Европа и конец Pax Americana

Идея о том, что мощь США лежит в основе международной безопасности, по-прежнему глубоко укоренилась в современной политической элите США. В конечном счете, эта идея также лежит в основе альянсов, возглавляемых США, включая НАТО. Но три столпа Pax Americana – военная мощь США, экономическая открытость страны и либерально-демократические основы американской внешней политики – на самом деле уже некоторое время рушатся. Результаты выборов в США, которые состоятся 5 ноября 2024 года, могут ускорить или ослабить эти тенденции, но они не смогут кардинально изменить их. На этом фоне Германия и другие союзники должны будут обеспечить, чтобы трансатлантические отношения после выборов были поставлены на новую основу. И это независимо от того, кто победит в выборах - Камала Харрис или Дональд Трамп.

Даже Дональд Трамп и Республиканская партия, которая изменила свою позицию, чтобы отразить его идеи, считают, что Соединенные Штаты вносят важный вклад в международную безопасность благодаря своей военной и экономической мощи. Это самовосприятие отражено в лозунге внешней политики (заимствованном у Рональда Рейгана), который можно найти в новой предвыборной платформе республиканцев, одобренной Трампом, в которой говорится о “Мире через силу”.

Но для либеральных интернационалистов в США и для союзников Америки в Европе и Азии идея Pax Americana всегда означала нечто гораздо большее, чем просто грубую силу. Они считают, что именно конкретное применение силы США лежит в основе международной безопасности, то есть американская мощь 1) основана не только на военном потенциале страны, но и на структурах альянсов и международных организациях, 2) подкреплена экономической открытостью и 3) основана на либерально–демократических ценностях.

Возвращение Дональда Трампа в Белый дом может навсегда разрушить эти три столпа Pax Americana. Камала Харрис во многом разделяет интернационализм действующего президента Джо Байдена и, как и он, поддерживает систему альянсов в Америке. Но даже при ее президентстве фундаментальные изменения в мировой политике США, скорее всего, будут неизбежны. Огромное внимание политиков и средств массовой информации к предстоящим выборам, как правило, затушевывает долгосрочные тенденции во внутренней и внешней политике США. В последние десятилетия доверие к заверениям и сдерживанию в рамках альянсов, возглавляемых США, неуклонно снижалось; США, как и другие крупные экономики, отказались от парадигмы экономической открытости; а либерально-демократические ценности не только находятся в осаде в Соединенных Штатах и многих других западных странах, но и подвергаются открытому вызову со стороны таких авторитарных держав, как Китай и Россия.

Потеря доверия к военным союзам США

На протяжении десятилетий военная мощь США гарантировала безопасность своих союзников и партнеров в Европе, Азии и на Ближнем Востоке. Сегодня большинство этих стран являются либеральными демократиями. У государств, находящихся в союзе с США, было меньше причин опасаться своих соседей, и поэтому им приходилось меньше вооружаться, чем это имело бы место без этих соглашений о помощи. Под покровительством США “враждебно настроенные союзники”, такие как Греция и Турция, Южная Корея и Япония, а в последнее время Израиль и Саудовская Аравия, смогли значительно улучшить свои отношения друг с другом. В течение длительного времени после окончания холодной войны противники Pax Americana – в первую очередь Китай, Россия, Северная Корея и Иран – воздерживались от попыток подорвать существующий порядок безопасности военными средствами.

Однако за последние 25 лет доверие к заверениям и сдерживанию со стороны США заметно снизилось – и эта тенденция, вероятно, сохранится. Еще в середине 1990-х годов Вашингтону было достаточно направить несколько военных кораблей через Тайваньский пролив, чтобы запугать Пекин; а в начале 2000-х Россия, вероятно, не осмелилась бы вторгнуться на Украину. В апреле этого года, несмотря на предупреждения США, Иран впервые нанес прямой удар по Израилю с помощью ракет и беспилотных летательных аппаратов.

