Грузины и русский мессианизм – об одном позабытом факте

Антироссийская пропаганда, проводимая на государственном уровне в течение многих лет, своё действие, помимо общественности, возымела и на часть служителей церкви и прихожан. Ожили «диссидентские» мифы советского периода о фресках, «закрашенных» русскими с целью уничтожения грузинской культуры. Упор делается не на объединении разрозненных и разорённых врагами Христианства грузинских королевств и княжеств и восстановлении разрушенной церковной жизни с помощью России, а на упразднении автокефалии и патриаршества в ГПЦ. «Патриоты» молчат о том, что в те времена, в царской России, патриаршество было упразднено уже давно и функцию главы Церкви совмещал миропомазанный Государь-Император. Также надо помнить, что именно до присоединения Грузии к России ГПЦ потеряла монастыри на Афоне и в Палестине, а во многих краях Западной Грузии перестали существовать целые епископаты на фоне прямой исламизации и позорной работорговли. Ситуация в Восточной Грузии была ненамного лучше.

Неудивительно, что отрицатели этой элементарной исторической истины ставят под сомнение историческую функцию России, «Третьего Рима», как наследницы Византии. Но они не ведают, что об особой исторической миссии России было известно и в средневековой Грузии.

После падения Константинополя и исчезновения Византийской Империи в 1453 году, как известно, Грузия оказалась в весьма невыгодной геополитической ситуации. Выход Османской Империи к юго-западному флангу Грузии оказался пагубным для нашей страны. Всего через несколько лет после падения Константинополя Грузия распалась на королевства и княжества, Западная Грузия вскоре попала в сферу влияния османов, а Южная Грузия – Тао-Кларджети и Месхетия – была аннексирована ими. Влияние Османской империи, начиная с XVI века, неформально чувствовалось и в Восточной Грузии, которая официально оказалась в вассальном подчинении Персии.

Такое тяжёлое положение возникает в Грузии во второй половине XV века и продолжается весь XVI век. Зато в Восточной Грузии идёт процесс объединения русских княжеств под руководством Москвы. На пороге XV-XVI веков Великое Княжество Московское ещё слишком слабо для того, чтобы соперничать с властвующей на Балканах и в бассейне Чёрного моря Османской Империей. Однако из-за того, что Русь осталась единственной православной страной, не попавшей под ярмо мусульман-османов (и, более того, расширяющая свои территории), возникают – в первую очередь, среди духовенства – мессианские идеи об особой исторической роли Москвы. Самой известной из них является осмысление Москвы как «Третьего Рима» старцем Филофеем. Наследие Византии для Филофея и сторонников его идеи носило не столько политическую, сколько религиозную нагрузку. В момент восхождения на царство династии Романовых в начале XVII века идея «Третьего Рима» была даже позабыта; её вспомнили и осмыслили в качестве политической концепции лишь к середине XIX века.

С точки зрения мессианских идей, Россия не является исключением. Идеи о «Новом Риме» и о собственной исключительной роли в истории были также у греков и болгар. За полтора века до Филофея, т.е. в середине XIV века, в Болгарии существовало представление о престольном граде Тырнов как о «Новом Царьграде (Константинополе)» – в противовес ослабшей Византии. Царя болгар величали теми же эпитетами, что и Императора Византии («правоверный», «божественный заступник истины» и т. д.). А греки и без того считали Константинополь «Северным Сионом» и «градом Великого Царя», а себя – «богоизбранным» народом.

Что касается России, то сформулированная монахом Филофеем в XVI веке идея «Третьего Рима» и связанные с нею аспекты постепенно создавались и распространялись, в первую очередь, балканскими славянами (сербами и болгарами). Существуют обоснованные предположения о том, что свои соображения Филофей развил, опираясь на южно-славянских авторов («Откровение» Мефодия Патарского и житие Св. Андрея Юродивого, толкование Апокалипсиса св. Ипполита и св. Андрея Кесарийского и др.[1]). В молодости Филофея – во время правления Ивана III (род. 1440 – ум. 1505 гг.), особенно после падения Константинополя (1453 г.), – в Москву направился большой поток южно‑славянских интеллектуалов (а они, в основном, принадлежали к духовенству). Их влияние на формирование русской политической мысли сомнений не вызывает.[2]

