Апофеоз воина Евгения

Даша ещё в самом начале СВО однажды сказала мне: «Пригожин такой сильный и уверенный, дерзкий, резкий, что, наверняка, никто за него не молится. Даже в голову никому не приходит. Давай мы хотя бы станем за него молиться…»

Сегодня поминаем (не по календарю, а по смыслу) Моисея Мурина, Варвара Луканского, семь мучеников Керкирских — Иакисхола,
Фавстиана, Иануария, Марсалия, Евфрасия и Маммия, преподобномученика Антония Карейского. И конечно того, кто первым оказался в раю.

Мы не заметили, как перешли от хихикающего общества к народу, глубоко погруженному в стихию трагедии. Кто-то уже пронзительно осознал её в себе. Кто-то на подходе. Боль, скорбь, горе, страдание, глухая ярость — вот регистр состояний нормального человека, вошедшего в структуры войны. Но также крепкая вера, тихая надежда, зреющая воля, крепнущий ум, закалённый дух.

Сам факт гибели героев «Вагнера» намного фундаментальней причин, манипуляций и домыслов вокруг него. Не стоит рассыпаться в детали и версии. Мы на войне, а война это значит смерть. И Пригожин вступил в войну целиком, отдал себя ей. От войны не уйти никому. Пригожин понял это раньше других и не стал противиться. Он поступил как мужчина. И погиб как мужчина.

Вообще в группе «Вагнер» было особое отношение к смерти. Было принято смотреть ей в лицо.

В какой-то момент к каждому придет его смерть. И тут бесполезно визжать — меня-то за что. Всегда есть за что. Пригожин прекрасно знал за что. Покой, Господи, душу убиенного раба Твоего, воина Евгения.

Ты лучше знаешь, как поступить с ним. Мы лишь молим Тебя — да будет воля Твоя. Но всё же, если так можно, прости его. Ради России, Твоей страны, Твоего народа, прости…  И нас прости…

Если дьявольский враг прицельно убивает наших героев, это значит, что герои у нас есть.

Жизнь, как и смерть, может быть случайной только у случайных людей. Там, возможно, это механические жернова и спорадическое вторжение произвола. У настоящих людей есть судьба, что значит высший смысл, глубокое значение и великая логика — и в жизни, и в смерти. Бессмысленность куда хуже смерти. Пригожин, Уткин и другие люди «Вагнера» были кем угодно, только не случайными людьми.

Сила народа в том, что на место одного павшего героя приходят тысячи. Так народ свидетельствует о том, что он жив. Вчера произошел конец эпохи технологий. Начинается эпоха онтологий — русского бытия и его законов. Обо всем отныне надо говорить ответственно и серьезно. Будто перед лицом народа, трибунала, совести, смерти.

Отношение русских друг к  другу идёт не от человека к человеку, а как-то иначе. Может быть, через землю. И так сквозь русскую землю мы друг друга и понимаем, и жалеем, и чувствуем. И живых и мертвых.

В нашем аду они были, действительно, лучшие.