Основной структурной причиной утраты доверия к обязательствам США в области безопасности является изменение баланса военной мощи, которое по-разному проявляется в Европе, Индо-Тихоокеанском регионе и на Ближнем Востоке. На первый взгляд, США остаются доминирующей военной державой в мире. Международный институт стратегических исследований (IISS) подсчитал, что в 2023 году США потратили на свои вооруженные силы больше, чем следующие 15 крупнейших военных держав вместе взятые. Оборонный бюджет США, составляющий 905,5 миллиарда долларов, был значительно больше, чем сумма бюджетов России (108,5 миллиарда долларов) и Китая (219,5 миллиардов долларов).

Однако эти цифры следует рассматривать в контексте. По оценкам IISS, военные расходы России и Китая значительно выше (295 миллиардов долларов США и 408 миллиардов долларов США соответственно), если принимать во внимание их индивидуальную покупательную способность. Более того, в отличие от России и Китая, США поддерживают альянсы и партнерские отношения по всему миру. Хотя, с точки зрения США, это является важным стратегическим преимуществом, поддержание глобального военного присутствия стоит больших денег. Географическая удаленность также играет важную роль. Но главным фактором изменения баланса военной мощи является то, что противники Pax Americana разработали эффективные стратегии противодействия военной мощи США.

В Индо-Тихоокеанском регионе Китай уже давно стремится ограничить оперативное пространство для маневра Соединенных Штатов. В последние годы Китайская Народная Республика предприняла огромные усилия по разработке и расширению своего арсенала ракет наземного и морского базирования, а также крылатых ракет, которые представляют угрозу как американским базам, так и военным кораблям. В то же время он все активнее стремится противостоять и тем самым частично нейтрализовать США в тех областях, в которых последние традиционно доминировали. Таким образом, Китай инвестирует в развитие своего подводного флота и приобретение авианосцев и малозаметных бомбардировщиков дальнего радиуса действия. Он также неуклонно расширяет свой ядерный арсенал, хотя до ядерного паритета с США еще далеко.

Но Китай - не единственная угроза безопасности США в регионе. В 2017 году Северная Корея впервые успешно испытала межконтинентальную баллистическую ракету. Это оружие может представлять ядерную угрозу для американского центра.

Россия также перевооружает и модернизирует свои вооруженные силы в течение некоторого времени, даже если ее агрессивная война против Украины изначально выявила их слабые стороны. В своем столкновении с США и Западом Москва полагается не только на угрожающий потенциал своих ядерных сил; ее способность мобилизовать собственное общество и экономику в военных целях в случае кризиса или войны все чаще становится решающим преимуществом ее авторитарной системы.

Еще одним государством, которое на протяжении многих лет расширяет свой арсенал баллистических ракет и беспилотных летательных аппаратов, является Иран, главный противник США на Ближнем Востоке. Сегодня он находится на грани того, чтобы стать государством, обладающим ядерным оружием. Более того, краеугольным камнем угрозы, исходящей от Тегерана, является сеть вооруженных формирований-союзников и террористических группировок, которые действуют во многих странах региона. Размер и качество вооружения этих субъектов, а также влияние, которым они обладают, с годами возросли. С 7 октября 2023 года Израиль наносит серьезные удары по Хамасу и "Хезболле", что дорого обходится как палестинцам, так и ливанцам. Однако еще неизвестно, удастся ли в долгосрочной перспективе существенно ослабить эти две организации.

Относительное снижение военной мощи США также означает, что обеспечение безопасности союзников и партнеров становится все более рискованным и дорогостоящим мероприятием с американской точки зрения. Это, в свою очередь, оказывает влияние на и без того сильно поляризованную политическую обстановку в Соединенных Штатах. Взгляды Дональда Трампа и Республиканской партии на внешнюю политику и политику безопасности колеблются между “миром через силу” и изоляционизмом. Весьма вероятно, что, став президентом США, Трамп будет стремиться укрепить вооруженные силы США, чтобы Америку “снова уважали в мире”. В то же время при администрации Трампа II США по-прежнему будут проявлять все большее нежелание видеть, что их военная мощь ограничивается институтами многостороннего альянса.

