Альянсы Америки после Трампа

«Доктрина Гуама» Ричарда Никсона 1969 года побудила союзников Америки в Азии следовать различным стратегиям, основанным на представлениях о надежности Америки. Если администрация Байдена хочет укрепить альянсы страны, продвигаясь вперед, и избежать повторения ошибок альянсов Никсона, то ее первоочередной задачей должно быть восстановление уверенности в надежности США.

Вскоре после того как СМИ объявили Джо Байдена победителем президентских выборов 2020 года, начали поступать поздравления от союзников США. Хотя такие сообщения являются ожидаемыми дипломатическими тонкостями, некоторые лидеры четко заявили о своем желании перевернуть страницу после бурных четырех лет Трампа. Выборы, как заявил министр иностранных дел Германии Хайко Маас, предоставили возможность для «нового трансатлантического начала, Нового курса». В такой реакции нет ничего удивительного. Президент Дональд Трамп неоднократно называл союзы США «несправедливыми» и «устаревшими» договоренностями. Байден, напротив, пообещал, что более тесная координация с союзниками станет отличительной чертой его внешней политики. Тем не менее, остается главный вопрос: вернутся ли американские союзы к прежнему положению после четырех лет ультиматумов со стороны США – или же началась более фундаментальная трансформация?

Хотя еще слишком рано делать окончательные заявления о долгосрочном влиянии Трампа на американские союзы, дебаты носят характерные черты более ранней попытки пересмотреть союзы США: «доктрины Гуама» от 1969 года, принятой президентом Ричардом Никсоном. Реакция союзников на «доктрину Гуама» преподает администрации Байдена важные уроки, поскольку она работает над укреплением союзов Америки. Мы утверждаем, что те же опасения по поводу стратегических перегибов, которые заставили США требовать большего «разделения бремени», также имеют тенденцию подрывать доверие союзников к Соединенным Штатам. Поэтому вместо привязки к Соединенным Штатам многие государства региона ищут альтернативы – расширения, автономизации и приспособления, часто применяя комбинацию этих четырех стратегий. Следовательно, если администрация Байдена хочет, чтобы союзники Америки делали больше в контексте альянса, ее первоочередной задачей должно быть восстановление уверенности в надежности США. 25 июля 1969 года Никсон сделал неофициальные замечания о «роли Америки в Азии» во время остановки на Гуаме. В то время финансовые ограничения и антивоенные настроения вызвали переоценку долгосрочных и дорогостоящих зарубежных обязательств. В результате, предупредил Никсон, «Соединенные Штаты, как мы надеемся, в скором времени окажутся – никто не может сказать, сколько времени это займет, но очень скоро – перед серьезным решением: какова будет их роль в Азии?» Затем Никсон изложил то, что стало ядром «доктрины Гуама»:

«[Пришло время, когда Соединенные Штаты в отношениях со всеми нашими азиатскими друзьями, [должны] быть весьма решительными по двум пунктам: во-первых, мы будем выполнять наши договорные обязательства ... но, во-вторых, в том, что касается обеспокоены проблемами внутренней безопасности, ... Соединенные Штаты будут поощрять и имеют право ожидать, что эта проблема будет все в большей степени решаться, и ответственность за нее несут сами азиатские страны».

Прося азиатских союзников делать больше для собственной защиты, Никсон отметил, что «все из них сейчас или практически все стоят на собственных ногах, по крайней мере, с экономической точки зрения, и являются нашими очень хорошими клиентами». Несколько месяцев спустя Никсон выступил с официальным обращением к американской публике, в котором заявил: «Защита свободы – дело каждого, а не только Америки. И это особенно ответственность людей, чья свобода находится под угрозой». Эти замечания перекликались с настроениями, высказанными им в статье в журнале Foreign Affairs за 1967 год, в которой говорилось, что Соединенные Штаты больше не могут позволить себе служить главным оплотом против азиатской нестабильности. Вместо этого, как он утверждал, азиатские партнеры должны «попытаться сдержать агрессию в своих регионах» и «создать коренные азиатские рамки для своей собственной безопасности в будущем».

В основе стратегии Никсона лежала вера в то, что Соединенные Штаты достигли точки перегиба, когда их стратегия больше не руководствуется реалистичной оценкой интересов США. Обязательства за рубежом позволили истощить ценные американские ресурсы. Никсон чувствовал, что Соединенные Штаты зациклились на периферийных вопросах, таких как война во Вьетнаме, которые вытеснили более важные приоритеты. Он утверждал, что озабоченность Америки Вьетнамом «исказила нашу картину Азии. Маленькая страна на краю континента заполнила экран нашего разума; но она не заполняет всю карту». Никсон был полон решимости исправить это искажение и изменить условия участия США.

