ЕС наизнанку: случайные строители европейской империи

В конце XIX века геополитическая мысль развивалась в два этапа. Во-первых, отдельные европейские империи, обеспокоенные своей властью над евразийской и африканской территорией, начали систематизировать конкурентные геостратегии, основанные на их прошлой борьбе друг с другом. Во-вторых, Соединенные Штаты переняли самое актуальное направление этого мышления у Соединенного Королевства (Великобритании) и переосмыслили себя как глобальную морскую державу, способную распространять либеральные морские ценности, такие как свободный обмен, по всему миру.

Эти две геополитических школы снова вернулись домой, принесенные в Европу благонамеренным Джо Байденом, президентом США. Когда Байден выбрал Германию в качестве своего ключевого геополитического партнера по другую сторону Атлантики, Европа неумолимо начала перестраиваться в соответствии с этими двумя теориями. Выбор Байденом Берлина в качестве партнера превратил Центральную Европу в захваченную Германией окраину, что, в свою очередь, подтолкнуло к формированию либерального европейского побережья от Прибалтики до Италии.

Судьбоносный выбор Байдена

В начале своего президентства Байден назвал Германию своим ключевым партнером в грядущей геоэкономической ссоре с Китайской Народной Республикой. Своим решением снять санкции с «Северного потока-2» Байден вознаградил крупнейшую экономику Европы и самую стабильную демократию. Он также давал понять, что Германия должна, наконец, взять на себя геополитическую ответственность после 30 лет пребывания в тени.

Логичный и благонамеренный выбор Байдена вызвал в Европе цепную реакцию.

Геополитика в Германии запрещена. Так как же реагировать, когда страж открытого международного порядка давит на вас, чтобы вы стали геополитиком? Ответ заключается в конституционных средствах — связать Германию в федеративное европейское государство, отменив право правительств Европейского союза (ЕС) накладывать вето на совместную внешнюю политику. Для чиновников в Берлине это очевидный способ использовать немецкую власть в Европе — настолько очевидный, что не приходит в голову, что другие видят вещи иначе.

Но, к примеру, поляки смотрят на это по-другому. Они верят, что федерализация не только не обуздает мощь Германии, но и укрепит немецкое господство в Европе. Они не боятся геополитической Германии, лишь бы она была геополитической в их понимании: они хотят, чтобы Германия противостояла России. Но пока нет доказательств того, что Германия готова к этому, зачем идти на федерализацию?

Правительство Германии отвечает, заявляя, что его программа федерализации принятия решений в ЕС состоит в том, чтобы противостоять России. Олаф Шольц, канцлер Германии, настойчиво хочет расширить ЕС на восток, и для этого он должен сначала оптимизировать политику, чтобы ЕС продолжал функционировать, когда молдаване или черногорцы сидят за столом переговоров. Но поляки говорят, что сначала нужно расширить ЕС, прежде чем реформировать его.

Польша хочет «геополитического расширения на восток», а не процессного: польское правительство хочет быстро расширить ЕС до старой «зоны кризиса» между Россией и Западной Европой, чтобы защитить и вознаградить украинцев за защиту европейских ценностей. И она хочет сделать это до федерализации, чтобы застраховаться от того, чтобы Берлин получил власть над общеевропейскими решениями и заморозил расширение ЕС из уважения к Москве.

Тем временем Франция слышит эти разговоры и опасается, что Германия теряет свое недавнее Westbindung — что она отклоняется к своему историческому центру тяжести на Востоке. Это означало бы конец ЕС как средиземноморского проекта. В панике от такой перспективы французы предлагают реформировать Европу на основе «концентрических кругов».

Это идея Эммануэля Макрона, президента Франции, о том, что ЕС из 36 стран должен будет возглавляться подгруппой государств. Первоначальные шесть западных государств ЕС оказались бы в политическом и экономическом центре благодаря тому факту, что жители востока, такие как Польша, все еще не являются частью влиятельных клубов, таких как еврозона.