Напротив, будучи вице-президентом Джо Байдена, Камала Харрис продемонстрировала, что выступает за тесные союзы в Европе и Азии, а также с Израилем.

Но на посту президента ее возможности для маневра в области политики безопасности и обороны будут ограничены реалиями силовой политики по всему миру и политическими разногласиями внутри страны. Учитывая исторически высокий уровень долга США, вполне возможно, что при Харрис оборонный бюджет окажется в водовороте межпартийных распрей, как и дальнейшая помощь Украине. Более того, не только среди республиканцев, но и среди демократов значительно возросло желание уберечь Америку от будущих проблем в области безопасности, кризисов и войн.

От экономической открытости к геоэкономике

В течение десятилетий после Второй мировой войны политика США руководствовалась принципом, согласно которому свободный экономический обмен создает процветание во всем мире и, таким образом, укрепляет демократическое правление. Эта парадигма экономической открытости была уроком, извлеченным из причин Великой депрессии 1930-х годов. Под руководством США мировая экономика была успешно интегрирована на основе новых международных институтов: Бреттон-Вудского валютного соглашения 1944 года и Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) 1947 года.

Американский экономический либерализм на заре существования Бреттон-Вудской системы стремился сочетать экономическую стабильность и меры государства всеобщего благосостояния. Ситуация изменилась с приходом к власти неолиберализма начиная с 1970-х годов, когда основное внимание уделялось не только устранению барьеров на пути торговли и потоков капитала, но и стремлению к приватизации, дерегулированию и, в более общем плане, уходу государства из экономики.

На фоне роста социального неравенства во многих странах мира и глобальных финансовых кризисов, которые многие приписывают неолиберализму, экономическая составляющая Pax Americana начала лишаться легитимности. А в 1990–е годы критика глобализации стала еще громче - даже в Соединенных Штатах.

Однако реальная смена парадигмы во внешнеэкономической политике США была вызвана экономическим подъемом Китая, структурными и социальными потрясениями, вызванными его господством, и растущей геополитической напряженностью с начала 2010-х годов. Между тем цель объединения американской экономической мощи со свободной торговлей и практически неограниченным потоком технологий и капитала все больше отодвигается на задний план.

На смену старой парадигме пришло геоэкономическое мышление. Это означает, что свободный обмен товарами, капиталом и технологиями больше не рассматривается как нечто позитивное, создающее богатство и стимулирующее инновации, а как нечто, сопряженное с риском. Соображения безопасности все чаще берут верх над экономическими интересами. Решающий вопрос теперь заключается не в том, приносит ли обмен товарами, услугами и капиталом пользу всем сторонам, а в том, кто получает наибольшую выгоду, или, другими словами, для кого обмен означает большую зависимость. Вера в то, что свободная торговля способствует уменьшению конфликтов, ослабевает, и экономика рассматривается как потенциальное оружие.

В результате торговые ограничения и использование принудительных экономических инструментов, таких как санкции и экспортный контроль, становятся все более важными с точки зрения Вашингтона. Конечно, США используют эти инструменты не только со времени президентства Дональда Трампа в 2017-2021 годах; но что было новым при Трампе, так это степень, в которой США угрожали или вводили протекционистские меры и санкции не только против геополитических соперников и нарушителей международных норм, но и против друзей и союзников, таких как Германия, другие страны G7 и Европейский союз.

Весьма вероятно, что переход от экономической открытости к геоэкономике окажется долгосрочным и перестанет зависеть от перехода от одной администрации к другой. Это правда, что левые и правые круги в политике США по-прежнему по-разному смотрят на экономические и социальные проблемы страны: прогрессисты традиционно призывают к перерегулированию финансового рынка и рынка труда, отмене снижения налогов для богатых и усилению роли государства, в то время как консерваторы склонны (по-прежнему) призывать к прямо противоположному. Однако существует двухпартийное соглашение о необходимости защиты американской экономики и американских рабочих от опасностей глобализации и от того, что считается недобросовестной торговой практикой других стран.

