Как Турция продвигалась на Восток

В конце января парламент Турции ратифицировал вступление Швеции в НАТО, положив конец почти двухлетнему обструкционизму со стороны турецкого правительства. Анкара задержала вступление Стокгольма в альянс якобы потому, что Швеция разрешила членам и сборщикам средств Рабочей партии Курдистана, или РПК, признанной международным сообществом террористической группировки, которая десятилетиями боролась с турецким государством, действовать на своей территории. Но турецкая оппозиция членству Швеции растаяла, как только президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган получил то, чего он действительно хотел: 40 истребителей F-16 из Соединённых Штатов, модернизацию существующего парка самолётов Турции и потенциальную возможность встретиться с президентом США Джо Байденом.

То, что Вашингтон согласился на эту оружейную сделку стоимостью 23 миллиарда долларов, немаловажно. Фактическое эмбарго на продажу оружия США Турции действовало с тех пор, как Анкара приобрела российские системы противоракетной обороны в 2017 году. В то время разгневанный Конгресс приостановил запрос Турции на покупку самолётов F-16, а официальные лица и законодатели США обвинили Турцию в покупке оружия у противника НАТО. Президент США Джо Байден также является единственным президентом США, который не пригласил Эрдогана в Белый дом за два десятилетия пребывания Эрдогана на посту президента. И всё же Соединённые Штаты настолько стремятся укрепить ряды НАТО и подавить любые разногласия внутри альянса, что уступили требованиям Турции. Всё это принесло Эрдогану, которого ещё прошлой весной Белый дом в значительной степени избегал, довольно убедительную дипломатическую победу. Официальные лица США даже намекнули, что Байден вскоре может пригласить своего турецкого коллегу в Белый дом.

Некоторые аналитики интерпретировали эту сделку как представляющую собой серьёзную перезагрузку в отношениях США с Турцией. Принятие Швеции в НАТО может предвещать период потепления отношений между Турцией и Западом и может сигнализировать о более тесном сближении Турции с основными членами альянса по всем вопросам.

Это неверно истолковало бы истинную геополитическую ориентацию Турции. Вместо этого сделка отражает фундаментально транзакционный характер внешней политики при Эрдогане, лидере, готовом смотреть на восток, запад, север и юг в погоне за своими амбициями. В действительности внутри Турции происходит более глубокий и важный сдвиг, который, даже на фоне нынешнего примирения по поводу расширения НАТО, отдаляет её от Запада.

Основатель современной Турции Мустафа Кемаль, также известный как Ататюрк, превратил страну в европейскую светскую республику. Многие турецкие лидеры и элиты последовали примеру Ататюрка в попытках сформировать государство и его институты по европейским образцам. Они обеспечили вступление страны в НАТО в 1952 году, а в последующие десятилетия стремились присоединиться к Европейскому союзу. Но, по крайней мере, с первых лет этого столетия ориентированные на Запад турецкие элиты прошлых лет начали терять контроль над обществом, которым они пытались управлять с момента основания страны в 1923 году.

Эрдоган воплощает этот сдвиг, хотя и не несёт за него полной ответственности. В отличие от Ататюрка, который был выходцем из европейских провинций Османской империи, Эрдоган родом из Анатолии; его политическая база состоит из благочестивых анатолийцев, многие из которых так и не приняли полностью радикально секуляристский проект Ататюрка. Соответственно, Турция Эрдогана имеет меньше эмоциональных и политических привязанностей к Западу. Новая Турция, которую он создал, закреплена не в Европе, а в турецких глубинках. Его внешняя политика отражает политическую и культурную чувствительность анатолийцев, далёких от секуляристского идеала элит, основавших страну.

Это не означает, что Турция откажется от своего места за столом переговоров с Западом. В конце концов, стремление Турции присоединиться к Западу, которое восходит к первым попыткам европеизации османских элит в начале XVIII века, так же старо, как сама современная Европа. Скорее всего, поскольку её центр тяжести сейчас находится в Анатолии, можно ожидать, что Турция будет позиционировать себя как гибридную державу между Западом и остальным миром. Взгляды, сформированные под влиянием Европы, десятилетиями определяли внешнюю политику Турции, но новая Турция будет свободно взаимодействовать с другими странами, невзирая на цели или приоритеты Запада. Это потому, что Турция теперь смотрит на мир через призму Анатолии.

