Финансовый турбокапитализм: Как они отнимают у нас все

Финансовый турбокапитализм можно было бы охарактеризовать как добывающую отрасль, хотя и особого рода. По сути, это мощный аппарат для абстрагирования, централизации и захвата общих благ и социальных ценностей в соответствии с концепцией “накопления путем лишения собственности”, предложенной Дэвидом Харви в "Краткой истории неолиберализма" в связи с неолиберальной парадигмой и переходом от буржуазно-производственного капитализма к постбуржуазно-финансовому хищническому капитализму.

Такое накопление часто осуществляется при посредничестве правительства в его либеральной версии, путем таких маневров, как замена пенсионных агентств частными страховыми компаниями или даже путем прекращения финансирования государственного сектора. Таким образом, кредит становится основной системой, с помощью которой финансиализированный турбокапитализм может извлекать богатство из населения. Он использует множество хитростей для реализации своего проекта по извлечению богатства и экспроприации денег в интересах и без того богатого правящего класса. Все они основаны на хитрых хищнических методах, которые формально поддерживаются законом, либо путем его новой редакции, либо просто путем изменения его в соответствии со своими интерпретациями таким образом, чтобы гарантировать, по словам Фрасимаха (“Республика”, 339 а), "интересы сильнейшего". Это объясняет ростовщические процентные ставки по кредитным картам, арест компаний, которым в трудные времена отказывают в ликвидности, распространение сертификатов акций, корпоративное мошенничество, манипулирование рынком и использование финансовых пирамид, таких как печально известная “схема Понци”.

Варьируя название шедевра Вебера, можно с полным правом говорить о накоплении путем лишения собственности и новом духе капиталистического порядка. Это лишение собственности не ограничивается рычагами извлечения финансов, но также определяется, объясняет Харви, многими другими связанными с этим явлениями (“приватизация”, “джентрификация”, “массовое лишение свободы”), среди которых заметное место занимает возвращение атлантического империализма в его самых жестоких формах, особенно после 1989 года и крах Welt dualismus (мирового дуализма). Сам Харви признает это в “Новом империализме" (2003) и, в дополнение к нему, Джованни Арриги в "Долгом двадцатом веке" (1994) и в "Адаме Смите в Пекине" (2007): за пределами границ Запада капитал вновь прибегает к насилию прямой экспроприации, скромно называя это "приватизацией” в формах, не столь отличных от тех, которые Маркс изучал в связи с “первоначальным накоплением” в главе 24 первого тома "Капитала". Сам Маркс, с другой стороны, учит нас, что “глубокое лицемерие и внутреннее варварство буржуазной цивилизации открываются нам без завес, когда мы переводим взгляд с метрополии, где они принимают респектабельные формы, на колонии, где они обнажены”.

В качестве примера достаточно вспомнить работу “долларовой цивилизации” в Ираке, который был оккупирован империалистическими силами в 2003 году. Политик Пол Бремер издал четыре указа, которые предусматривали полную приватизацию государственных предприятий, полное право иностранных компаний на частную собственность в иракской экономической деятельности, полную репатриацию прибыли, полученной этими компаниями, открытие иракских банков для иностранного контроля, равное отношение к иностранным компаниям с национальными компаниями, а также устранение практически всех барьеров в торговле. Первой лабораторией для разработки этих стратегий, спонсируемой Вашингтоном, было Чили при Пиночете.

Короче говоря, неолиберальная плутократическая олигархия представляет себя как добывающая аристократия, поскольку она обогащается за счет извлечения богатства из общественного организма, никоим образом не внося свой вклад в его производство. И поэтому она предстает во всех отношениях как Parasitenklasse (паразитический класс), о котором говорил Маркс. Накопление путем лишения собственности - или, если хотите, “накопление под контролем финансов” (finanzdominierte Akkumulation), характерное для абсолютной фазы, основано на предположении, что самый быстрый и непосредственный способ разбогатеть - это отобрать богатство у других или, точнее, извлечь его путем силы: это достигается, в конкретных терминах, путем обмана вкладчиков и инвесторов, опустошения банков (после предотвращения использования наличных и, следовательно, бегства сбережений), разграбления “активов” (assets, как они называются на неоязыке) компаний и государств посредством использования убийственных кредитов.

По сути, кредитная система создает для должника такую паутину обязательств, что в конечном итоге у должника не остается иного выбора, кроме как передать свои имущественные права кредитору. Более того, эта стратегия была известна еще Марксу, который часто упоминает ее в третьем томе "Капитала". Например, когда хедж-фонды, также известные как “спекулятивные фонды”, приобрели контроль над фармацевтическими компаниями, они скупили огромное количество домов, на которые было наложено взыскание, а затем предоставили их в распоряжение потребителей, которые в них нуждались, по непомерным ценам, научно организовав накопление путем экспроприации. На самом деле часто случается так, что кризисы оставляют после себя массу обесценившихся активов, которые затем могут быть приобретены по бросовым ценам теми, у кого есть ликвидность для их покупки: именно это произошло в 1997-1998 годах в Восточной и Юго-Восточной Азии, когда совершенно здоровые компании обанкротились из-за нехватки ликвидности и были приобретены иностранными банками только для того, чтобы быть перепроданными с внушительной прибылью.

Если предприимчивая буржуазия создавала богатство за счет труда и эксплуатации, то глобалистские элиты без границ обогащаются за счет лишения собственности за счет трудящихся и илотизированного среднего класса. Они извлекают богатство из производительного общественного организма и не участвуют в производстве этого богатства: другими словами, они не участвуют в работе, которая его производит, что делает их похожими - с соответствующими изменениями - на старую аристократию Старого режима. Хозяева технофеодальных финансов, которые управляют созданием частных денег в частных целях (скрытых и освобожденных от какой-либо ответственности), направляют паразитическое и экстрактивное господство над продуктом и трудом других. Исходя из этой цели, которая согласуется с их классовым господством, глобократы, привыкшие жить “на деньги других людей”, согласно Лучано Галлино, осуществляют предопределенный переток кредита из производственной экономики в спекулятивное финансирование, за которым следуют деиндустриализация, сокращение инвестиций, снижение заработной платы и увольнения.