Естественно, что балканские иммигранты находились под впечатлением завоевания их родины османскими турками. Для них Россия была единственным оплотом Православия, на который в будущем возлагалась большая религиозная и политическая функция. Для балканских мыслителей, в отличие от Филофея, на первом плане стоял политико‑государственный аспект. Тут же необходимо отметить факт установления брачного союза между Иваном III и дочерью брата последнего византийского Императора Софьей Палеолог (1472 г.), которая и привнесла в русскую политическую реальность герб Палеологов – двуглавый орёл. Наследник Ивана III – Василий III (род. 1479 – ум. 1533 гг.) – в Европе уже упоминался в качестве «Императора русов».

На основании представленных ниже фактов увидим, что в формирование и распространение российских мессианских идей свой вклад внесли и грузины.

Средневековая византийская церковная традиция, как известно, богата разного рода пророческими преданиями. Одним из таких преданий является легенда, что на крышке гроба первого христианского Императора Константина Великого (ум. в 337 г.) существовала надпись, содержащая пророчество. Абсолютно непонятно, кем и когда должна была быть сделана эта надпись, но не позднее XVII века общеизвестным стал текст, якобы точь-в-точь списанный с саркофага Константина Великого. Этот текст в 1684 году опубликовал Дорофей Моневмасийский в своей книге «Свод разных исторических сочинений», а затем он вошёл в «Греческую патрологию» Миня. В переводе на современный русский язык текст звучит следующим образом:

«В первом году индикта держава Исмаила, который именуется Магомет, победит род Палеологов, овладеет Семихолмием, будет господствовать в нем, множество народа погубит и опустошит острова до Понта Эвксинского. В восьмом году индикта разорит живущих по берегам Истра, Пелопоннес подвергнет запустению, в девятом — в северных землях станет воевать, в десятом — далматинцев победит, на время вспять обратится, [но затем] против далматинцев [вновь] великую брань воздвигнет, но те частичное поражение ему нанесут. И многочисленные, как листва, [бойцы] западным [народам] последуют, войну на суше и море начнут и Исмаила победят. Потомство же его будет править краткое время. Светловолосый род (подчёркнуто нами – Г. Р.) с помощниками его вконец Исмаила победят и Семихолмие с особыми преимуществами [в нем] получат. Тогда начнется жестокая междоусобная брань, [длящаяся] до пятого часа. И прозвучит троекратный глас: “Остановитесь, остановитесь со страхом! И, поспешив на десную страну, обретете там мужа, воистину дивного и крепкого. Сей будет вашим властителем, ибо он любезен Мне, и вы, приняв его, исполните волю Мою”».[3]

Некоторые пассажи этого текста («Светловолосый род», «Остановитесь! Остановитесь!») настолько схожи с пророчеством Мефодия Константинопольского (ум. в 847 г.), что авторство вышеизложенного пророчества часто приписывалось этому святому, Мефодию (хотя упоминание Палеологов, которые стали управлять Византией в качестве императорской династии только с 1261 года, эту версию полностью исключает).

Более правдоподобно предположение, что опубликованный Дорофеем Моневмасийским текст был создан в последний период правления Палеологов, незадолго до падения Византии (и, возможно, его вправду нанесли на саркофаг Константина Великого). Если сослаться на брошюру,[4] изданную специально на данную тему в Москве в разгар Крымской войны, в 1854 году, то выше процитированное пророчество было зашифровано согласными буквами, а гласными буквами его во время правления Иоанна Палеолога (1425 – 1448 гг.) заполнил будущий поствизантийский патриарх, монах Геннадий. Но и в данном случае мы имеем дело лишь с устным преданием: документа, составленного собственно патриархом Геннадием, не существует.