Хотя Никсон пообещал, что Соединенные Штаты останутся тихоокеанской державой и будут выполнять свои договорные обязательства, было ясно, что участие Америки изменится. Речь Никсона на Гуаме вызвала беспокойство среди азиатских союзников, но именно реализация этой стратегии – в частности, неожиданное сближение с Китаем и возможное падение Сайгона – ускорила переосмысление азиатскими лидерами надежды на Соединенные Штаты. Тем временем, администрация готовилась сократить свое присутствие в Азии, удалив 20 000 военнослужащих из Южной Кореи, 17 000 из Японии и 16 000 из Таиланда. Руководители США также стремились к разрядке в отношениях с СССР, сокращая при этом свои обязательства перед Тайванем и Юго-Восточной Азией. Эти решения внушали региональным государствам уверенность, что Вашингтон откажется от обязательств, которые лидеры США считали несущественными или устаревшими.

Реакция региона на доктрину Гуама ознаменовала начало глубоких преобразований. Азиатские союзники и партнеры жаловались, что новый подход Никсона отражает «ослабление американской воли поддерживать международный порядок», предполагая «неизбежное движение Америки к революции». К 1970-м годам Азия стала более многополярной, а региональные отношения – более аморфными. Меньшие державы были вынуждены адаптироваться к более неопределенному региональному балансу сил, в котором роль США как гаранта безопасности больше не была очевидна. Хотя Никсон покинул свой пост в 1974 году, его теория «динамической стабильности» сформировала регион на следующие полвека. Таким образом, региональные отклики на «доктрину Гуама» представляют собой полезные исторические аналогии для сегодняшних дебатов об американских союзах.

Прежде чем рассматривать конкретные ответы на «доктрину Гуама», необходимо описать диапазон решений, доступных для государств с существующими асимметричными альянсами. Имеются четыре основных варианта выравнивания, каждый из которых описан ниже. Эти четыре варианта лучше всего рассматривать как идеальные типы, которые можно комбинировать для соответствия уникальной ситуации безопасности государства:

Закрепление. Государства могут заключить (или возобновить) формальный союз, более тесно сотрудничая с союзником. Государства могут сигнализировать о более тесном взаимодействии с союзником посредством различных действий, включая официальные договоры, военное базирование, ротацию войск, соглашения о доступе, совместные тренировки и учения, совместные боевые операции, продажу оружия, военную помощь, заявления о поддержке союзника, критику общего соперника. Эти усилия направлены на усиление приверженности альянсу и увеличение общих возможностей для лучшего сдерживания или защиты от общей угрозы.

Расширение. Вместо того, чтобы полагаться на единый формальный альянс, государства могут углублять неформальные отношения для создания более прочной сети региональной безопасности. Джон Икенберри и Джитсуо Цучияма описывают «порядок безопасности на уровне общины», в котором власть ограничивается «посредством работы кооперативных институтов и согласованных правил, ограничивающих возможности использования силы и насилия». Цель такой системы – лучше поддерживать статус-кво, вовлекая великие державы в многосторонность безопасности, чтобы ослабить их мощь.

Автономизация. В качестве альтернативы государства могут вкладывать больше средств в оборону и развивать независимые возможности, такие как ядерное оружие, для сохранения свободы действий. Джеймс Морроу объясняет, что «грубый компромисс между автономией и безопасностью существует в логике военных союзов. … Покупка оружия повышает безопасность нации за счет некоторого богатства; формирование союзов может повысить безопасность нации за счет некоторой автономии». В результате, стремление к автономии фактически представляет собой выбор внутреннего уравновешивания за счет увеличения военных расходов – по сравнению с внешним уравновешиванием за счет большей опоры на союзника.

Приспособление. Наконец, государства могут перестроиться, приняв угрожающую силу, тем самым избегая зависимости либо от независимых возможностей, либо от внешней поддержки. Приспособление похоже на то, что Стивен Уолт называет увлечением, при котором «побеждающий может надеяться избежать нападения на себя, направив его в другое место». Этот тип приспособления во многих отношениях противоположен якорению, когда государства предпочитают согласовываться с источником угрозы, а не противостоять ему.