Средний класс и рабочий класс, со своей стороны, вынуждены работать и платить чрезвычайно высокие налоги, чтобы обогатить глобальный финансовый класс, который обладает монополией на создание денежных знаков и в обмен на свои займы удерживает значительную часть продукта труда в виде ростовщических процентов. Сами финансы, в своей сущностной динамике, способствуют переходу от буржуазного производства к гегемонии постбуржуазных транснациональных корпораций и их монополий. Это приводит к смертельной инверсии между финансами и промышленностью, уже описанной в самых характерных чертах Лениным и, хотя и по-другому, Рудольфом Гильфердингом в его "Финансовом капитале" (1923).

И те, и другие, хотя и с разных точек зрения, полностью осознали ценность финансового капитала и вызванную им замену промышленников банкирами. Буржуазный промышленник вовлечен в производственные процессы и близок к ним, а также руководит сотрудничеством (в главе XXIII "Капитала" Маркс использует пример дирижера оркестра); банкир, с другой стороны, далек от производства и не связан с его возможными трагедиями (на самом деле, он часто заинтересован в том, чтобы они происходили).

Как и любая деятельность, приносящая доход, финансы также функционируют в соответствии с принципом действия на расстоянии: они абстрагируются от производства и управляют на расстоянии, не проявляя себя, паразитируя на реальном производстве и обществе в целом. Финансы не заинтересованы в стабильном строительстве и, по сути, процветают за счет нестабильности и ненадежности, согласно основам новой формы гибкого накопления, которую мы проанализировали в нашей книге "История и сознание прекариата" (Storia e coscienza del precariato).

Вопреки тому, что обычно обнаруживается идеологически загрязненным взглядом, финансовый капитал не действует на неопределенной территории и не создает богатство из ничего: на самом деле он извлекает ценность из общего блага общества и, в целом, из “класса, который живет за счет работы”, то есть от предварительно аттестованного слуги. Таким образом, ликвидный финансовый капитал представляет себя как мощный и ложно анонимный аппарат экспроприации. Он действует путем передачи общественных благ, таких как железные дороги, вода, телефонные линии и культурное наследие, в частные руки, независимо от их национальной принадлежности. Из этого мы также можем провести аналогию с процессами “первоначального накопления”, описанными Марксом в "Капитале".

Только в этом свете мы можем объяснить как так называемый американский кризис 2007 года, так и, ближе к нам, в Европе, потерю покупательной способности итальянцев примерно на 40% в связи с переходом от лиры к единой валюте - евро (grosso modo тоже самое можно сказать и про испанский народ).

Банковско-денежный капиталист выступает как производитель денег и, в то же время, как дающий деньги: он создает деньги из ничего и ссужает их с явной целью задолжать “бенефициарам”. Он извлекает не только плоды труда, но и сбережения всего господствующего класса.

По самой своей природе финансы генерируют “богатство”, создавая деньги с нулевыми затратами. Но правда в том, что он создает бумагу, а не богатство: очевидным следствием этого является то, что получаемое им богатство должно быть отобрано с помощью налогов и узурократических уловок у тех, кто на самом деле его производит, то есть у прекариата как класса, который живет за счет труда. В своем стремлении править всей планетой во имя прибыли и бесконечного роста мировой класс финансовых воротил ввел изменения в налогообложении исключительно для своей выгоды. На Западе прогрессивность налогообложения постепенно снижается с 1989 года по мере продвижения человека вверх по иерархии банковских счетов. Буржуазный средний класс, находящийся в процессе геттоизации, получает от этого в среднем 45 процентов своего скромного дохода. Короче говоря, в то время как труд все больше облагается налогами, финансовые спекуляции и крупный бизнес финансовой аристократии остаются свободными от налогов и контроля, обычно в форме настоящей легализации уклонения от уплаты налогов.

Со своей стороны, транснациональные корпорации, их акционеры и руководители платят налоги по смехотворным ставкам, которые регулярно колеблются от 1 до 5 процентов (и которых они избегают, когда это возможно, используя “налоговые убежища”). Любой работник гигантской Amazon облагается налогом в десять раз большим, чем многомиллионная транснациональная корпорация, на которую он работает. В этом отношении борьба с уклонением от уплаты налогов, на которую всегда ссылаются как на символ всеобщей справедливости, систематически ведется либеральным государством против среднего и рабочего классов в интересах мирового финансового класса. Далекая от того, чтобы быть гарантией всеобщей справедливости, “борьба с уклонением от уплаты налогов”, проводимая неолиберальным порядком, является одним из многих инструментов классовой резни, осуществляемой финансистами в масках и либеральным государством, находящимся у них на службе.

Это усугубляется тем фактом, что уклонение от уплаты налогов представителями среднего и рабочего классов, если оно не становится невозможным из-за налогообложения, которое разграбляет заработную плату еще до ее получения (как в случае с государственной службой занятости, которая также ликвидируется во имя либерализма), преследуется по закону, в то время как уклонение от уплаты налогов гигантами космополитической коммерции, спекулятивными финансовыми ростовщикамии и гигантскими транснациональными корпорациями считается верховенством закона. Это в очередной раз подтверждает, что закон в порядке капиталистических отношений гарантирует не всеобщую справедливость, а скорее интересы правящего класса, господство которого он “узаконивает” и “легализует".

Источник