Европейцы бездумно создают Германскую империю

Эти страны воссоздают исторические страхи. Геополитическое мышление прочно укоренено в европейской стратегической культуре, и Германия, Польша и Франция легко попадают в ловушку поздней имперской тревоги. Польша боится снова оказаться в зоне кризиса между российскими и немецкими кондоминиумами. Франция опасается потери своей старой африканской сферы влияния. А Германия боится, что другие увидят в Европе свою империю.

Более того, трагедия европейской геополитики заключается в том, что она построена на исторических страхах, которые становятся самореализующимися. В совокупности эти три идеи — «европейская федерализация», «концентрические круги» и «геополитическое расширение» — формализуют несправедливые политические иерархии в Европе и укрепляют то, чего все боятся больше всего: доминирование Германии.

Федерализируя ЕС, Берлин невольно укрепляет свои позиции на вершине европейской иерархии. Он конституционизирует Европу по вполне немецкому образцу.

Французы осознают, что Германия укрепляет эту иерархию власти, но они цепляются за веру в то, что могут извлечь из этого выгоду — что Париж и первые государства ЕС присоединятся к Берлину во внутреннем кругу европейских дел. Но французско-немецкие отношения рухнули, и теперь Германия осталась одна во внутреннем кругу. Поэтому, когда французы продвигают идею «концентрических кругов», они узаконивают только понижение своей собственной роли.

Что характерно, другие члены-основатели ЕС — Бельгия, Люксембург и Италия — готовы согласиться с существованием «на втором уровне». Во время пандемии, когда Германия закрыла границы, Италия объединилась с соседней Баварией, Люксембург с Рейнланд-Пфальцем, Бельгия с Северным Рейном-Вестфалией. Эти члены ЕС теперь обычно ведут себя так, как будто они сами были немецкими землями, а немецкий федеральный порядок был европейским.

Что касается варшавского понятия «геополитического расширения», то оно, по сути, отодвигает Польшу и ее ближайших партнеров на третий или четвертый уровень. Польша утверждает, что реформу процедур голосования следует отложить до тех пор, пока Украина и девять других потенциальных членов не присоединятся к ЕС, что подразумевает, что новые члены откажутся от своего права голоса, пока ЕС реформируется. Поступая таким образом, Польша узаконивает именно то, на что она жаловалась годами — то, как Германия долгое время после присоединения к новым государствам обращалась с ними как с «немыми политиками».

Идея Польши о «геополитическом расширении» также рискует отодвинуть страны, не входящие в ЕС, такие как Великобритания и Норвегия, на периферию политической жизни, даже если они пытаются сотрудничать с ЕС на Украине и в Восточной Европе: Польша пытается мотивировать Германию на расширение ЕС на восток нарративом о необходимости конкурировать с «третьими державами» и сдерживать их влияние. Но, невольно, это сталкивает Великобританию и Норвегию с КНР и Россией, делая их нарушителями на собственном заднем дворе.

Германия как тормоз перемен

Европейский порядок, ориентированный на Берлин, не обязательно должен быть угнетающим для стран на его внешних уровнях, пока Германия отзывчива и проявляет умеренность. Но Шольц так просто не сдвинется с места. Его Германия погрязла в беспокойстве по поводу своего промышленного мастерства, и у нее мало места для беспокойства других.

Берлин, столкнувшись с требованиями в адрес Германии о действиях и деньгах со всей Европы, испытывает своего рода имперскую усталость. Чиновники говорят о расширении ЕС не только как о своего рода перенапряжении. Они описывают составляют досье в пессимистических мальтузианских терминах: цифровая связь — в терминах «сокращающегося пространства», миграция — в терминах «глобального перенаселения», изменение климата — в терминах «борьбы за редкие ресурсы».

Эта пессимистичная Германия слишком часто использует свое центральное положение для защиты и обеспечения неустойчивого европейского статус-кво. Например, вместо того, чтобы радикально перестроить энергетическую инфраструктуру Европы во время недавнего газового кризиса, Берлин объявил, что ожидает, что южные страны ЕС передадут Германии свои газовые запасы. Суть: дайте нам свой газ или мы дадим вам нашу экономическую рецессию.

Помните, что в Германии за последние 30 лет не произошла обычная модель деиндустриализации. Вместо этого она поддерживала свой производственный сектор на плаву, выжимая стоимость из политической и экономической инфраструктуры Европы. Это по-прежнему самый простой вариант, даже если эта инфраструктура сегодня мало что может дать.