Большинство государств используют комбинацию этих четырех подходов, одновременно охватывая несколько вариантов. Но как государства выбирают правильное сочетание закрепления, расширения, автономизации и приспособления? Высокое восприятие угрозы ведет к закреплению или автономизации, потому что страны, сталкивающиеся с высокой угрозой, желают надежного сдерживающего фактора, который может быть получен только с помощью формального договорного альянса или существенного независимого потенциала. Низкое восприятие угрозы стимулирует усиление или приспособление, поскольку такие подходы менее затратны в финансовом отношении и не требуют передачи политического контроля союзнику. Между тем, когда государство рассматривает союзника как высоконадежного, оно обычно использует подход закрепления или усиления, в то время как низкая надежность союзника стимулирует автономию или приспособление.

Удвоив этот альянс, государство может быстро укрепить региональный баланс сил. Однако, такое внешнее уравновешивание не обходится без затрат. Тогда более слабый союзник становится зависимым от своего более сильного союзника в выполнении своих обязательств по обеспечению безопасности. В обмен на это обязательство более слабый союзник часто должен позволять более сильному союзнику больше влиять на свою внешнюю и оборонную политику.

Что, если противник очень опасен, но сильного и надежного союзника нет? В этом случае государство может стремиться к автономии, инвестируя в свой военный потенциал. Подобные внутренние уравновешивающие усилия привлекательны тем, что позволяют избежать зависимости от внешней силы. Тем не менее, существуют серьезные риски, особенно для слабых государств, которые могут оказаться не в состоянии противостоять возможностям угрожающего соседа. В результате, попытки добиться автономии сопряжены с высокими рисками и затратами ресурсов, особенно для небольших государств.

Что, если угроза со стороны противника кажется относительно низкой? В этом случае привлекательной альтернативой является усиление позиции государства путем присоединения к более широкой коалиции государств-единомышленников. Положительная сторона создания коалиции такого типа заключается в том, что государствам не нужно уступать друг другу политические рычаги воздействия. Риск, однако, состоит в том, что слабо согласованная группа государств может пострадать от проблем координации, которые подорвут их способность сдерживать решительного противника. Следовательно, меры по усилению позиции государства более привлекательны, когда оно сталкивается с менее опасным противником.

Наконец, если государство не сталкивается с опасным противником или не имеет надежного союзника, часто возникает соблазн пойти навстречу. Присоединение к сопернику часто непопулярно, и ученые обнаружили «сильную тенденцию государств балансировать при выборе союза». Тем не менее, некоторые государства все еще рассматривают это, особенно если они политически или экономически зависят от угрожающей иностранной державы. Тем не менее, приспособление сопряжено с серьезными рисками, в том числе с тем, что такая уступка может не умиротворить противника.

Основываясь на этой концепции, мы утверждаем, что у стран Азии было четыре основных варианта ответа на «доктрину Гуама» Никсона, которые были обусловлены в первую очередь их восприятием угроз и союзников. Чтобы определить, применимы ли эти рамки к тому, как государства региона отреагировали на «доктрину Гуама», мы исследуем действия четырех наиболее важных союзников США в этот период: Японии, Южной Кореи, Австралии и Таиланда.

Япония: надежный союзник

Реакция Японии на «доктрину Гуама» была наиболее благоприятной, с американской точки зрения. Хотя заявление Никсона вызвало беспокойство у японских лидеров, тесные связи между правительствами двух стран помогли им пережить переходный период. В двусторонних сообщениях этого периода подчеркивалось, что Япония ожидает продолжения американских обязательств. Действительно, через год после провозглашения «доктрины Гуама» официальный представитель США сообщил, что «отношения с Японией находятся в очень хорошей форме». Несмотря на то, что Вашингтон переосмыслил свой региональный подход, японские лидеры в значительной степени решили привязать свою политику к политике Соединенных Штатов. Япония действительно расширила свои региональные отношения и серьезно подумала об автономных возможностях, но эти меры против ухода США, в конечном итоге, оказались ненужными из-за неизменной приверженности Вашингтона Японии.

В некотором смысле, «доктрина Гуама» сыграла на существовавших ранее предпочтениях японцев. Когда Никсон объявил о своем намерении сократить участие Америки в Азии, он сигнализировал о серьезном сдвиге не только в регионе, но и в отношениях между США и Японией, в частности. Во время обсуждения совместного коммюнике в 1969 году Никсон призвал премьер-министра Японии Эйсаку Сато взять на себя больше ответственности за региональную безопасность. Этот сдвиг приветствовали многие лица в Японии, которые стремились взять на себя большую роль в сфере безопасности и восстановить контроль над Окинавой. В заключительном коммюнике администрация Сато прямо признала заинтересованность Японии в безопасности как Корейского полуострова, так и Тайваньского пролива. Это не только облегчило бы бремя для Соединенных Штатов, но и помогло бы нормализовать послевоенное состояние безопасности Японии.

