Концепция бедного субъекта

"Не смотрите на то, что делает наш человек. Посмотрите на то, к чему он стремится."

Ф.М.Достоевский

Характерной особенностью русской философии, по мнению некоторых историков русской философии, является онтологизм мысли. Позиция онтологизма в философии, в отличие от противоположной позиции гносеологизма, предполагает первичное рассмотрение не процесса мысли, но объекта постижения. Находясь на стороне онтологического, мы прежде всего пытаемся выявить и ответить на вопрос: ЧТО есть, ЧТО является объектом нашего познания, на ЧТО обращен взор нашей интеллектуальной интуиции. Приверженцы модели онтологизма пытаются, в первую очередь, найти в ряду всего, что "течет и меняется", некую фундаментальную основу - неподвижную точку, подобную большому камню в быстротекущей горной реке. И только после нахождения и обретения этой опоры - бытийной инстанции, мы можем рассматривать уже собственно наш процесс интенционального поиска этой вещи. Тем самым, мы начинаем мыслить о мышлении только после того, как мы определим, что есть и что мы можем постигать. Приверженцами такого метода являются Парменид (идея тождества бытия и мышления), Платон ( поиск идей как истинно существующих инстанций) - обращавшие свои рассуждения на поиск некой неподвижной основы, являющейся носителем бытия.

В противоположность онтологизму, гносеологизм пытается изначально понять сам ход нашего мышления. Приверженцы такой позиции ( а сама позиция стала активно развиваться после И. Канта) обращают свой взор на рефлексию процесса мышления. В такой модели под сомнение берется возможность вычленения некой опоры, обладающей собственным онтологическим статусом, и она становится "вещью-в-себе" - непостижимой для познания. Единственное, что нам остается - изучать сам процесс познания. В таком методе чрезвычайно важен Субъект, именно он становится центром, его роль чрезвычайно велика.

Русские философы далеки от позиций гносеологизма. Это обусловлено тем, что сама идея Субъекта и некой познающей инстанции в русском сознании, чрезвычайно туманна и замутнена. И русская культура, и русская история, и русская религия не приемлят понятия "индивид", понятия сугубо западного, холодного, отстраненного. Коллективизм русского народа, который просматривается даже в мельчайших деталях письменной речи ( как то - написание "я" с маленькой буквы, в отличие от английского языка, где "I" всегда пишется с большой буквы), имеет совершенно иное, другое понятие субъекта. И этот субъект надиндивидуален, общ и един для множества людей. Это народный дух, который никогда не разбивается на части и думает, верит, понимает, слышит, постигает совершенно по-особому.

Русский Субъект абсолютно беден. Он практически отсутствует, он настолько велик, что начинает казаться слишком малым. Эта бедность - бедность не в классическом понимании недостатка или нужды, но бедность, превысшая богатство и изумруды, как бедность монаха, превышает внутренней сутью все сокровищницы и клады. И беден субъект так, что почти отсутствует, что еле проступает его воля, его интенции сквозь туман неразграниченности. И не просто нет направленности на что-то, но нет изначальной точки-инициатора этой направленности.

Наш русский бедный субъект - это на самом деле самое тайное и волшебное, что есть. Это тонкое бытие. Это настоящее бытийствование. Это надежда, которая не обращена, но есть само бытие.

Русский народ беден. Он страдалец, подобно Иову. Народ несет знамя Христа, верной истины, которой он полностью отдает свои притязания на рефлексию и несет его героически, сквозь темноту веков и угроз, боли и страдания... Не предавая подлинное бытие.

Русский человек слишком широк, чтобы быть субъектом. И кажется бедным. Но эта бедность - самое великое богатство - и это широта - дает неповторимую опору мира.

И эта бедность, именно эта, кроткая, смиренная, ненаправленная, иногда сбивчивая и еле понимающая - это подлинно русское богатство. То, которое само того не зная, уже находится в центре бытия.

В том центре, где богатство и бедность - только лишь словесные категории. В центре абсолютной истины. В центре вечного света блага, в том крае души, где слова слишком истощены, чтобы выразить беспредельность и сверхвеличие Бога...