Смещение Турции

Страны могут выкорчевать себя сами. Часто говорят, что Польша «переехала» в начале двадцатого века. После Первой мировой войны в состав Польши вошли части нынешних Украины, Литвы и Беларуси. Но после Второй мировой войны она переместилась на запад — на своё нынешнее местоположение — потеряв свои восточные территории и получив участки территории, которая тогда была Германией. Физически она переместилась с востока на запад.

Турция двинулась в противоположном направлении. В конце девятнадцатого века, во времена Османской империи, многие крупные городские центры империи находились в её европейских провинциях на Балканах, включая Шкодер (в современной Албании), Приштину (в современном Косово), Пловдив (в современной Болгарии), Скопье (в современной Северной Македонии) и Салониках (в современной Греции). Салоники, родина Ататюрка, особенно блистали как второй по величине город империи (после Стамбула) и как её культурная и коммерческая столица — эквивалент современного Нью-Йорка в Соединённых Штатах.

Однако османы потеряли все эти европейские территории — за исключением Стамбула, Эдирне на болгарской границе и полосы территории между ними — к концу Балканских войн 1912–13 годов. Современное турецкое государство в конечном итоге переместилось в Анатолию на востоке, утвердившись на просторах Малоазийского нагорья, в том числе в традиционно курдских районах и в тех, которые недавно были заселены армянами в Восточной Анатолии. Чтобы закрепить новую страну в Анатолии, Ататюрк выбрал в качестве своей новой столицы Анкару, которая лежала в самом сердце степей полуострова и была его бывшей штаб-квартирой во время турецкой войны за независимость. Первоначально спроектированная как город-сад с виллами, напоминающий те восточноевропейские города, которые были утрачены в предыдущие десятилетия, Анкара символизировала рождение европейской страны из пепла Османской империи — в центре Анатолии.

При основании республики турецкая элита — многие из них родились в Европе и катапультировались в Анатолию во время распада Османской империи — придерживалась европейских идей государственного управления и общественной жизни. Возглавляя эту группировку, Ататюрк вытеснил ислам в частную сферу, запретил религиозные братства, вычистил ислам из турецких законов и был близок к тому, чтобы объявить религиозное образование вне закона. Кроме того, он изменил алфавит страны с арабской письменности на латинскую, исключив арабские и персидские слова из турецкого языка, сохранив при этом французские и итальянские заимствования. Турция также отказалась от исламского календаря Хиджры в пользу западной григорианской альтернативы и запретила фески и тюрбаны для мужчин. Таким образом, основатель современной Турции жёстко отформатировал страну, чтобы прочно встроить её в Запад.

Ататюрк и его последователи, известные как кемалисты, от министров внутренних дел, возглавлявших его внушающее страх и могущественное однопартийное государство, до школьных учителей-идеалистов, пересекавших Анатолию, чтобы распространять новый современный светский дух, часто рождались и росли на Балканах. Эти элиты-основатели иногда впадали в смятение, посещая обширное, похожее на степь плато Анатолии и встречаясь с его консервативными и благочестивыми жителями. Один писатель этой эпохи, Севкет Сурейя Айдемир, выдающийся кемалистский интеллектуал с корнями в Османской Болгарии, описал Анатолию в своих мемуарах 1959 года как «не что иное, как уже мёртвый кусок земной коры». На балах в честь Дня республики, организованных в небольших анатолийских городках всего через несколько лет после распада Османской империи и потери её европейских провинций, кемалистские бюрократы танцевали под европейские мелодии, исполняемые джазовыми оркестрами, к недоумению присутствовавших анатолийских крестьян.

