Фальшивые демократии Запада

“Коллективный Запад”, возглавляемый Соединенными Штатами, представляет собой военно-политический и культурный блок, основанный на ряде ложных заявлений и дисфункциональных идеологических предпосылок. Первая из них заключается в том, что “мы” (Америка, Великобритания, Франция, Германия, Европейский союз и т.д.) благословлены наличием “нашей демократии” как основы исключительной политической системы, в рамках которой каждый гражданин может в полной мере осуществлять свои якобы неотъемлемые права.

Это ложь. Если “демократия” вообще что-то значит, то это идентичность - или очень близкое совпадение - ценностей и интересов тех, кто правит, и тех, кто уполномочивает их править, немногих, кто управляет, и множества управляемых, тех, кто законно приказывает, и тех, кто добровольно подчиняется.

Это определение демократии, верное с исторической и интеллектуальной точек зрения, неотделимо от концепции идентичности. Оно предполагает этническую и духовную однородность конкретного сообщества, которое осуществляет “демократию”. Идентичность является основой сплоченности общества и государства. Это основа равенства граждан, определяемого принадлежностью к нации - возможно, одной из множества наций, сформировавшихся под звуки “Марсельезы” два столетия назад; но, в случае Европы, скорее всего, благодаря более древнему и глубокому чувству неизменной любви и преданности делу.

“Демократическая” нация не является и никогда не сможет стать случайным объединением самоопределяющихся индивидов, преданных в первую очередь своим уникальным "я" и, возможно, какому-то набору временно модных, предположительно постоянных идеологических положений. Совершенно очевидно, что это не может быть случайная группа людей, которые просто случайно оказались в пределах определенной географической области в определенный момент времени.

Национальная однородность, основанная на общем происхождении и знаниях, на общем языке и чувстве общности судьбы, является необходимым условием для возникновения и существования жизнеспособного демократического сообщества, это непременное условие легитимности политической системы, которую развивает это сообщество. Это единственное осмысленное определение понятия “демократия”.

У этой модели есть два смертельных врага. Один из них - это нападение содомистов-трансгендеров на традиционную семью, которая является основой биологического выживания каждой нации и непрерывности коллективной памяти. Нам говорят, что существует столько же “идентичностей” по признаку пола/гендерной принадлежности, сколько и людей.

Другой причиной является массовая иммиграция. Суть политики - способность отличать друга от врага - невозможна, когда само различение демонизируется как расизм.

Это оружие массового культурного уничтожения стало двумя не подлежащими обсуждению идеологическими опорами и юридическими таранами правящего класса по обе стороны Атлантики. Выступать против любого из них запрещено; выступать против обоих - прямое преступление.

В стране, наводненной иммигрантами, “демократия” превращается в формальную категорию. Это судьба, которую транснациональный правящий класс уготовил Соединенным Штатам и Европе в равной степени, хотя и несколько иными средствами.

Правящий класс понимает, что только благодаря общей идентичности правящих и управляемых “мы, народ” можем вновь стать политически значимым образованием. Этого не должно произойти. Таким образом, “Наша демократия” отвергает идею о том, что народ и государство могут или должны существовать в гармонии. На самом деле “народ” вообще не может быть представлен, даже концептуально.

Результатом является гротескная карикатура на либерализм, его атомистический индивидуализм. Его вера в верховенство “прав” отражает инфантильное бегство от “политического”. Этот недуг воплощен в Демократической партии США и партии зеленых Германии. Моральная двусмысленность системы привела, через нигилизм, к откровенному сатанизму, что проявилось на церемонии открытия Олимпийских игр в Париже. Везде это подкрепляется мнимой судебной нейтральностью.

Применяемая на практике, система предназначена для получения предопределенных результатов. “Демократия” - это всего лишь средство достижения идеологических целей, которым цинично манипулируют. Нежелательные результаты, такие как победа Трампа в 2016 году, рассматриваются как недемократические по своей сути отклонения. Проблемы американской избирательной системы хорошо известны нашим читателям - сбор бюллетеней, нарушение закона и т.д. В Великобритании этой уловке способствует избирательная система, которая позволяет ультраправой Лейбористской партии получить неоспоримое большинство в две трети голосов в Палате общин при наличии одной пятой всех голосов. С другой стороны, партия Найджела Фараджа "Реформа Великобритании", единственная реальная оппозиция в новой палате общин, набирает более 14 процентов голосов, но имеет только четырех членов парламента.

Во Франции суверенная партия Марин Ле Пен "Национальное объединение" может победить на всенародном голосовании, набрав более 37% голосов, но в итоге она займет третье место в Национальном собрании. К востоку от Рейна "Альтернатива для Германии" может победить на государственных выборах, несмотря на то, что ее демонизируют в средствах массовой информации, связанных с картелями. Она всегда будет сталкиваться с тем же самым защитным барьером истеблишмента, который надежно удерживал Ле Пен и Фараджа от власти, а Дональда Трампа эффективно нейтрализовал, даже если каким-то чудом ему удастся вернуться в Белый дом в январе следующего года.

Европейский союз - это впечатляющее достижение политической инженерии. Стратегия брюссельского аппарата заключается в том, чтобы лишить государства их государственности, но формально не ликвидировать. Власть передается Аппарату, но без нежелательной подотчетности, видимости и других ограничений, которым подвергаются обладатели власти в традиционных странах.