Поэтому неудивительно, что во время президентства Джо Байдена США не вернулись к многосторонней архитектуре свободной торговли и не предприняли никаких попыток вернуть себе ведущую роль в формировании открытой экономической и торговой системы. При администрации Трампа II геоэкономическое мышление будет доминировать даже в большей степени, чем при президенте Харрис. Это также будет иметь последствия для безопасности, поскольку экономические конфликты станут еще одним бременем для политической сплоченности возглавляемых Вашингтоном альянсов. И это относится не только к Европе, но и к Индо-Тихоокеанскому региону.

Ценности как движущая сила конфликта

После окончания Второй мировой войны Соединенные Штаты заявляли о приведении своей внешней политики в соответствие с либерально-демократическими ценностями. С одной стороны, такой расклад связан с тем, как Америка должна лидировать на международном уровне, а именно через самоограничение с точки зрения силовой политики, а не, подобно классическим империям, через принуждение и порабощение. С другой стороны, это относится к ценностям, которые Америка отстаивает на международном уровне. Логика внешней политики, основанной на ценностях, заключается в том, что распространение либерально-демократических норм способствует глобальной безопасности. Считается, что демократические государства более миролюбивы, поскольку основополагающие принципы внутри страны - верховенство закона, защита прав человека, компромисс как форма разрешения конфликтов – также определяют внешнюю политику страны и политику в области безопасности.

Однако, вопреки надеждам апологетов Pax Americana, либерально-демократические ценности не получили дальнейшего распространения и не принесли миру большей безопасности; и, в конечном счете, они не возвестили о "конце истории" (Фрэнсис Фукуяма). Скорее, недавний опыт показывает, что предпосылки Pax Americana перевернуты с ног на голову: именно потому, что существует тесная связь между внутренними политическими системами и проведением внешней политики, ценности все чаще становятся движущей силой международных конфликтов и даже войн. Не только демократические, но и авторитарные государства стремятся формировать свою региональную и международную среду таким образом, чтобы поддерживать свою собственную форму правления.

Российская политика под руководством Путина продиктована, прежде всего, желанием разрушить европейский мирный порядок, основанный на либерально-демократических ценностях, закрепленных в Парижской хартии 1990 года. Москва рассматривает появление или консолидацию либерально-демократических обществ по соседству с Россией как угрозу.

Аналогичным образом, под руководством Си Цзиньпина Китай пропагандирует международные ценности, призванные поддержать авторитарное правление Коммунистической партии изнутри: право на экономическое развитие, а не на демократию, и преобладание экономических и социальных прав над индивидуальными свободами и правами человека.

А на Ближнем Востоке политическое руководство Ирана также отвергает либерально-демократические ценности, хотя то же самое можно сказать и о монархиях Персидского залива, которые остаются близкими союзниками США в области безопасности. Конфликты на почве ценностей в этом регионе характеризуются не столько контрастом между демократией и автократией, сколько конкурирующими идеями об отношениях между государством и религией.

Переизбрание Дональда Трампа, несомненно, будет иметь далеко идущие последствия для основанной на ценностях ориентации внешней политики и политики безопасности США. Будучи президентом, Трамп уже стремился обеспечить американское превосходство без “либеральной инфраструктуры” (Александр Кули и Дэниел Нексон), то есть без многосторонних альянсов и организаций. При втором президентстве Трампа США вряд ли выйдут из НАТО, но еще меньше будут склонны к тому, чтобы их власть ограничивалась международными институтами. Меньшие государства НАТО и те, кто политически не поддерживает Трампа, ощутят на себе всю тяжесть такого подхода.

Если бы приверженность США защите либерально-демократических ценностей на международном уровне стала менее убедительной, отношения с Китаем и Россией могли бы даже улучшиться на начальном этапе; это произошло бы потому, что был бы урегулирован важнейший компонент двустороннего “системного конфликта”. Но для Германии и других европейских партнеров США возник бы вопрос о том, насколько они все еще могут рассчитывать на Америку, когда дело дойдет до защиты европейского порядка, основанного на либерально-демократических ценностях. Грубо говоря, они могли бы даже задаться вопросом, может ли нелиберальная Америка по-прежнему оставаться гарантом безопасности НАТО.

