Китайско-российские отношения и война на Украине

Портал Katehon не разделяет негативного отношения к СВО на Украине, которое свойственно авторам официального издания Военного колледжа Сухопутных войск США, не считает специальную военную операцию «войной», «вторжением» и «агрессией». Публикация размещена с целью ознакомления с тем, как американские военные аналитики видят сотрудничество России и Китая и какие слабые стороны в этом сотрудничестве намерены использовать, чтобы нанести поражение России.

24 февраля 2022 года Российская Федерация начала наступление на территорию Украины, обострив войну, которая началась восемью годами ранее с присоединением Крыма. Это событие вызвало более решительную реакцию Соединенных Штатов и их партнеров, в результате чего был выработан двухсторонний подход к принуждению России к выводу войск из Украины. Один подход включал в себя серию экономических санкций, а другой — постоянную поддержку украинского правительства и вооруженных сил посредством финансовой помощи и помощи военной техникой[1]. Однако, несмотря на то, что европейские и азиатские партнеры достигли консенсуса по этим ключевым направлениям, Соединенные Штаты не смогли добиться поддержки со стороны Глобального Юга[2].

Еще большее беспокойство вызывает неспособность Вашингтона заручиться поддержкой Пекина, который вместо этого предпочитает усиливать тезисы Москвы, а не использовать свое влияние, чтобы изменить поведение президента России Владимира Путина. Эта проблема заставила госсекретаря США Энтони Блинкена сказать своему китайскому коллеге, министру иностранных дел Ван И, что Китай должен «встать и сделать так, чтобы его голос был услышан[3]». Блинкен также заявил, что «Китай, в частности, обязан использовать свое влияние на Путина и защищать международные правила и принципы, которые он исповедует», а не оставаться в стороне, «отказываясь осудить эту агрессию и пытаясь представить себя нейтральным арбитром[4]». В свою очередь, президент США Джо Байден сообщил своему китайскому коллеге Си Цзиньпину о «последствиях», если Китай «окажет помощь России в ее нападениях на украинские города и гражданское население[5]».

Эти заявления иллюстрируют растущее разочарование Вашингтона в Пекине по мере продолжения конфликта. В контексте ухудшения американо-китайских отношений в последние годы, позиция Пекина все чаще рассматривается как промосковская и видится как признак авторитарного единства против «основанного на правилах» международного порядка. Такая точка зрения в корне упрощает китайско-российские отношения и не учитывает того влияния, которое может оказать на них вторжение на Украину. В свете нынешнего стратегического контекста мы выдвигаем два аргумента. Первый заключается в том, что китайско-российские отношения лучше всего понимать как ограниченное стратегическое партнерство, направленное на ускорение становления многополярного порядка с целью ослабления американской гегемонии. Их не следует рассматривать как глубокие отношения, предполагающие координацию всего политического спектра; напротив, каждая сторона считает, что выиграет от многополярного порядка, в котором другая сторона является одним из полюсов. Второй момент заключается в том, что вторжение России на Украину является одновременно вызовом и возможностью для Китая. Вызовы включают потенциальный удар по авторитету Китая как защитника суверенитета, территориальной целостности и невмешательства, а также возможность того, что из-за плохой работы России она не сможет выступать в качестве полюса в формирующемся многополярном порядке. С другой стороны, у Китая есть возможность переориентировать давление на себя, предоставив помощь развивающимся странам, пострадавшим от экономических санкций, введенных Америкой и ее союзниками. Кроме того, изоляция России из-за санкций дает Китаю больше рычагов влияния в двусторонних отношениях.

Данная статья, направленная на рассмотрение этих вопросов, состоит из трех частей. Первый раздел посвящен истории китайско-российских отношений и возникновению их стратегического партнерства, направленного на установление многополярного порядка. Второй раздел посвящен тому, как вторжение России на Украину одновременно является вызовом и возможностью для Китая, с приведением эмпирических примеров на Глобальном Юге. Наконец, в заключении описываются последствия наших выводов для интересов США.