Итак, получается, что до 1684 года пророчество о «светловолосом роде» существовало лишь в устной форме (или письменные источники не сохранились)? Нет, это не так. Сербский агиограф Пахомий (переселившийся в Москву в 1540 г.), ученик тырновского книжника Ефима, писавший о «высшем христианстве» на Руси и «большем Православии», а также считавший императорский титул заслуженным для Великого князя Московского, вместо «светловолосого рода» (точнее – «русый род») упоминает «русский род»: «Если все преждереченные Мефодием Патарским и Львом Премудрым знамения о граде сем сбылись, то и последняя не минуют, но тоже сбудутся; ибо написано: русский род всего Измаила победит и Седмихолмый возьмет и в нем воцарится».[5]

   Но русский историк-эмигрант XX века Николай Ульянов (ум. в 1985 г.), из статьи которого ниже приводим цитату (сама статья вышла в Нью-Йорке в 1956 г.), в примечании №11 своей статьи отмечает одно сенсационное, на наш взгляд, обстоятельство: «Справедливость требует отметить, что сербы не сами выдумали “русский род”. И. И. Срезневский нашел французский перевод одной грузинской летописи, где приводится пророческий текст надписи на Константиновой гробнице: “Les nations des Russes reunies ensemble avec tous ceux qui les entourent, triompheront des Ismailites”. // “Русские народы/племена, воссоединившись со всеми теми, кто их окружает, восторжествуют над Измаилом”».[6]

Н. Ульянов допускает небольшую неточность, когда говорит, что академик XIX века И. Срезневский нашёл французский перевод грузинской летописи. Академик Срезневский владел непосредственно оригиналом старого грузинского манускрипта – палимпсеста, который описал Мари Броссе и перевод с грузинского на французский принадлежит ему. Имеется ввиду сборник XIV-XV веков агиографических и богословских сочинений, переписанный на пергамене Иоанном Цопайшвили и Даниэлом Хамбашури. Информация об этом содержится в Сборнике грузинских рукописей Русудана Орбели,[7] а сама рукопись, как и статья Мари Броссе 1859 года о ней, хранятся в Санкт-Петербурге.[8]

Думается, что необходимо продолжить исследования в данном направлении. В Петербург должны поехать специалисты для изучения предположительно сенсационного материала. Да, сенсационным является сведение русского историка о том, что понятие «русский род» впервые фиксируется на грузинском языке и русское мессианское учение об освобождении Константинополя (как минимум, косвенно) связано с Грузией. Вполне возможно, что не только Пахомий Серб, но ещё и более поздние греческие авторы, упомянутые нами, с информацией о «светловолосых» ознакомились из грузинских источников: ведь рукопись Цопайшвили и Хамбашури является самой древней и датируется XIV-XV веками.

В любом случае, этот менее известный эпизод лишний раз отражает большую историческую и духовную связь между православными народами, в особенности между грузинами и русскими. Этот факт тем более важен сегодня, когда недруги пытаются посеять и разжечь рознь между нашими народами.

Подведём итог

В статье рассмотрено одно византийское церковное пророчество о захвате мусульманами Константинополя и его освобождении «русым родом», т. е., как считали средневековые церковные писатели (например, Пахомий Серб) – «русским родом», Россией. Автор статьи исследует происхождение термина «русский род» и обнаруживает, что самое древнее письменное свидетельство этого словосочетания в контексте пророчества об освобождении Константинополя от турок принадлежит грузинским авторам-переписчикам XIV-XV веков – Иоанэ Цопайшвили и Даниэлу Хамбашури.

Более того, в статье приводится цитата русского историка 20-ого века Николая Ульянова о том, что понятие «русский род» впервые было введено грузинскими авторами. При этом Ульянов ссылается на французский перевод грузинской рукописи, сделанный в середине XIX века выдающимся французским ориенталистом Мари Броссе. Автор статьи с помощью соответствующей литературы доказывает, что речь действительно идёт о рукописи Цопайшвили­-Хамбашури, которая хранится в Санкт-Петербурге. При этом автор статьи считает сенсационным, что понятие «русский род» впервые фиксируется на грузинском языке и русское мессианское учение об освобождении Константинополя (как минимум, косвенно) связано с Грузией. С другой стороны, он считает, что этот менее известный эпизод лишний раз отражает большую историческую и духовную связь между православными народами, в особенности между грузинами и русскими.