Интеграция в Центральной Азии

Согласно принятому определению, в Центральную Азию входят Узбекистан, Туркменистан, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. На Западе нередко Центральную Азию называют Средней Азией, а по версии ЮНЕСКО в этот регион также входит Афганистан и Монголия. 

За влияние над этим пространством в XIX веке между Россией и Британией началось соперничество, которое получило название "Большая игра". Хотя сейчас все страны Центральной Азии являются суверенными государствами, некоторые из них тяготеют к России, а другие поддаются воздействию влияния внешних сил, в первую очередь ЕС, США и Британии. Развиваются и региональные связи. Китай прокладывает через государства Центральной Азии инфраструктурные ветки своей инициативы "Пояс и Путь". Иран и Пакистан развивают транспортные и торгово-экономические связи. Из-за хронической нестабильности Афганистан пока не может активно участвовать в региональных процессах. Однако все пять стран постсоветского пространства также объединяет проект Консультативных совещаний.

Фактически, эта инициатива регионализма, которая была запущена по инициативе второго президента Узбекистана Шавката Мирзиеева сразу же после прихода к власти. Он провозгласил Центральную Азию приоритетом внешней политики Узбекистана.

С тех пор лидеры пяти стран приняли решение регулярно собираться на так называемые Консультативные совещания. Первая такая встреча состоялась в Астане в марте 2018 года, вторая - в Ташкенте в ноябре 2019 года. Это было оценено как осторожное, но многообещающее возобновление процесса регионального сотрудничества и интеграции, который был первоначально провозглашен в 1991 году.

Однако новый региональный процесс представляется нестабильным, противоречивым и подверженным геополитическим ветрам. Объявление о том, что третье консультативное совещание откладывается до 2021 года, напоминало аналогичную отсрочку второго совещания в 2019 году. Бишкекская встреча была официально отменена из-за пандемии COVID-19. Однако это объяснение неубедительно, поскольку COVID-19 не исключал онлайн–встреч в других форматах, таких как “С5+1”, Тюркский совет, саммит СНГ и саммит ШОС - все они состоялись в этом году. Остается неясным, почему третье Консультативное совещание также не могло быть проведено в режиме онлайн.

Некоторые наблюдатели указывали еще на одно обстоятельство, которое якобы помешало ожидаемой встрече лидеров стран Центральной Азии: 4 октября 2019 года в Кыргызстане состоялись парламентские выборы, которые назвали сфальсифицированными и организованными в пользу провластных партий. Последовавшее возмущение общественности и оппозиционных партий вынудило действующего президента уйти в отставку. Беспорядки в Кыргызстане, возможно, стали причиной переноса центральноазиатского саммита. Однако политическая неопределенность и нестабильность не помешали временному президенту Кыргызстана Садыру Джапарову принять участие в онлайн-саммите ШОС 10 ноября. Таким образом, политическая ситуация в стране не может оправдать отмену Консультативного совещания 2020 года.

Действительно, на волне политических потрясений в Кыргызстане остальные четыре центральноазиатских государства выступили с совместным заявлением, в котором выразили не только общую озабоченность происходящим, но и подчеркнули, что киргизы - братский народ. В заявлении напомнили, что все центральноазиатские соседи связаны многовековыми узами дружбы, добрососедства и общих культурных и духовных ценностей, призвав кыргызский народ проявить мудрость во имя сохранения мира и стабильности в стране.

При этом на фоне отказа президентов стран Центральной Азии от встречи, лидеры Казахстана и Узбекистана договорились о предоставлении Кыргызстану экономической и гуманитарной помощи. Об этом было официально объявлено 12 ноября. 14 ноября состоялся телефонный разговор между Мирзиеевым и Джапаровым, в ходе которого обсуждались вопросы дальнейшего развития узбекско-кыргызских отношений, дружбы, добрососедства и стратегического партнерства. Жест Казахстана и Узбекистана можно считать компенсацией за отсутствие более сильного и консолидированного пятистороннего процесса.  

Примечательно, что относительная пассивность центральноазиатских лидеров в отношении внутрирегионального формата контрастирует с их активностью в различных внерегиональных форматах. Этот дисбаланс вызывает путаницу в процессе региональной интеграции, например, в отношении Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и нерешительной интеграциии внутри Центральной Азии. 

Кроме того, 10 ноября 2020 г. министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов встретился с Председателем Высшего совета национального примирения Афганистана Абдуллой Абдуллой. Обе стороны отметили важность участия Афганистана в интеграционном процессе Центральной Азии. Это указывает на кажущуюся важность, придаваемую упоминанию интеграционного процесса в отношениях с другими странами, в то время как этот процесс сталкивается с серьезными колебаниями внутри самой Центральной Азии.

Между тем, во время саммита ШОС, который прошел в режиме онлайн 10 ноября, государства-члены выразили свою приверженность тому, что они назвали “Шанхайским духом”. Подобная риторика и нормативное видение отсутствуют в Центральной Азии. Эксперты из региона отмечают, что пяти странам было бы полезно сформулировать “центральноазиатский дух”, нормативное видение, которое отдает приоритет этому региону перед другими регионами и более широкими форматами. С геополитическим бременем или без него, намеренно или непреднамеренно центральноазиатские лидеры создали для себя своего рода дихотомию “вовлеченность-разъединение” внутри региона. Когда они больше взаимодействуют с ЕАЭС, ШОС или другими организациями, они, похоже, отстраняются от своего собственного регионального сотрудничества.

Ни ЕАЭС, ни ШОС, ни другие организации, членами которых являются центральноазиатские государства, не имеют скромного консультативного характера. Однако центральноазиатский региональный формат имеет таковой. Сам факт того, что они оживили региональные встречи президентов в 2018 году после десятилетнего перерыва, отражает по крайней мере две вещи: а) то, что они признали ценность и реальность региона как общего дома, нуждающегося в реорганизации; и б) то, что они готовы перейти к более тесному региональному сотрудничеству. Эти две вещи – признание и готовность – являются скорее статическими категориями, которые должны проявляться в динамическом процессе. Пока динамика довольно вялая.

Одна из причин задержек с проведением Консультативных совещаний заключается в том, что они носят лишь консультативный характер. Этот формат не может обеспечить адекватных рамок для какого-либо серьезного продвижения регионального процесса. Формат Консультативной встречи может быть преобразован в более весомую и жесткую структуру, если пять государств хотят избежать попадания в ловушку, которую они могут непреднамеренно создать, умаляя жизненно важное значение региональной интеграции и излишне сдерживая себя из-за опасений геополитических последствий от этой интеграции.

С другой стороны, как Россия, так и Китай или другие акторы могут повлиять на динамику региональной интеграции. Очевидно, что если идет речь о США или ЕС, то их усилия будут направлены на центральноазиатскую интеграцию в ущерб ЕАЭС или инициативы "Один пояс, один путь" по причине конкурентного мышления и исторической неприязни. Однако Китай и Россия могли бы объединить усилия, сопрягая свои проекты, о чем было принято решение еще на совместном саммите БРИКС-ШОС в Уфе в 2015 г. Синергетический эффект от такого взаимодействия в действительности мог бы пойти на пользу всем участникам.