Китайско-российские отношения: продвижение многополярного порядка

Китайско-советский договор о дружбе, союзе и взаимной помощи 1950 года через десять лет сменился китайско-советским расколом. Этот раскол обнажил личностные и идеологические противоречия между китайскими и советскими лидерами, а также историческую напряженность в связи с неравноправными договорами о демаркации границ, заключенными в XIX веке[6]. Эти проблемы привели к нескольким пограничным столкновениям, в результате которых бывшие союзники были близки к войне[7].  Следовательно, потребовалась смена руководства в обеих странах, чтобы в начале 1980-х годов началось серьезное сближение[8]. Выступление Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Михаила Горбачева во Владивостоке 28 июля 1986 года открыло путь к нормализации отношений между двумя странами.

В своей речи Горбачев указал на свою готовность решить ключевые проблемы Китая, в частности, сокращение сил вдоль китайско-советской границы и уступки на спорной территории вдоль границы[9]. В конечном итоге, возобновление переговоров по этим двум вопросам проложило путь к более тесным связям между Китаем и Россией в эпоху после «холодной войны».

Однако их отношения не основываются на глубоко общих политических или экономических принципах. Вместо этого они зависят от того, как две страны независимо и совместно хотят действовать в международной системе, что контрастирует с тем, что ни одна из сторон не рассматривала другую в качестве легитимного игрока после китайско-советского раскола. Различия между лидерами, образы идеализированного коммунизма, роли лидеров, восприятие угрозы, территориальные споры и прокси-войны способствовали неравному партнерству и растущему разделению[10]. Это разделение стало более очевидным, когда администрация президента Ричарда М. Никсона оказала давление на Советский Союз, улучшив отношения с его «главным соперником в коммунистическом мире, Китайской Народной Республикой[11]». Примерно через два десятилетия, с распадом Советского Союза, биполярная система сменилась однополярной. В течение нескольких лет их отношения значительно улучшились, поскольку две страны достигли знаковых соглашений о демилитаризации, демаркации и делимитации своих границ. Таким образом, несмотря на ограниченные интересы в сфере безопасности, эти постепенные шаги открыли путь к стратегическому партнерству, направленному на ускорение становления многополярного международного порядка.

Сьюзан Тернер отмечает, что в начале 1990-х годов Китай и Россия переживали кризис идентичности, когда они начали формулировать свое партнерство. Одной из сфер совпадающих интересов была их взаимная поддержка многополярного порядка, которая стала «общим делом во многих их заявлениях, декларациях и договорах[12]». Впервые эта цель была сформулирована в «Совместной российско-китайской декларации о многополярном мире и формировании нового мирового порядка» 1997 года. За этой декларацией последовало региональное соглашение Шанхайской организации сотрудничества, в котором Китай и Россия стали старшими партнерами, участвующими в более глубоких многосторонних военных учениях, чем в различные эпохи действия Договора о дружбе[13].

Региональное взаимодействие Шанхайской организации сотрудничества не распространяется на глубокие взаимные ожидания или обязательства. В ее уставе от 2002 года говорится об исторических связях членов и стремлении к региональной координации и стабильности в «обстановке развивающейся политической многополярности[14]». Их взаимодействие через организацию усилило координацию в регионе Центральной Азии и конкуренцию в более общих отношениях, где отдельные государства могут играть друг против друга на стороне России и Китая.

После вторжения России на Украину во многих дипломатических заявлениях Китая и России широко подчеркивается поддержка многополярного порядка. Например, во время визита в Китай 30 марта 2022 года министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что действия России прояснят международную ситуацию. В частности, он заявил, что с партнерами-единомышленниками мир будет «двигаться к многополярному, справедливому и демократическому мировому порядку[15]». В своем ответе Ван И заявил: «Наше стремление к миру не имеет границ, наше отстаивание безопасности не имеет границ, наше противостояние гегемонии не имеет границ[16]». В протоколе встречи подчеркивается ключевая роль Китая и России в продвижении большей многополярности в международной системе[17]. Другими словами, война на Украине не подорвала приверженность обеих сторон продвижению становления многополярного порядка. Действительно, реакция Соединенных Штатов и их партнеров на агрессию России укрепила китайско-российское партнерство в этом вопросе.

