонезийскими коллегами, направленные на укрепление отношений и расширение возможностей для более широкого экономического взаимодействия.

В совокупности эти события позволяют предположить, что растущее стратегическое соперничество между Саудовской Аравией и ОАЭ начинает распространяться на Юго-Восточную Азию, вызванное их острой конкуренцией за привлечение иностранных инвестиций. Обе страны обмениваются пакетами налоговых льгот и освобождений от тарифов для иностранных компаний в попытке сделать себя более привлекательными для региональных и транснациональных корпораций.

И Саудовская Аравия, и ОАЭ претерпевают масштабные экономические и социальные преобразования в рамках соответствующих программ внутренних реформ до 2030 года. Хотя эти инициативы и реформы в основном направлены внутрь себя, последствия таких масштабных изменений по своей сути имеют региональные последствия, противопоставляя Саудовскую Аравию и ОАЭ друг другу в борьбе за экономическое положение на Ближнем Востоке в будущем.

«Острая конкуренция» между Саудовской Аравией и ОАЭ за привлечение иностранных инвестиций «достигла точки, когда они начали принимать законы, противоречащие их общей ориентации на страны Персидского залива» — написал недавно Худхайфа Эбрахим из The Jerusalem Post, имея в виду Совет сотрудничества стран Персидского залива, членами которого являются обе страны.

Как упоминалось выше, эта конкуренция теперь распространилась на Юго‑Восточную Азию. После выхода из пандемии COVID-19 официальные лица Саудовской Аравии и Эмиратов запустили быстро развивающиеся кампании по увеличению своего дипломатического присутствия в регионе. Среди наиболее ярких примеров можно назвать нормализацию отношений Саудовской Аравии с Таиландом после 30-летнего замораживания и ее усилия по установлению более глубоких экономических связей с растущей экономикой региона — долгожданное, хотя и запоздалое событие для многих государств Юго-Восточной Азии.

Связи Персидского залива и Юго-Восточной Азии на рубеже тысячелетий

В то время как Юго-Восточная Азия и страны Персидского залива имеют долгую историю экономических и религиозных отношений, динамика их современных политических отношений колебалась: от одностороннего взаимодействия государств Персидского залива в 1980-х годах до первых инициатив по установлению фундаментальных многосторонних отношений, характерных для начала 2000-х годов.

После Исламской революции 1979 года в Иране Индонезия и Малайзия стали полем битвы для радикальных идеологий, распространяемых Эр-Риядом и Тегераном, как написала Критика Варагур в своей недавней книге «Призыв: внутри глобального саудовского религиозного проекта». Исследование Варагур раскрывает масштабные кампании, предпринятые Саудовской Аравией, Ираном и другими государствами Персидского залива по распространению литературы, финансированию религиозных исследований и строительству мечетей ради расширения своего политического влияния на архипелаге. По словам Майкла Ватикиотиса, Индонезия была особенно уязвима для усиления идеологической конкуренции, поскольку по крайней мере с 1960-х годов в ней проживали сторонники нео-ваххабитов.

Начало 2000-х якобы ознаменовало собой возможность для более позитивного межрегионального взаимодействия между Персидским заливом и Азией в целом, когда вторжение США в Ирак и изменение динамики потребления нефти подтолкнули страны Персидского залива к диверсификации своего стратегического партнерства, постепенному развороту от Запада. Однако даже тогда это взаимодействие оставалось относительно прохладным, с точки зрения лидеров Юго-Восточной Азии.

После восхождения на престол Саудовской Аравии короля Абдаллы ибн Абдель Азиза Аль Сауда, в августе 2005 года, Саудовская Аравия начала новую политику «Взгляд на Восток», при этом сближение с Индией и Китаем стало первым шагом этой новой кампании. Однако данная политика в основном была нацелена на крупнейшие экономики Азии, минуя Юго-Восточную Азию. По данным Chatham House, в 2005 году экспорт GCC в 10 государств-членов Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) составил всего 39,9 миллиарда долларов, а в 2008 году он вырос до 76 миллиардов долларов. Для сравнения, экспорт GCC в Индию и Китай подскочил с 23,6 миллиарда долларов в 2005 году до 107,1 миллиарда долларов в 2008 году. В то время как торговля между ССАГПЗ и АСЕАН была довольно здоровой в расчете на душу населения, рост торговли ССАГПЗ с Индией и Китаем по сравнению с показателями АСЕАН сбил с толку лидеров Юго-Восточной Азии.