Решение Сато привязаться к Соединенным Штатам стало возможным благодаря в значительной степени общей озабоченности союзников по поводу СССР. Большинство людей в Токио рассматривали Советы как прямую угрозу, и эта точка зрения набирала обороты в 1970-е годы. Японские лидеры давно «идентифицировали Советский Союз как фундаментальную угрозу безопасности страны», – отмечает Маттео Дайан, но «возрождение советской угрозы было вызвано крахом разрядки и возобновлением советской активности». Японские лидеры беспокоились, что у них нет возможностей самостоятельно сдержать Советский Союз. Советник по национальной безопасности Генри Киссинджер отметил: «Поскольку Япония была настолько важна, мы не могли оставаться равнодушными к роли Японии ... Мы были рады подписанию Договора [по безопасности между США и Японией] и, конечно же, не хотели его аннулировать; напротив, мы бы усилили его». Таким образом, Соединенные Штаты отличали свой подход к Японии от подхода к другим альянсам, дав понять, что Япония может полагаться на Соединенные Штаты.

Хотя в Японии опасались, что быстрый вывод войск США может дестабилизировать регион, оба правительства были привержены сокращению военного присутствия США в Японии. Официальные лица США пришли к выводу, что японские лидеры предпочитают «сокращение и объединение американских баз или даже передачу японским силам самообороны контроля или управления». Это обоюдное стремление к сокращению американских сил, дислоцированных в Японии, было официально закреплено в Соглашении о реверсии Окинавы от 1971 года, которое вернуло острова Рюкю и Дайто под контроль Японии и проложило путь для более самодостаточных японских сил обороны. Также было критически важно, чтобы Япония согласилась с требованиями США об увеличении разделения бремени, увеличив расходы на свои силы обороны. Таким образом, на протяжении 1970-х годов США и Япония взяли на себя расширенные обязанности альянса и большую региональную роль Токио, в том числе как в продлении договора о безопасности в 1970 году, так и в «Руководящих принципах сотрудничества в области обороны» в 1978 году. Представив доктрину Никсона как возможность для Японии, официальные лица США избежали некоторых разногласий, которые могли бы повредить отношениям с другими союзниками.

Тем не менее, «доктрина Гуама» усилила союзническую напряженность между Вашингтоном и Токио, а также уменьшила влияние США на Японию. По оценкам американской разведки, «японские правительства будут все больше стремиться продемонстрировать – другим азиатам и своему собственному электорату, – что их политика независима от политики Вашингтона». Лидеры США обеспокоены «признаками усиления напряженности в отношениях – по мере того, как Япония продвигается к большей независимости». Между тем, переход к сокращенному военному присутствию США уменьшил влияние Америки на процесс принятия решений в Японии. В частности, Вашингтон стал больше беспокоиться о независимом наращивании военной мощи Японии и о том, что два союзника придерживаются разных подходов к Китаю. То, что эти противоречия оказались управляемыми, отчасти объяснялось тем, что японские лидеры продолжали рассматривать Соединенные Штаты как относительно приверженных альянсу.

Официальные лица в Токио не могли и думать о том, чтобы в одиночку выступить против Советского Союза. Хотя Япония и была обеспокоена риском ядерного нападения, она по-прежнему категорически возражала против разработки собственного ядерного оружия. Это в сочетании с ограниченными уровнями военных расходов страны не позволяло лидерам Токио серьезно рассматривать возможность получения автономии от Соединенных Штатов. Тем не менее, правительство по-прежнему знало, что существует повышенная вероятность того, что Вашингтон может отказаться от него. В результате японские лидеры стремились к более автономным возможностям, чтобы снизить риск отказа и, возможно, также увеличить рычаги влияния на Соединенные Штаты. Госсекретарь США признал этот риск, написав, что вклад Японии в безопасность, вероятно, будет «в менее полезной форме, чем нам хотелось бы».