Хотя Китай и Россия согласны с идеей многополярного международного порядка, они расходятся во мнениях относительно того, кто будет его основными членами. В беседе председателя КНР Си Цзиньпина с президентом Франции Эммануэлем Макроном в феврале 2022 года он отметил, что Китай считает европейскую силу благоприятной для развития многополярного мира[18]. Другими словами, китайские чиновники рассматривают ЕС как важный полюс в международной системе, в то время как Россия считает его угрозой.

Хотя и Китай, и Россия хотят, чтобы ЕС отдалился от США, Кремль видит в европейском блоке угрозу безопасности, тогда как Китай рассматривает его как торгового партнера. Тем не менее, хотя состав нового порядка оспаривается, общий контур, отстаиваемый Китаем и Россией, существует уже несколько десятилетий, даже если отдельные символы и характеристики отличаются.

Официальные заявления Китая и России в поддержку многополярного порядка регулярно появляются в их соответствующих документах, принятых после окончания «холодной войны». Это последовательное подтверждение указывает на то, что Китай и Россия организуются вокруг этих идей и признают, что другие тоже так считают. Например, Китай исторически ассоциирует многополярность с большей внутренней и международной автономией в принятии решений[19]. Мартин А. Смит утверждает, что Россия рассматривает многополярность как концепцию, которая превратилась из инструмента полемики в объединяющий политический принцип, укрепляющий суверенитет. Поэтому подчеркивание функций многополярности является косвенной критикой существующего полюса — Соединенных Штатов[20]. Для обеих стран этот подход заключается в утверждении общей идеи о том, что при многополярности существует более автономное принятие решений.

Со временем многополярность превратилась из критической концепции в желаемый порядок. Как сформулировали Россия и Китай, этот порядок действует, прежде всего, в сфере идей и оспаривает идеи, разработанные в «однополярный момент», когда Соединенные Штаты были единственной великой державой[21]. Нынешний акцент на многополярном порядке не исключает возможности того, что китайские лидеры, в конечном итоге, будут стремиться к собственному однополярному моменту. Однако официальные заявления и эмпирические данные показывают, что в ближайшие десятилетия их усилия будут направлены на ускорение становления многополярного порядка. По их мнению, многополярный порядок приведет к доминирующему положению Китая в регионе Восточной Азии и ключевой глобальной роли, в которой Пекин будет иметь больше возможностей для формирования международных правил и норм[22].

Будущее и проблема обязательств

Можем ли мы ожидать, что в будущем Китай и Россия продолжат подтверждать приверженность идее многополярного мира, в котором они занимают видное место за столом глобального лидерства? В то время как политические и экономические возможности России находятся под угрозой, экономическое развитие Китая будет не менее важным фактором в их отношениях. Как и в последние десятилетия китайско-российских отношений, двустороннее взаимодействие продолжается, но нет укоренившихся обязательств.

Другими словами, последствия войны и экономического спада могут заставить Китай и Россию играть более тесную координирующую роль во влиянии на международную систему, поскольку они осознают ограниченность самостоятельных действий.

В то время как политики в Соединенных Штатах по понятным причинам интересуются инициативой «Один пояс, один путь», меньше внимания уделяется переходу Китая к модели двойной циркуляции. Коммунистическая партия Китая продвигает идею производства товаров для внутреннего и глобального потребления. Это дополнительное влияние роста внутреннего потребления в Китае является причиной того, что Международный валютный фонд пересмотрел прогнозы в сторону понижения ожидания экономического роста Китая[23].

Кроме того, хотя исход украинской войны неизвестен, Россия, скорее всего, окажется в худшем положении в международной системе. Ее будущее, похоже, включает в себя меньший мировой спрос на энергоносители и больше стран, выступающих против нее, включая ожидаемое вступление Финляндии и Швеции в НАТО.