Если Камала Харрис победит на выборах, подобные опасения на время отойдут на второй план. Однако состояние демократии в США остается неустойчивым на фоне продолжающейся делегитимации избирательного процесса, самоограничения Конгресса по отношению к исполнительной власти и “милитаризации” судебной власти.

Трансатлантические отношения: перекалибровать или переосмыслить?

Упадок Pax Americana, очевидно, имеет серьезные последствия для будущего трансатлантических отношений и потребует от европейцев внесения существенных корректив. Насколько масштабными будут эти корректировки и насколько быстро их придется осуществить, зависит не в последнюю очередь от исхода ноябрьских выборов в США и курса, выбранного новой администрацией США.

Если Дональд Трамп будет переизбран, будущее НАТО будет гораздо более неопределенным. Некоторые консервативные голоса в Соединенных Штатах зашли так далеко, что предполагают, что в рамках Атлантического альянса страна должна сосредоточиться только на ядерном сдерживании, а все остальное предоставить европейцам. Если Камала Харрис возглавит следующую администрацию США, давление на европейских союзников по НАТО с целью адаптации, безусловно, будет гораздо меньшим, чем в случае администрации Трампа II – по крайней мере, в течение следующих четырех лет.

Однако описанная выше потеря доверия к американским гарантиям и мерам сдерживания означает, что независимо от исхода выборов Европе придется активизировать свои оборонные усилия, если она хочет обеспечить такой же уровень безопасности в будущем. Поэтому основной задачей для европейцев должна стать разработка более автономных и диверсифицированных стратегий обороны и сдерживания, которые гораздо меньше зависят от военной мощи США, чем это было в прошлом. Минимальным требованием было бы создание тех специфических сил и средств, в отношении которых европейцы особенно зависели от США и которые, скорее всего, понадобятся Вашингтону в Индо-Тихоокеанском регионе в случае кризиса с участием Китая. Они включают в себя средства разведки, стратегические воздушные перевозки, системы противовоздушной обороны, боевые самолеты, морские десантные средства, а также крылатые ракеты большой дальности.

Но здесь важны не только вооружения, но и подлинные политические вопросы. Например, как могли бы отреагировать европейские партнеры по НАТО, если бы при администрации Трампа II США стали гораздо меньше участвовать в принятии консенсусных решений в Совете НАТО или даже попытались стравливать союзников по НАТО друг с другом? Что бы сделали европейские союзники, если бы Америка, наконец, отказалась от своего “либерального” понимания лидерства в Североатлантическом союзе и повела себя как “нормальная” великая держава?

Чтобы предотвратить такой сценарий, европейцы должны были бы быть гораздо более политически сплоченными внутри Альянса, чем они были в прошлом – например, в рамках политики в отношении России. В крайнем, хотя и маловероятном случае полного выхода США из НАТО, возникнет вопрос о том, сможет ли Европа политически и в военном отношении гарантировать свою коллективную оборону за пределами Североатлантического союза. Этот вопрос не стоял на повестке дня с момента провала Европейского оборонного сообщества в 1954 году.

Однако именно новое геоэкономическое мышление Вашингтона создает серьезные проблемы для Германии и Европы. При администрации Байдена трансатлантическим партнерам удалось урегулировать некоторые из своих экономических и торговых политических конфликтов. Однако спор о тарифах на сталь и алюминий все еще не был полностью урегулирован – даже при Байдене. Со своей стороны, Камала Харрис выразила скептицизм по поводу тарифов, поскольку они означают дополнительные расходы для американских потребителей. Но в прошлом она также выступала против крупных торговых сделок, таких как Транстихоокеанское соглашение о свободной торговле, которое, по ее мнению, наносило ущерб интересам американских рабочих и устанавливало слишком низкие экологические стандарты. Администрация Трампа II, несомненно, попытается значительно расширить тарифы и другие торговые ограничения – как против друзей, так и против врагов. Кроме того, это сделало бы гораздо более очевидной связь между вопросами экономики и безопасности.