Европейский проект Ататюрка, однако, никоим образом не ограничивался элитами страны. Во время распада Османской империи, который начался в девятнадцатом веке, миллионы турок и нетурецких мусульман, включая албанцев, боснийцев, болгар, греков и македонцев, переехали в Анатолию. К этим группам, которые сталкивались с преследованиями в новообразованных балканских странах, в Анатолии присоединился ещё больший исход турок и других мусульман из Европы во время Балканских войн. Таким образом, вместе с мусульманами, изгнанными Россией с бывших османских территорий к северу от Чёрного моря (таких как Черкесия и Крым), европейские мусульмане составляли почти 40 процентов населения Турции к моменту основания Ататюрком республики в 1923 году. И они, как правило, поддерживали проект Ататюрка по строгой секуляризации.

Современная Турция стала многопартийной демократией в 1950-х годах, менее чем через два десятилетия после смерти Ататюрка в 1938 году, и его последователи-кемалисты слева и справа, многие из которых родились на Балканах или потомки иммигрантов из Европы, увековечили идею Турции как европейского образования. Демократическая эволюция Турции после Второй мировой войны и присоединение к Западу во время холодной войны ещё больше укрепили притязания страны на европейскую и западную идентичность. Анкара присоединилась ко многим общеевропейским организациям, таким как Организация экономического сотрудничества и развития и Совет Европы, в качестве члена-основателя и была принята в НАТО вскоре после создания альянса.

Однако по прошествии столетия связь многих турок с Европой становилась всё более хрупкой. Когда Эрдоган пришёл к власти в 2003 году, коренные анатолийцы составляли подавляющее большинство населения Турции. Родом из степных районов полуострова, гористого востока и побережья Чёрного моря, это население, как правило, было набожными мусульманами и, по большей части, никогда полностью не соглашалось с секуляристским проектом основания республики. По мере того как эти консервативные турки из глубинки начали входить в средний класс и подниматься по лестнице политической власти, европейская идентичность, которую Ататюрк привил нации, с каждым десятилетием становилась всё тоньше и в конечном итоге исчезла. В отличие от кемалистов, новые анатолийские элиты не считают себя прежде всего европейцами, и их взгляды стали основой геополитической идентичности Турции.

Марш анатолийцев

Я родился в Анатолии и вырос в Турции в конце двадцатого века, где получил стойкое кемалистское образование. Даже при таком воспитании в подростковом возрасте меня озадачивало то, как Турция цеплялась за европейскую идентичность. В школе мы целыми днями изучали европейские страны, в том числе некоторые отдалённые, в то время как учебная программа лишь мельком касалась ближайших ближневосточных соседей Турции. Многие турки понимали Ближний Восток так же, как многие аргентинцы видят Латинскую Америку. Точно так же, как аргентинцы сказали бы, что на самом деле они не латиноамериканцы, а европейцы, которым посчастливилось жить в Латинской Америке, кемализм поощрял своих граждан, включая меня, думать, что турки на самом деле были европейцами, которым посчастливилось жить недалеко от Ближнего Востока. По местным турецким телеканалам международные прогнозы погоды показывали карту Европы с центром не в Турции, а часто в Швейцарии, причём Турция была помещена в нижнем углу карты, как будто турки должны представлять свою страну как придаток к более крупному европейскому целому.

Тем не менее, Европа была более нерешительной в отношении своего отношения к Турции. В период с 1995 по 2013 год, во время быстрого расширения, последовавшего за распадом Советского Союза и окончанием холодной войны, Европейский союз поглотил 16 новых стран. Поначалу казалось, что Турция может присоединиться к этой группе: её собственный процесс вступления начался ещё до окончания холодной войны, в 1987 году, и получил удар по рукам с приходом Эрдогана к власти в 2003 году. Многие европейские наблюдатели приветствовали Эрдогана как умеренного исламиста нового типа, который был глубоко привержен демократическим институтам и готов противостоять окопавшимся в стране военным и превратить Турцию в полноценную демократию. В 2005 году ЕС начал официальные переговоры с Турцией о членстве.

Но Турция осталась в стороне. Вскоре после начала переговоров Брюссель уведомил Анкару, что никаких предложений о членстве не поступит. Якобы это решение было связано с непрекращающимся спором между Турцией и Кипром относительно Северного Кипра, но на самом деле Франция и Германия неохотно принимали в союз страну такого размера и веса, как Турция. ЕС никогда прежде не начинал переговоры о вступлении со страной, которые не завершались предложением о членстве. Уникальный сигнал на этот раз был ясен: у Турции нет дома в Европе.