Это примеры того, как Китай может воспользоваться российской изоляцией для получения доступа к ресурсам и выступить в качестве глобального финансового посредника. В течение десятилетий долго откладывавшийся, но теперь запущенный в эксплуатацию газопровод между Россией и Китаем представлялся взаимовыгодным. Хотя ни одна из сторон не заинтересована в обмене соответствующей валюты или в бартере на товары, стоит понаблюдать за тем, насколько Китай привержен этому проекту и помогает России справиться с финансовыми трудностями. Эта приверженность будет символизировать то, как каждая сторона справляется с существующими двусторонними разногласиями перед лицом новых вызовов. Если бы Китай и Россия стали намного ближе, это противоречило бы общим аргументам теории баланса сил. Эти аргументы подчеркивают роль, которую играют крупные державы в глобальных делах, поскольку они чаще воспринимают другие державы как угрозу, а не как союзников[24]. Эта пара в целом принимает множество предположений об экономике крупных и великих держав. Кажется вероятным, что в многополярных отношениях между Китаем и Россией будет больше областей согласия и разногласий, чем это было в последние десятилетия.

Их противостояние с Западом будет толкать их к сближению в рамках ограничений их целей и в целом ослаблять связи. Одновременно они будут казаться недоверчивыми друг к другу, чтобы брать на себя значительные обязательства. Проблема обязательств влияет на целый ряд отношений, но особенно остро она проявляется в международной системе, где государства иногда нарушают соглашения и договоры.

Поэтому общие предположения о том, как Россия и Китай действуют в международном порядке, могут быть стабильными, но они, вероятно, будут ослабевать перед лицом усилий по расширению обязательств. Это предположение может заставить нас задаться вопросом о том, каковы будут двусторонние и системные последствия, ситуации, когда государства стремятся избежать вызовов, присущих проблеме обязательств. Общность взглядов России и Китая на международный порядок не свидетельствует о единстве действий. Обе стороны высказывались в поддержку многостороннего порядка и критиковали Соединенные Штаты и их партнеров во время войны. Китай, однако, регулярно призывает к прекращению войны без прямой критики России и избегает прямой поддержки вторжения России на Украину. Короче говоря, отсутствие глубоких обязательств означает, что слова и дела в рамках такой системы альянса, как НАТО, отличаются от концептуального соглашения между Россией и Китаем. Различия между обязательствами и не обязательствами будет нелегко определить, потому что все взаимодействия будут включать слова и дела, которые могут быть похожи друг на друга. При попытке перейти к значительным обязательствам Россия или Китай понесут значительные затраты и риски для безопасности другой стороны. В настоящее время они избегают проблемы обязательств и ее побочных эффектов.

Российско-украинская война: вызовы и возможности для Китая

Эскалация Россией конфликта в Украине породила вызовы и возможности для Китая. Понимание этой динамики крайне важно, поскольку она выявляет области сближения и расхождения в китайско-российских отношениях и предотвращает упрощенное восприятие того, что Пекин фактически встал на сторону Москвы.

Эта динамика особенно важна, учитывая совместное заявление, опубликованное 4 февраля 2022 года, в начале зимних Олимпийских игр в Пекине, в котором говорится, что дружба между двумя государствами «не имеет границ», что подразумевает укрепление этой связи[25]. Действия России, однако, создали проблемы для других приоритетов политики Китая, хотя данные свидетельствуют о том, что Пекин также стратегически использует кризис в своих интересах. Другими словами, речь идет не столько о том, что Китай принимает чью-либо сторону, сколько о том, что Китай ориентируется в геополитических последствиях конфликта таким образом, чтобы обеспечить свои интересы.

