Для Церкви Царство Небесное уже наступило

Интересная статья А.Г.Дугина (без свойственных иным его размышлениям сложных лексических построений) о «моменте истории» и «конце истории» применительно к либерализму и постлиберализму.

Кратко. Западный мир постулирует, что либеральный строй есть «конец истории», венец развития человечества, после которого иного строя не будет — все иные формы устроения человечеству суть только эпизоды. В ответ Дугин пишет, что либеральный строй есть «момент истории» — эпизод, который, к тому же, завершается у нас на глазах.

Лишним в тексте представляется предпоследний параграф «Постмодерн и монархия» —эдакое интеллектуальное упражнение в виде фантазии на тему того, какими монархиями (квази-монархиями) могли бы быть основные современные государства с их нынешними правителями. Почему это упражнение включено в текст, понятно: этим упражнением иллюстрируется мысль о возможном альтернативном развитии постлиберальной истории… но уж больно фантастичная картина. Не убеждает (меня). Ещё традиционно для меня не соглашусь с евразийским, на мой взгляд абсолютно антиисторичным «наследием Чингисхана». Что вовсе не отнимает ценности у остального текста.

На полях чтения пара размышлений.

Либерализм, как, собственно, и сам Александр Гельевич часто подчёркивает, есть производная номинализма — отделения индивидуума от общего (вида, рода). Надеюсь, читатель понимает, что речь идёт не о борьбе индивидуального с советским или каким-либо иным подавляющим личность коллективизмом, но о философских категориях. Подробнее номинализм (vs реализм) по полочкам разложил Е.С.Холмогоров (https://t.me/holmogor_talks/34015), отошлю к нему.

Постулируя абсолютное значение индивидуума и мнимый, ненастоящий характер общего начала, номинализм порождает либерализм, поскольку мерилом всего становятся индивидуальные свойства человека, как он сам их определяет, вплоть до крайних современных искажений. Хочешь, заяви себя лицом без пола. Хочешь — утверждай, что ты никому ничего не должен (семье, близким, Отечеству). Хочешь — наплюй на любые мысли, идеалы, которые тебе передали предки. То, что ты хочешь и есть норма, потому что общего не существует. Перевёртыш от «всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6, 12).

К слову, чисто номиналистический подход неизбежно означает отрицание возможности обожения, возведения человека к Богу с сохранением человеком собственной личности.

Так вот, с одной стороны, хочется согласиться с Александром Гельевичем в том, что в даже в западном мире идут процессы отвержения западного левого либерализма, как он сформировался к началу XXI века в «однополярном моменте». Это отвержение идёт через обращение к долиберальным нравственным и общественным идеалам.

С другой стороны, не вижу предпосылок, чтобы западный мир (а это в любом случае значительная часть человечества) преодолел номинализм или, по крайней мере, трансформировал его с учётом его ошибок. Да что говорить: в России пока что тому нет абсолютных предпосылок. И это требует дополнительного рассуждения и осмысления. Как сочетать свободу личных возможностей и желаний с сохранением принадлежности к общему: в государстве, в семье, в отдельных стратах общества.

Александр Гельевич строит свои выводы на философии истории Гегеля с его «концом истории» в «Империи Духа» (см. в тексте статьи).

Эта привлекательная идея не учитывает предрасположенность человечества к разрушению, окончательному разрушению, к Апокалипсису. Человек, рождаясь, уже несёт в себе телесную смерть. Точно так же человечество, оторвавшись от Бога, несёт в себе конец своей истории в Апокалипсисе. На разных этапах существования человечества конец истории может быть отложен, появление Антихриста — отсрочено. Но итог будет один.

Опасной иллюзией будет идея, которую порой приходится слышать, что «Царство Божие на земле» — это построение некоего земного царства (где-то мы ведь уже это слышали, да?), идеального земного общества, устремлённого к небу. Это будет Вавилонская башня.

Да, без сомнения, человечество может создавать государства, устремлённые к Божественному, подчинённые Божественному замыслу о том, каким человек должен быть. Но единственное проявление Царства Божия на земле — это пребывание здесь Святого Духа в Теле Христовом, Церкви.

В осознании этого факта можно найти основание для христианского государственного строительства и места Церкви в нём. К размышлению.

И финальная маленькая ремарка. Возвращаясь к дихотомии «конец истории» — «момент истории», дерзну выразить мысль, что она разрешается именно в Церкви, которая, переживая последовательные «моменты истории», не отрываясь от историчности этих «моментов», одновременно в полной мере живёт в «конце истории», в эсхатологической перспективе. Для Церкви Царство Небесное уже наступило, но и ещё ожидается.