Эта тенденция к неудовлетворительным инвестициям в Юго-Восточную Азию сохранится после прихода к власти в 2017 году короля Салмана бин Абдель Азиза Аль Сауда, чье месячное турне по Азии, предназначенное для привлечения инвестиций от самых быстрорастущих импортеров саудовской нефти, вызвало споры как в Малайзии, так и в Индонезии. Визит короля в Куала-Лумпур был омрачен продолжающимся скандалом с 1MDB и оптимистичными ожиданиями в Индонезии, руководство которой надеялось получить 25 миллиардов долларов саудовских инвестиций, но смогло объявить только о привлечении 6,71 миллиарда долларов. Как сообщает The Jakarta Post, президент Джоко Видодо открыто пожаловался прессе на пренебрежение: «Я даже держал зонтик для короля, — сказал он, — я немного разочарован, совсем немного».

После COVID-19: страны Персидского залива и гонка в Юго-Восточной Азии

Несмотря на ряд разочарований в 2000–2017 годах, вскоре после этого экономические пассаты начали меняться в пользу Юго-Восточной Азии. В то время как предыдущие стимулы для арабских держав Персидского залива сосредоточили внимание Эр-Рияда и Абу-Даби на крупнейших экономиках Азии, два фактора открыли двери для расширения экономического и стратегического взаимодействия между Персидским заливом и Юго-Восточной Азией: угроза нефтяного пика, которая особенно побудила Саудовскую Аравию провести масштабные реформы, и растущее глобальное давление на арабские государства Персидского залива с целью диверсификации своих стратегических союзов. Если наследный принц Мохаммед ибн Салман полон решимости освободить свое королевство от нефтяного проклятия, ему нужно не только максимально увеличить экономический потенциал внутри страны, но и задействовать Саудовскую Аравию на зарубежных рынках. Две проблемы, которые подрывают эту цель, — это региональная нестабильность в районе Персидского залива и затягивание ненужных международных споров.

После ослабления пандемии COVID-19 в начале 2021 года Саудовская Аравия и ОАЭ сделали именно это. Они решили немедленно прекратить блокаду Катара и приняли другие стратегические меры, направленные на снижение напряженности в регионе, включая разрядку напряженности в отношениях с Ираном и возвращение Сирии в арабское лоно. В Юго-Восточной Азии саудовские лидеры зарыли топор войны с Таиландом после 30-летнего замораживания отношений, что является частью усилий по прекращению международных споров, подрывающих его экономический потенциал за рубежом.

В этом контексте ускорилось стратегическое межрегиональное взаимодействие. В течение 2019–2022 годов официальные лица Саудовской Аравии провели как минимум девять встреч на высоком уровне со своими коллегами из Юго-Восточной Азии, в дополнение к саммиту G-20 в Эр-Рияде, который состоялся виртуально в 2020 году, саммиту G-20 на Бали в 2022 году и саммиту АТЭС 2022 года в Таиланде, на котором принц присутствовал в качестве гостя Бангкока. С середины 2022 года по начало 2023 года официальные лица Саудовской Аравии также участвовали во втором заседании Объединенного комитета Саудовской Аравии и Сингапура, принимали министра иностранных дел Малайзии Замбри Абдула Кадира для переговоров о формировании Координационного совета Саудовской Аравии и Малайзии, провели переговоры с султаном Брунея Хаджи Хассаналом Болкиахом на полях саммита Форума АТЭС, рассмотрели двусторонние отношения Саудовской Аравии и Мальдивских островов, а также провели переговоры с президентом Палау Сурангелем Уиппсом-младшим.

Чтобы не отставать, ОАЭ боролись за использование своих экономических преимуществ в регионе, расширяя соглашения о свободной торговле. В 2022 году ОАЭ подписали Всеобъемлющее соглашение об экономическом партнерстве (CEPA) с Индонезией, первое в своем роде соглашение между Индонезией и арабской страной Персидского залива, основанное на более широком Соглашении о свободной торговле между ССАГПЗ и Сингапуром, подписанном в 2008 году. 8 июня этого года государственный министр по внешней торговле Эмиратов Тани ибн Ахмед Аль-Зейуди и министр торговли Камбоджи Пан Сорасак подписали последний вариант CEPA, в результате чего общее количество двусторонних торговых соглашений Абу-Даби достигло пяти. Еще более 10 находятся в стадии переговоров, а переговоры с Малайзией, Таиландом и Вьетнамом начались в последние четыре месяца.