Вызовы

Самый большой прямой вызов, брошенный российской агрессией на Украине, — это попытка подточить краеугольный камень китайской внешней политики: пять принципов мирного сосуществования[26]. Хотя эти принципы не всегда упоминаются прямо, они включены в ключевые внешнеполитические заявления китайских официальных лиц и используются для получения международной поддержки. Например, в 2013 году в выступлениях Си Цзиньпина, объявившего о создании Экономического пояса Шелкового пути в Астане, Казахстан, и Морского Шелкового пути XXI века в Джакарте, Индонезия, подчеркивалась важность суверенитета и невмешательства[27]. В его речи в ООН в 2017 году, в которой он изложил свое видение «Сообщества общего будущего для человечества», также упоминаются эти принципы[28]. Эти принципы служат основой для представления Китая в качестве негегемонистского международного игрока, а также позволяют Пекину неявно критиковать подход США и их партнеров к внешней политике[29]. Более того, они служат основой для солидарности Китая с Глобальным Югом[30]. Таким образом, в интересах Китая выглядеть сторонником этих принципов, поскольку они, как было показано, обеспечивают политические преимущества.

Агрессия России на Украине обнажает внутреннее напряжение между стратегическим партнерством Китая с Россией, которое он считает необходимым в многополярном международном порядке, и его имиджем защитника суверенитета, территориальной целостности и невмешательства перед лицом американской гегемонии. Следовательно, сообщения Пекина выглядят противоречивыми, поскольку он одновременно заявляет о поддержке суверенитета и территориальной целостности Украины, одновременно усиливая тезисы Москвы о НАТО и отказываясь называть ее действия вторжением[31]. Хотя это может быть истолковано как лицемерие со стороны Пекина, эти заявления показывают, что он пытается идти по натянутому канату в контексте геополитического кризиса, который вызвало вторжение России. Поскольку Пекин придает большое значение роли Москвы как полюса в формирующемся многополярном порядке, он не может прямо выступить против Москвы так, чтобы это не нанесло серьезный ущерб ее способности играть эту роль.

Кроме того, Китай имеет общую протяженную границу с Россией, и последняя продолжает играть важную роль в обеспечении безопасности в Центральной Азии, что имеет важные последствия для стабильности западных границ Китая[32]. Помощь России в подавлении антиправительственных протестов в Казахстане в январе 2022 года подчеркивает этот момент[33]. Тот факт, что российские военные плохо действуют на Украине, только усиливает необходимость для Китая идти по этому жесткому канату. Пекин не может открыто поддерживать Россию, не подрывая репутацию Китая как защитника суверенитета и не рискуя получить вторичные санкции со стороны США. В то же время Пекин не может давить на Москву и подрывать ее стратегическое партнерство.

Кроме того, Китай полагается на силу России в обеспечении безопасности Центральной Азии — региона, в который он вложил значительные средства и который считает жизненно важным для стабильности своих внутренних дел[34]. Еще одно опасение Пекина заключается в том, что ослабленная Россия, еще более изолированная Китаем, может решить играть дестабилизирующую роль на его границах — подобно тому, как это делал СССР в разгар китайско-советского раскола[35]. Пекин действует в принципиально иной стратегической обстановке, чем Вашингтон.

Возможности

Голосование Генеральной Ассамблеи ООН 2 марта 2022 года, призвавшее к окончанию войны и выводу российских войск, продемонстрировало широкую поддержку на Глобальном Юге[36]. Даже в Африке, где число воздержавшихся было самым большим, более половины стран проголосовали за прекращение конфликта[37]. Таким образом, усилия Пекина по разработке убедительной контрпропаганды своей предполагаемой поддержки России на начальном этапе оказались трудными, учитывая проблему согласования принципов суверенитета и территориальной целостности. Однако к концу марта Пекин начал формировать последовательное изложение своей позиции, что позволило ему использовать открывающиеся возможности. Это повествование сосредоточено на реакции Соединенных Штатов на вторжение, а не на самом вторжении, и содержит три ключевых момента, направленных на развивающиеся страны Глобального Юга.