Вслед за «доктриной Гуама» представители Министерства обороны Японии начали предлагать более независимый подход к защите Японии. Это побудило Японию опубликовать свой первый послевоенный технический документ по обороне в 1970 году. Недавно назначенный директор Японского оборонного агентства Ясухиро Накасонэ возглавил разработку этой новой стратегии, утверждая, что Япония должна сосредоточиться в первую очередь на независимой самообороне – и необходимо удвоить оборонный бюджет Японии, чтобы поддержать эту цель. Хотя предложения Накасонэ, в конечном итоге, стали жертвой внутренних ограничений, они, тем не менее, ознаменовали начало постепенного движения к большей автономии Японии. Управление этим сдвигом стало серьезной фиксацией для администрации Никсона, которая работала над тем, чтобы примирить свое стремление к большему разделению бремени Японии с опасениями по поводу более сильной и автономной Японии.

Таким образом, Япония продолжала закреплять свою стратегию безопасности в Соединенных Штатах, несмотря на вопросы об обязательствах Америки в связи с «доктриной Гуама». Одним из важных различий между Японией и другими союзниками США в Азии было то, что Вашингтон рассматривал Токио как важнейший оплот против Советского Союза. Относительно высокая предполагаемая угроза для Японии помогла убедить лидеров в Токио, что у Соединенных Штатов нет другого выбора, кроме как сохранить свои обязательства. Действительно, в 1970 году Киссинджер заверил японских лидеров, что «Япония настолько важна, что мы не можем допустить, чтобы она была уничтожена в ядерной войне. Это не было актом благотворительности; мы сделали это для себя». В этом смысле именно тесное совпадение американских и японских интересов безопасности заставило Японию закрепить союз с США, даже несмотря на то, что некоторые в Токио начали рассматривать преимущества увеличения автономии.

Южная Корея: автономный союзник

Вместо того, чтобы привязаться к Соединенным Штатам, Южная Корея стремилась к значительно большей автономии в ответ на «доктрину Гуама». Сеул пригрозил развивать независимый военный потенциал во многом потому, что южнокорейские лидеры более скептически относились к обязательствам Америки, чем их японские коллеги. Как предупредил адмирал Джон С. Маккейн-младший после встречи с официальными лицами Южной Кореи на Гавайях в 1970 году, «позиция корейской делегации сегодня имела сильный оттенок потерпевшей стороны, которую неверный друг лишал своих прав».

Союз Америки с Южной Кореей родился из общего страха перед распространением коммунизма. Эта озабоченность побудила США участвовать в Корейской войне и привела к послевоенному размещению американских войск на Корейском полуострове, а также к формализации отношений между двумя странами в области безопасности. Во время войны во Вьетнаме Южная Корея вернула услугу, поставив вторую по величине численность иностранных вооруженных сил. Сеул надеялся, что эти усилия приведут к экономическим выгодам и более тесным военным связям с США. Таким образом, участие Сеула во Вьетнаме было стратегическим расчетом, призванным заручиться поддержкой Америки в будущем на Корейском полуострове.

На этом фоне «доктрина Гуама» нанесла двойной удар по Южной Корее. В основном односторонние решения Никсона передать больше ответственности азиатским союзникам, обратиться к Китаю и уйти из Вьетнама поставили под сомнение как жертвы Южной Кореи за рубежом, так и ее перспективы ближе к своим границам. Первоначально Никсон сказал президенту Южной Кореи Пак Чон Хи: «Я могу заверить вас, что мы не отступим из Тихоокеанского региона и не сократим наши обязательства, но я думаю, что нам нужна разумная политика, предоставляя помощь странам, которые пытаются помочь себе». Тем не менее, Пак проигнорировал возможность того, что Соединенные Штаты будут использовать «доктрину Гуама» в качестве прикрытия для вывода войск с Корейского полуострова. В телеграмме Госдепартамента США в 1970 году отмечалось: «Пак решил проигнорировать эти сообщения и… был уверен, что в настоящее время такого подхода не будет».

Но вскоре стало ясно, что Никсон полон решимости перестроить силы США в регионе. Многие в Вашингтоне считали, что американские войска в Южной Корее имеют больше символическое, чем военное значение. Согласно оценкам США, Южная Корея может выдержать атаку со стороны Северной Кореи. В 1970 году Совет национальной безопасности заявил, что «военная потребность в сухопутных войсках США в Корее незначительна или отсутствует даже при нынешней неулучшенной структуре сил РК [Республики Корея]». Некоторые в Вашингтоне также считали, что сокращение войск в Южной Корее необходимо, чтобы избежать чрезмерного расширения американских войск. Ни один из аргументов не был особенно убедительным для Сеула, где американские войска по-прежнему были «символом обязательств США по защите Республики Корея и, фактически, всей Северо-Восточной Азии». Как отмечается в одном из документов американской разведки, «критическим элементом мышления как Северной, так и Южной Кореи во время любого кризиса будет позиция США или то, что они считают».