В сочетании с разочаровывающими переговорами Турции о вступлении в ЕС преобразующее правление Эрдогана помогло прочно закрепить Турцию в Анатолии. Партия справедливости и развития Эрдогана (ПСР) воплощает в себе — по преимуществу — подъём анатолийцев в стране. ПСР — это машина, подпитываемая избирателями, бизнесом, элитой и духом, укоренившимся во внутренних районах Анатолии и на побережье Чёрного моря — откуда родом родители Эрдогана — и на востоке, где много курдов. Кабинеты Эрдогана были заполнены политиками из этих областей. Политики, имеющие связи с Балканами, которые доминировали в кабинетах министров до прихода Эрдогана к власти, практически исчезли. То же самое можно сказать о рядах бюрократии, а также о высших судах и ключевых средствах массовой информации, многие из которых были захвачены анатолийцами, симпатизирующими президенту.

В связи с этим мощное проевропейское бизнес-лобби Турции, TUSIAD, в последние годы продемонстрировало снижение своего влияния. Доминирующий бизнес в Стамбуле и Измире, основанный выходцами из бывших европейских провинций Османской империи, TUSIAD часто определял политическую повестку дня в стране; в 1980-х годах он призывал к вступлению в ЕС и финансировал смелое исследование в 1990-х годах, в разгар мятежа РПК, это предлагало политическое решение проблемы курдского сепаратизма. Однако с тех пор, как Эрдоган пришёл к власти, другая бизнес-элита захватила власть и сформировала политическую повестку дня; анатолийские бизнесмены и миллиардеры, которые часто родом с побережья Чёрного моря, поддерживают президента и призывают Турцию отказаться от своей приверженности кемалистскому секуляризму, поддерживать экономические связи с Россией и увеличивать своё политическое влияние на глобальном Юге.

Этот захват Анатолии является просто результатом демографических изменений в Турции за последние десятилетия и ослабления влияния старых светских элит на турецкое общество. Эрдоган является не столько причиной этих изменений, сколько их главным симптомом. Новые анатолийские элиты Турции взяли власть в свои руки, и они не видят идентичность страны в терминах, изложенных Ататюрком и его преемниками-кемалистами. Эти элиты, часто ориентированные на более консервативные течения ислама, также рассматривают ислам как неотъемлемую часть национальной идентичности Турции. На самом деле, эти новые элиты прославляют ислам так же энергично, как Ататюрк пытался подавить его. Движение ПСР долгое время стремилось бросить вызов, а затем ликвидировать привязанность Турции эпохи кемализма к Европе и Западу, а вместе с этим и приверженность страны секуляризму европейского образца, который имитировал (и, возможно, превосходил по своей суровости) французскую систему светскости. С момента прихода к власти Эрдоган отменил введённый в Турции в эпоху кемализма запрет на ношение хиджаба, а также позволил исламу проникнуть в образовательную программу и политическую жизнь страны.

При Эрдогане отношения с Россией улучшились. Две страны являются историческими конкурентами, и они были по разные стороны баррикад в войнах в Сирии, Ливии, на Южном Кавказе и на Украине — Анкара оказывает Киеву решающую политическую и военную поддержку. Несмотря на это соперничество, Эрдогана и президента России Владимира Путина связывают тесные отношения с 2016 года, когда попытка государственного переворота в Турции провалилась. В то время западные союзники Турции, включая Соединённые Штаты, возглавляемые тогда президентом Бараком Обамой, упустили важную возможность, не приняв Турцию и её демократию после трагической попытки путча. Путин, проявив проницательность, принял Эрдогана всего через две недели после неудавшегося государственного переворота, установив взаимопонимание, которое сохраняется по сей день. Это, в свою очередь, позволило Анкаре и Москве разработать соглашения о разделе власти в Сирии и Ливии, где они поддерживают разные стороны конфликта. Две страны также стали свидетелями бурного развития торговых и туристических связей, а среди турок и русских появилось общее представление о том, что они оба являются «промежуточными народами», которых невозможно объединить в единую идентичность во всём мире.