Первое направление сосредоточено на представлении позиции Китая как «объективной и справедливой, находящейся на правильной стороне истории»[38]. В этом контексте Пекин утверждает, что его позиция является сбалансированной и более благоприятной для продвижения мирного урегулирования споров, чем позиция США и их партнеров, которые действуют в «менталитете "холодной войны"». Как отметил министр иностранных дел Ван И, «долгосрочное решение заключается в том, чтобы отказаться от менталитета "холодной войны", воздержаться от блоковой конфронтации, и действительно построить сбалансированную, эффективную и устойчивую архитектуру безопасности для региона, чтобы обеспечить долгосрочную стабильность и безопасность на европейском континенте»[39]. Такая постановка вопроса позволяет китайским чиновникам представить фактическим препятствием к разрешению конфликта не свое нежелание давить на Москву, а позицию Соединенных Штатов и их партнеров.

Второй компонент этого нарратива опирается на первый, критикуя усилия Вашингтона по созданию более широкой коалиции против российской агрессии на Глобальном Юге. Ван И назвал этот шаг формой принуждения и заявил, что «все страны имеют право самостоятельно определять свою внешнюю политику»[40]. Он утверждает, что «при решении сложных вопросов и при наличии различных мнений не следует выбирать упрощенный подход "друг или враг" и "черное или белое"», добавляя, что «особенно важно не поддаваться менталитету "холодной войны"»[41]. Это заявление вновь смещает акцент с позиции Пекина, выставляя США в качестве источника нестабильности. Более того, оно напрямую связано с давним нарративом Пекина о суверенитете и невмешательстве.

Третий и последний компонент повествования сосредоточен на экономических последствиях конфликта и санкциях, введенных Соединенными Штатами и их партнерами. На встрече с африканскими лидерами в конце марта Ван И заявил, что конфликт на Украине «перекинулся на весь мир», добавив, что «Африканский континент, в частности, не должен быть забыт и больше не должен быть маргинализирован»[42]. Хотя эти встречи были запланированы задолго до вторжения на Украину, Ван И воспользовался экономической неопределенностью, вызванной конфликтом среди развивающихся стран, для продвижения инициативы «Один пояс, один путь» и других программ развития на африканском континенте[43]. В этом процессе он представил Китай в качестве ответственного игрока, проявляющего интерес к экономическому положению этих стран Глобального Юга. Кроме того, Ван И утверждал, что односторонние санкции нарушают глобальные промышленные и производственные цепочки в контексте продолжающейся пандемии[44]. Этот разрыв, по его словам, негативно скажется на средствах к существованию людей по всему миру, «которые не несут никакой ответственности за конфликт, но фактически платят за геополитические конфликты и соперничество крупных стран»[45].

Помимо расширения своего присутствия на Глобальном Юге, Пекин, как и в прошлом, будет пожинать плоды неудачных действий Москвы. Например, несмотря на нестабильность, которую причинил Китаю распад Советского Союза, он позволил Пекину закрепиться в Центральной Азии, чтобы обезопасить свою западную границу.

Более того, вмешательство Москвы во внутренние дела Центральной Азии побудило эти республики проводить многовекторную политику, что способствовало вовлечению Китая в регион и позволило ему получить доступ к углеводородным и минеральным ресурсам[46]. Эти действия в конечном итоге привели к строительству Центрально-Азиатского трубопровода, на долю которого приходится около 20% потребляемого Китаем газа[47].

Присоединение Россией Крыма в 2014 году предоставила Китаю еще одну возможность. В результате западных санкций у Москвы осталось мало вариантов, кроме как обратиться к Пекину за инвестициями. Как следствие, китайские инвестиции в важнейшие отрасли российской экономики, застопорившиеся из-за неформальных барьеров, были одобрены[48]. Эта задержка пошла на пользу проекту трубопровода «Сила Сибири», поскольку кризис позволил Китаю договориться о более низкой цене на закупку газа[49]. Санкции также способствовали участию Китая в проектах по производству сжиженного природного газа (СПГ) на Ямале на севере России. Как говорится в докладе Фонда Карнеги, «благодаря влиянию западных санкций доля Китая в проекте "Ямал СПГ" увеличилась до 30%»[50]. Это китайское инвестиционное начинание позволило российским компаниям взять на себя обязательства по сжиженному природному газу и проекту трубопровода. Когда Китай извлекает выгоду из российской изоляции и экономических проблем, он также сталкивается с финансовыми рисками, связанные с дорогостоящими проектами. Из-за войны в Украине Россия, вероятно, будет больше зависеть от китайских инвестиций. Со временем Китай может столкнуться с уменьшением отдачи и выбором, который сейчас стоит перед партнерством в рамках инициативы «Один пояс, один путь».