Однако ее соседи еще не готовы смириться со своей участью в качестве пленных окраин Германии. Их страх перед тем, что Берлин Шольца может принять подход «Германия прежде всего», вызывает знаменательную перетасовку союзов в Европе, поскольку реформистские государства пытаются объединиться против Берлина. Нидерланды и Франция, исторически расходившиеся в вопросах экономической политики, объединяются. Еще более удивительно, что Франция и Польша, столь возмущенные позицией Германии в отношении ядерной энергетики, соглашаются в осторожном выборе стратегических вопросов.

Этот возможный сдвиг власти от Германии каким-то образом был упущен. Правда, было много разговоров о смещении власти в ЕС на восток, в сторону Центральной Европы, но большинство комментаторов согласны с тем, что это мало что значит, учитывая разногласия во внутренней политике Польши. Гораздо более интересным и жизненно важным является смещение власти на запад, поскольку Германия пытается перестроить свою критически важную инфраструктуру, чтобы энергия, инвестиционный капитал и идеи поступали в ее больную экономику с запада, а не с востока.

Простая география делает приморские государства, такие как Нидерланды или Италия, точками доступа к ресурсам, направляемым в Германию из Америки и Африки.

Либеральное побережье Европы

Приморские государства Европы осознают возможности, которые создает этот сдвиг. Италия возродила планы 1950-х годов стать энергетическим узлом между Африкой и Европой. Британцы с их длинной береговой линией могут выступать поставщиком энергии ветра и пристанью для сжиженного природного газа в Европу. Голландцы, создав свои порты в качестве основного пункта высадки американских войск и поставок оружия, могут влиять на решения по инфраструктуре на всем континенте.

Прибрежные государства, которые до недавнего времени были разделены между севером и югом, объединяются, разделяя общую признательность за взаимный динамичный подход, обращенный вовне. Сообщается, что Италия предложила Нидерландам «подтолкнуть» ее к дерегулированию своей экономики в рамках совместной инициативы по созданию рабочих мест. Нидерланды поощряют переселение высокообразованного населения Италии на север. Испания намекнула, что голландские фермеры могут переехать на юг. Франция и Великобритания открывают свои финансовые центры. У Прибалтики свои технологии.

Кроме того, эти прибрежные государства пытаются предложить понтон Центральной и Восточной Европе, соединив ее с атлантическим побережьем. Великобритания, например, уже связалась со странами Северной Европы и Балтии через возглавляемые Великобританией Объединенные экспедиционные силы, и ведутся дискуссии о том, чтобы ввести их в Польшу и на Украину. Германия, ранее являвшаяся суперсоединителем в сердце Европы, позволила себя обойти.

Новая песочница для морских держав

Важно отметить, что такие страны, как Дания или Нидерланды, никогда не рассматривали ЕС с точки зрения государственного строительства, как в Берлине, где каждый европейский кризис — это возможность для углубления интеграции и подталкивания ЕС к федерализации. Они относятся к нему как к своего рода песочнице или подключаемому модулю: ЕС — это средство заново изобретать порядок в Европе, реагируя на большие геополитические сдвиги с помощью удобного набора инструментов рынков и изобретательного управления.

Сегодня большая геополитическая задача состоит в том, чтобы защитить государства, которым угрожает подъем КНР, и обеспечить взаимный доступ к важнейшим ресурсам и инвестиционному капиталу. Многие из тех, кому угрожают, являются приморскими государствами в Индо-Тихоокеанском регионе. ЕС должен сыграть свою роль, и если бы он был верен этому духу песочницы, сегодня он приносил бы в жертву священных коров из 1990-х годов и совершал набеги на старые проекты ЕС, такие как еврозона, чтобы объединить дешевую и надежную энергию, основополагающие технологии, центры инвестиционного капитала и доступ к лучшим умам.

Но если ЕС во главе с Германией не готов возродить этот изобретательный дух и смешать старые проекты, объединив Союз рынков капитала с зеленой промышленностью и т. д., эти приморские страны будут использовать свои собственные общие атрибуты, чтобы вывернуть Европу наизнанку.

Источник