Более широкое применение санкций, экспортного контроля и других экономических инструментов принуждения еще больше увеличит конфликтный потенциал в трансатлантических отношениях. В то же время использование таких инструментов поднимает вопрос о распределении бремени, хотя и в обратном порядке, чем в военной сфере. Хотя США и европейские государства НАТО (включая Германию) являются союзниками в политике безопасности, они также являются экономическими конкурентами. Высокие цены на энергоносители после полномасштабного вторжения России в Украину, вызванного, среди прочего, совместными санкциями против Москвы, легли тяжелым бременем на немецкую промышленность, в частности, и тем самым создали конкурентные преимущества.

Что касается Китая, то требования Вашингтона к европейцам снизить свою экономическую и технологическую зависимость от Китайской Народной Республики, вероятно, будут звучать все громче, особенно если Трамп вернется в Белый дом в 2025 году. Но в обозримом будущем эта зависимость останется высокой. Чрезвычайно амбициозные цели Германии в области перехода к зеленой энергетике и мобильности сами по себе вряд ли могут быть достигнуты без экономического обмена с Китаем. В зависимости от того, в какой степени экономический национализм продолжит процветать в Соединенных Штатах, Германия и ее европейские партнеры могут быть вынуждены даже рассмотреть экономические и технологические инициативы по снижению рисков в отношении Америки. Они могут быть направлены, например, на защиту от будущих карательных тарифов, санкций или экспортного контроля США, которые нанесут ущерб экономическим интересам Европы; и они также могут включать соответствующие контрмеры.

В конечном счете, упадок Pax Americana также поднимает вопрос о том, какую роль могут и должны играть либерально-демократические ценности во внешней политике. Немецкие и европейские сторонники внешней политики, основанной на ценностях, могут потерять важного покровителя, а именно Америку, в ближайшие годы. Что касается европейского порядка безопасности, то ситуация совершенно ясна: конфликт с Россией лишь внешне связан с территориальными претензиями и соотношением военной мощи; его истинная причина кроется в непримиримых ценностях, касающихся внутреннего и внешнего порядка в Европе. Таким образом, с точки зрения ЕС и европейских государств НАТО, безопасность Европы неразрывно связана с защитой либерально-демократических ценностей.

Однако это не относится – или, по крайней мере, не в такой степени – к другим регионам мира. В Индо-Тихоокеанском регионе и тем более на Ближнем Востоке региональные порядки поддерживаются государствами, которые, по большей части, не являются либеральными демократиями. Также ощущается нехватка многосторонних институтов, основанных, например, на либеральных принципах, таких как НАТО, ЕС, ОБСЕ и Совет Европы. Как в этих регионах, так и в других странах мира западные демократии в будущем будут в большей, а не в меньшей степени зависеть от сотрудничества с недемократическими странами.

Таким образом, хотя в Руководящих принципах правительства Германии для Индо-Тихоокеанского региона от сентября 2020 года подчеркивается важность АСЕАН, на самом деле этот многосторонний институт состоит в основном из стран, в которых либерально-демократические ценности слабы или вообще отсутствуют. Только по этой причине защита демократий Джо Байденом от автократий не подходит в качестве общего принципа отношений Запада с незападным миром.

Поэтому отстаивание ценностей за пределами Европы должно быть сосредоточено на тех нормах, институтах и правилах, которые непосредственно влияют на мирное сосуществование государств: международное и морское право, многосторонность и, следовательно, часто упоминаемый “порядок, основанный на правилах” на региональном и глобальном уровнях. Эти принципы также поддерживаются из личных интересов авторитарными государствами, которые не являются крупными державами и поэтому сталкиваются с более могущественными соседями. Однако ничто из этого не меняет отрезвляющего факта, что без Соединенных Штатов было бы гораздо труднее защитить остатки основанного на правилах мирового порядка.

Источник