Столкнувшись с беспрецедентными санкциями, Москва имеет более узкие возможности, чем в 2014 году. Китайские инвестиции могут дать некоторую передышку; однако многие китайские фирмы могут вести себя сдержанно и оказаться неспособными заполнить пробел из-за страха вторичных санкций. Пекин умело использует неформальные каналы для получения капитала в стратегических секторах, что он доказал в Иране, когда тот находился под санкциями[51]. На данный момент неофициальные каналы могут быть не нужны, поскольку Пекин может использовать три официальных варианта помощи Москве.

Первый вариант — продолжать предоставлять России доступ к резервам в размере почти 81 миллиарда долларов, которые она деноминировала в юанях (RMB), что позволит ей продолжать торговлю с Китаем[52]. Второй вариант может включать расширение доступа к существующей своп-линии юаней, поскольку большая часть китайско-российской торговли осуществляется в долларах и евро. Третьим инструментом, который мог бы использовать Пекин, является предоставление Москве доступа к китайской системе трансграничных межбанковских платежей (CIPS). Теоретически, доступ к этой системе обеспечит замкнутый цикл торговли на основе юаня. Эти три меры могли бы позволить расширить торговлю в инвестиционных секторах, к которым Китай давно стремится (таких как минеральные ресурсы, сельское хозяйство и водные ресурсы), и обеспечить России некоторое экономическое облегчение. Все три варианта имеют существенные ограничения, учитывая несбалансированный характер китайско-российской двусторонней торговли, начальный статус интернационализации CIPS и юаня, а также риск финансового воздействия на ухудшающуюся экономику России[53]. Несмотря на потенциальные ограничения, очевидно, что Пекин выиграет от усиления изоляции Москвы.

Заключение и последствия

Приведенные выше аргументы имеют важные последствия для интересов и политики США. Решающее значение имеет необходимость признать, что китайско-российские отношения — это партнерство, основанное на узком наборе интересов (а именно — ускорение становления многополярного порядка). Китай и Россия представляют свои усилия как антигегемонистские и неявно направленные на ослабление влияния США. Эти усилия представляются как общественное благо, способствующее государственному суверенитету и, следовательно, достижению «большей демократии в международных отношениях»[54]. Более того, Пекин и Москва рассматривают друг друга как ключевые полюса многополярного порядка. Таким образом, Пекин не склонен давить на Москву так, чтобы подорвать ее способность играть эту роль. Этот факт особенно важен, учитывая последствия для безопасности западной границы Китая. По сути, области сближения подразумевают активные усилия Пекина, направленные на то, чтобы избежать серьезных обязательств перед Москвой, выходящих за узкие рамки их взаимного продвижения многополярного порядка, и не подталкивать Москву к позиции, которая подорвет ее способность быть полюсом в международной системе.

Также важно понять, как война России в Украине повлияла на Китай и как он адаптировался к последствиям конфликта. Первоначальные трудности, с которыми столкнулся Пекин, уступили место некоторым возможностям. Пекин обрел опору. К концу марта Пекин начал предпринимать комплексные усилия по изменению нарратива в свою пользу. В то время как его сообщения могут остаться без внимания в большинстве стран глобального Севера, они нашли восприимчивую аудиторию на глобальном Юге. То, что Соединенные Штаты пытаются заручиться поддержкой стран Юга на наглядном примере российской агрессии против Украины, указывает на то, что в их подходе к этим странам не хватает стратегической эмпатии. Другими словами, отсутствует признание того, что эти страны находятся в сложной стратегической обстановке. Например, если Вашингтон проявляет гибкость в подходе к зависимости Европы от российских энергоносителей, то он не распространяет эту гибкость на развивающиеся страны Глобального Юга. Напротив, Пекин признал и использовал эту возможность для изменения повествования в этих странах. Следовательно, хотя эти страны могут выступать против российской агрессии, китайский нарратив позволяет им более гибко реагировать на нее.