Здесь, чтобы остаться

Спустя сто лет после основания Ататюрком Турция обустраивается на своём месте, подобно тому, как дом обустраивается в своём фундаменте: в Анатолии, на перекрёстке между Ближним Востоком, Европой и Евразией. Эта Турция по-прежнему считает себя частью Европы, но не в ущерб другим своим объединениям. Анкара теперь свободно взаимодействует с Ираном, Россией, Соединёнными Штатами, богатыми монархиями Персидского залива, Европой и другими региональными и глобальными игроками, не чувствуя, что ей приходится выбирать любимого партнёра. Там, где турецкие лидеры двадцатого века испытывали эмоциональную привязанность к Европе, Эрдоган этого не делает; его Турция более самостоятельна и убеждена в собственных достоинствах.

Эта новая Турция, конечно, останется членом НАТО, что принесёт Анкаре обаяние, а также защиту от Москвы (в какой-то момент, опасаются турецкие элиты, отношения между двумя странами могут вновь стать более враждебными) и рычаги влияния на другие державы НАТО. Но это одновременно укрепит связи и партнёрские отношения со странами Ближнего Востока и Евразии. Например, украинские вооружённые силы часто используют беспилотники Bayraktar турецкого производства, несмотря на то, что общий объём торговли Турции с Россией только увеличился с начала СВО на Украине в феврале 2022 года. На Ближнем Востоке Эрдоган недавно восстановил связи Анкары с Эр-Риядом. Отношения между Саудовской Аравией и Турцией ухудшились после того, как саудовские оперативники убили журналиста Джамаля Хашогги в Стамбуле в 2018 году, поскольку турецкие официальные лица помогли связать наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Салмана с этим убийством. Но в марте 2023 года турецкие суды передали судебное преследование наследного принца саудовским судам, а взамен Саудовский фонд развития разместил почти 5 миллиардов долларов в центральном банке Турции, чтобы помочь пострадавшей экономике страны — удобно, поскольку как раз накануне майских президентских выборов в Турции, на которых победил Эрдоган.

Преобразующее правление Эрдогана помогло прочно закрепить Турцию в Анатолии. У новой Турции много идентичностей, ни одна из них не является исключительной или легко поддающейся классификации: если это ближневосточная страна, то это также единственное ближневосточное государство, которое также является черноморской державой. И если это европейская страна, то это единственное европейское государство, граничащее с Ираном. И если это евразийская держава, то она единственная, кто принадлежит к НАТО.

Лучший способ для Соединённых Штатов приблизиться к Турции — это признать реальность этих многочисленных совпадений. Эрдогану нравится, когда его считают центром событий, когда мир вращается вокруг Турции — он пытался выступать в качестве арбитра в войне на Украине, играл активную роль на Южном Кавказе и демонстрировал мощь Турции в Сахеле, на Африканском Роге, на Южном Кавказе и в других регионах. Ему нравится быть посредником в региональных конфликтах, что укрепляет его и без того монументальный авторитет дома. Соединённые Штаты должны вести себя с Турцией так же, как они поступают с другими средними державами, такими как Индия и Индонезия, признавая, что эти страны не видят противоречия в поддержании прочных связей как с Вашингтоном, так и с его противниками.

В конце концов, несмотря на все годы своего бахвальства, Эрдоган, возможно, теперь мало заинтересован в противостоянии Западу. После победы на президентских выборах 2023 года Эрдоган больше не сталкивается с какими-либо значительными внутренними проблемами и вступает в фазу формирования наследия своей карьеры. Изменив геополитический путь Турции, он теперь хочет оставить после себя позитивное наследие. Это даёт Байдену или преемнику Байдена возможность принять новую Турцию и усилить влияние Анкары в эпоху соперничества великих держав. Анкара, возможно, стремится сотрудничать с Вашингтоном по целому ряду вопросов, включая восстановление Украины и сектора Газа и противодействие российскому и китайскому влиянию в Африке и на Балканах, даже несмотря на то, что она сохраняет связи с Россией и монархиями Персидского залива. Турция отказалась от всякого желания присоединиться к Западу, и Соединённые Штаты должны признать, что её многонаправленность никуда не денется.

Источник