Этот обновленный охват включает не только Саудовскую Аравию и ОАЭ, укрепляющие свои дипломатические связи в Юго-Восточной Азии, но и указывает на расширение региональной экономической интеграции по различным направлениям, в том числе в области сотрудничества в сфере энергетики, расширения цифровой инфраструктуры, сотрудничества в оборонной промышленности и расширения инвестиционных возможностей.

Конкуренция: правда или вымысел?

Хотя некоторые аналитики могут утверждать, что ускоренные кампании по расширению стратегического присутствия стран в Юго-Восточной Азии по своей сути не являются конкурентоспособными, более тщательный анализ инструментов и подходов, используемых Эр-Риядом и Абу-Даби, показывает первые контуры зарождающейся стратегической конкуренции.

Доктор Джонатан Фултон, доцент политологии Университета Зайда в Абу-Даби и старший внештатный научный сотрудник Атлантического совета, сказал, что конкуренция является «правильным описанием» текущей динамики. «ОАЭ славятся привлечением большого количества ПИИ, большого туризма, большого бизнеса в области финансов и логистики, и до недавнего времени казалось, что Королевство серьезно не занимается этими областями. Но с программой Видение Саудовской Аравии 2030 ситуация изменилась, и они усиливают свою игру».

Он добавил: «Вы можете видеть динамику действия и реакции между ними, и для международных компаний, иностранных граждан и инвесторов это положительно: больший выбор — это всегда хорошо».

В информационно-пропагандистской деятельности Эр-Рияда в 2017–2023 годах приоритет отдавался двусторонним обязательствам, а не участию в многосторонних форумах, если только эти форумы не приносили пользу Королевству для улучшения его местного экономического положения или повышения его мировой репутации. Например, базирующаяся в Саудовской Аравии Организация цифрового сотрудничества, предположительно многонациональный орган, который теперь может похвастаться статусом наблюдателя в Организации Объединенных Наций, была основана в 2020 году «для продвижения общих интересов, пропаганды продвинутого сотрудничества, создания нормативно-правовой базы и деловой среды и обеспечения инклюзивно и заслуживающего доверия характера цифровой экономики на местном, региональном и глобальном уровнях», — говорит Нада Алтурки. В то время как Саудовская Аравия пригласила Индонезию стать членом-основателем, по состоянию на 2023 год ОАЭ не были членом, несмотря на их сильные стороны в цифровой сфере.

ОАЭ также стремились отказаться от политики сотрудничества с Саудовской Аравией, которую они приняли после «арабской весны», и вместо этого предпочли отдать приоритет одностороннему взаимодействию или участию в многосторонних организациях, что повысило их авторитет на трансрегиональных форумах.

Используя свое экономическое преимущество перед Саудовской Аравией, Абу‑Даби уделил первоочередное внимание подписанию двусторонних экономических соглашений с такими государствами, как Индонезия и Сингапур, а также начал переговоры с Филиппинами, Камбоджей, Вьетнамом и Таиландом. Лидеры Эмиратов также присоединились или расширили свое взаимодействие с многочисленными многосторонними форумами, такими как I2U2 Group, Ассоциация стран Индийского океана, АТЭС и Паназиатско-азиатский форум диалога о сотрудничестве.

Ни ОАЭ, ни Саудовская Аравия не стремились расширить свое оборонное сотрудничество со странами АСЕАН, за исключением случаев оборонной промышленности Индонезии и Малайзии, но оба государства использовали растущий уровень прямых иностранных инвестиций в целевые секторы экономики, которые считаются «беспроигрышными», такие как энергетика, цифровизация, здравоохранение, туризм и искусственный интеллект.

Позитивные новости для лидеров Юго-Восточной Азии заключаются в том, что, хотя конкуренция между арабами Персидского залива в регионе ускоряется, она не является ни разрушительной, ни игрой с нулевой суммой, и, вероятно, останется такой до тех пор, пока более широкие отношения между Саудовской Аравией и Эмиратами остаются дружественными. Действительно, официальные лица стран АСЕАН должны воспользоваться этой возможностью, чтобы использовать заинтересованность стран Персидского залива в расширении экономического участия и применить этот рычаг для формирования будущей работы в соответствии со своими собственными интересами.

Источник