В целом, американским чиновникам необходимо отслеживать и понимать китайско-российские отношения в их надлежащем контексте, их масштабы и ограничения. Это партнерство бросает вызов позиции Америки в международной системе, особенно на Глобальном Юге, где развивающиеся экономики стремятся к политической и экономической гибкости. Однако контекст, масштабы и ограничения китайско-российских отношений указывают на то, что Соединенные Штаты и их партнеры могут формировать эти отношения и их системное влияние.

 Это указание особенно актуально в контексте китайско-американских отношений, которые, как ожидается, станут самыми важными двусторонними отношениями в XXI веке. Предположения о том, что Пекин встал на сторону Москвы, являются фундаментально неверной интерпретацией отношений и ведут к ошибочным политическим усилиям, которые могут серьезно повлиять на и без того напряженные китайско-американские отношения.

Как показывают факты, Китай скорее принял свою собственную сторону, чем встал на сторону России. Эти выводы имеют три последствия для политики США. Первое заключается в том, что китайско-российское партнерство является узким и демонстрирует явные признаки проблемы обязательств. Таким образом, у американских чиновников есть пространство для формирования поведения Китая по отношению к России, особенно в контексте Украины. Хотя китайские лидеры рассматривают Россию как важный полюс в формирующемся многополярном порядке, соседа, с которым у них общая протяженная граница, и страну, которая продолжает обладать потенциалом, влияющим на безопасность Китая, главной заботой Пекина остается политическая и экономическая стабильность. Страх перед вторичными санкциями является иллюстрацией этой озабоченности. Более того, несмотря на ухудшение китайско-американских отношений, факты свидетельствуют о том, что Соединенные Штаты играли ключевую роль в формировании внутренней и внешней политики Китая в последние десятилетия[55]. Хотя американские чиновники вряд ли смогут кардинально переориентировать китайскую политику в соответствии со своими предпочтениями, узкий масштаб китайско-российских отношений и то значение, которое китайские лидеры придают стабильности, указывает на то, что возможности для ее формирования есть.

Во-вторых, хотя Китай занял позицию в своем повествовании о войне, акт агрессии России поднимает законные вопросы о ее приверженности принципам суверенитета, территориальной целостности и невмешательства. Эта ситуация предоставляет важную возможность сформировать подход Китая к Украине и, что более важно, захватить инициативу на Глобальном Юге, поскольку ключевой причиной достижения Соединенными Штатами своего нынешнего положения в международной системе была их способность вовлечь в нее своих наиболее вероятных конкурентов. Большинство из этих игроков сейчас переживают относительный упадок, в то время как несколько игроков на Глобальном Юге становятся все более ключевыми для международного порядка. В то время как Соединенные Штаты нуждаются в своих нынешних партнерах и союзниках для сохранения своих позиций, им необходимо будет привлечь в свои ряды эти новые державы.

Третий момент вытекает из необходимости привлечь на свою сторону развивающиеся державы. Успех Китая основан на глубоком экономическом взаимодействии и мобилизации дискурсивной силы таким образом, чтобы привлечь страны Глобального Юга. Поэтому американские чиновники должны понимать, что валютой в этих пространствах являются инвестиции и торговля в сочетании с гибкой стратегической политикой. Другими словами, они должны понимать, что эти страны находятся в сложных стратегических условиях, что делает нежелательными четкую поддержку той или иной стороны. Если полагаться на политические бинарности и сосредоточиться на партнерстве в сфере безопасности, это скорее всего, принесет ограниченные результаты.

Источник: The US Army War College Quarterly: Parameters //Volume 52, Number 3 Autumn