В результате возникает здание аморфной квазивласти, которое поддерживается в состоянии постоянных изменений теми, кто им управляет. Ключевой характеристикой этого постмодернистского творения является его намеренная двусмысленность. Значение суверенитета размыто до такой степени, что становится неуместным. Европейский союз превратился в культурное марксистское “сообщество ценностей”. Брюссель стал глобальной штаб-квартирой вышедшего из-под контроля элитного класса, воспитанного на наследии Франкфуртской школы.

Главным результатом этой метаморфозы стало то, что страны-члены ЕС больше не имеют права контролировать свою иммиграционную политику. Уже в 1999 году Амстердамский международный договор передал юрисдикцию по иммиграционным вопросам Брюсселю. Четыре года спустя, на саммите ЕС в Салониках (июнь 2003 года), права иммигрантов были расширены и включали “право на труд, образование, здравоохранение, социальные услуги, проживание и участие в общественной жизни”.

Однако европейские свободы не следует понимать как “исключительную привилегию граждан Союза”. Чтобы предотвратить эту опасность, брюссельская машина требует усиления правовых мер против “дискриминации, расизма и ксенофобии” во всех странах-членах. Результатом является продолжающееся демографическое самоубийство и моральное членовредительство старых европейских наций.

На руинах Европы после трагедии 1914 года возникли две очень похожие, модернизирующиеся, агрессивно-материалистические, антитрадиционные, гностические идеологии: большевизм и нацизм. В конце 20-го века на закате Запада появился третий брат, гораздо более хитрый, чем два предыдущих. Он обернул свой стальной кулак радужной плюшевой перчаткой. Он заменил министерство агитпропа/информации картельными СМИ и государственным образованием.

Подобно фашизму и большевизму, неолиберальный тоталитаризм имеет элитарную сущность: вера в данную Богом миссию авангардной элиты по созданию лучшего мира посредством манипулирования политическим процессом и массовой идеологической обработки. Слово и Мир окончательно отделены друг от друга. Идеологическое видение порождает свою собственную “реальность”. Предполагается, что получатели сообщения не знают о том, что они являются жертвами мошенничества. В противном случае они объявляются достойными сожаления, мятежниками, извращенцами, заслуживающими уголовного преследования. Мораль не является функцией объективного поведения субъекта, она сугубо ситуативна и зависит от позиции этого субъекта на шкале политических и идеологических оценок.

На современном “коллективном Западе” импульсы к личным действиям по-прежнему исходят от индивида, но они диктуются системой. Интегрированный в сеть взаимоотношений, которые создают свою собственную реальность, индивид не имеет иного выбора, кроме как подчиняться рамкам системы. Природа как объективная реальность не существует.

Трансформация западного общества в постисторическое имеет одну беспрецедентную особенность: культура становится ненужным механизмом поддержания социальной динамики. Материальный достаток, профессиональный успех и физическое здоровье - вот единственные блага. Эмоциональные переживания и личные мнения - это балласт, атавистическое бремя дотехнологического, исторического развития общества. Вопрос о смысле исключен. Понятие цели исключено. Культура - это продукт, который потребляется, а не переживается. Конец истории, в смысле превращения общества в социотехнологическую систему, регулируемую олигархически контролируемым рынком, означает не только конец нации, но и конец человека.

Жестокая комедия “нашей демократии” является результатом зияющего разрыва между волей народа и повесткой дня транснационального правящего класса, управляющего политическим процессом. Этот класс априори отвергает представление о том, что человек - особенно современный западный человек - не является самодостаточным существом, что его врожденные и приобретенные навыки недостаточны, что не может быть имманентного оправдания его образу жизни, основанному на порабощении природы и отрицании морали.

Мораль государства должна основываться на твердых правовых концепциях, она не может быть ограничена абстракциями. Трагический перелом произошел во время Французской революции - восстания против порядка творения, которое привело к последующей политической секуляризации Европы и драматическому моральному упадку. Христианство сначала было сведено всего лишь к одной из нескольких религий, а в наше время подвергнуто откровенной богохульной клевете.

“Наша демократия” зарекомендовала себя как процесс систематического разрушения традиционных форм общности, идентичности и смысловых контекстов. Доминирует восприятие ложной реальности, созданной с помощью экономической рациональности и идеологической индоктринации.

Карл Шмитт считал, что разложение началось с Декарта, который был сосредоточен на субъективных и внутренних процессах, на нашем эгоцентрическом мышлении, а не на реальности внешнего мира. Так это или нет, но бесспорно, что человек - падшее и опасное существо. Только благодаря Богу зло еще не восторжествовало в этом мире. “Наша демократия” - это враг. Она не отрицает человеческую природу, как часто утверждают некоторые консерваторы. Она сохраняет свои самые низменные, самые презренные черты.

В интересах Америки, чтобы гнев Божий стал ощутимым, и чем скорее, тем лучше. Бредням об американской исключительности и Америке как нации, придерживающейся определенных взглядов, должен быть положен конец. Альтернативой является вечное настоящее либерального тоталитаризма, лишенного истинной политики; легкомысленное, декадентское и уродливое во всех смыслах.

Источник