Таким образом, Вашингтон осознавал, что «значительное или быстрое сокращение присутствия США может вызвать беспокойство у корейцев и будет рассматриваться (как союзниками, так и врагами) как свидетельство того, что Соединенные Штаты утратили интерес к выполнению своих оборонных обязательств в Корее». Но Никсон все равно пошел вперед и удалил 7-ю пехотную дивизию в 1971 году. Это стало «глубоким потрясением» для Пака, который немедленно пригрозил уйти в отставку, заявив: «Если солдаты уйдут, я уйду». Но Пак остался и вместо этого стремился укрепить свою власть, подрывая демократические институты посредством конституции Юшина. В результате критика со стороны Вашингтона усилила напряженность в альянсах. В этот период южнокорейские лидеры напрямую связались с Северной Кореей, кульминацией чего стало Совместное коммюнике Севера и Юга, подписанное 4 июля 1972 года. Сеул попытался перейти от «стратегии взаимной враждебности» к «стратегии надежды» с Пхеньяном, стремясь компенсировать «сильную зависимость от крупных держав в решении в основном их внутренних дел». Однако эта попытка примирения провалилась, поскольку неоднократные переговоры оказались неспособными преодолеть различные взгляды на объединенную Корею. Тем временем южнокорейские лидеры запросили у Америки военное оборудование и существенную помощь для создания отечественной военной промышленности. Хотя Соединенные Штаты, в конечном итоге, оказали поддержку схеме военной модернизации стоимостью 1,5 миллиарда долларов, Южная Корея не была достаточно уверена в США.

Неспособность Вашингтона успокоить Сеул побудила правительство в Сеуле развивать независимый военный потенциал. Пак не разделял убеждения Америки в том, что Южная Корея имеет военное преимущество над Северной Кореей. Действительно, в 1974 году жена Пака была убита наемным убийцей, выступающим за Северную Корею. Пак также знал, что в Вашингтоне есть те, кто выступает за вывод еще большего количества войск из Южной Кореи, в том числе Джимми Картер, который позже приказал вывести 2-ю пехотную дивизию из Южной Кореи. Поэтому Пак направил Южную Корею на путь создания ядерного оружия и средств его доставки. Когда Соединенные Штаты возразили, Пак сообщил американскому руководству, что ценой нераспространения является обязательство сохранить американские войска на полуострове.

К 1974 году Южная Корея уже имела надежную ядерно-энергетическую программу и приобретала завод по переработке, который позволил бы производить плутоний в количестве, достаточном примерно для одной ядерной боеголовки в год. В 1975 году была начата полноценная программа создания ядерного оружия – «проект 890». В эту программу входили группы, работавшие над конструкциями ракет и ядерных боеголовок, а также химических боеголовок. Американские лидеры становились все более обеспокоены этими усилиями и упорно трудились, чтобы замедлить их продвижение. Американское давление было, в конечном итоге, успешным, и, согласно оценкам американской разведки, «готовность Пака приостановить "проект 890" была в значительной степени обусловлена плохой работой [Агентства оборонных разработок] ... и отсутствием какой-либо непосредственной потребности в разработке ядерного оружия». Эта потребность рассеялась после того, как официальные лица США предоставили более четкие гарантии безопасности и продемонстрировали более жесткие ответы на провокации Северной Кореи, чем ожидали Пак и другие южнокорейские лидеры. Тем не менее, Соединенным Штатам и Южной Корее было трудно управлять этой внутрисоюзной динамикой в течение многих лет, а Сеул будет постоянно использовать угрозы большей автономии для формирования политики США.

Почему Южная Корея приняла автономию после «доктрины Гуама»? Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что лидеры в Сеуле считали Соединенные Штаты ненадежными перед лицом серьезной угрозы со стороны Северной Кореи. В то время как американские политики продемонстрировали высокую степень озабоченности по поводу советской угрозы Японии, они проявили гораздо меньшую озабоченность по поводу угрозы Северной Кореи для Южной Кореи. Соединенные Штаты и Южная Корея в течение многих лет продолжали расходиться во взглядах на эту угрозу, а Вашингтон считал вероятность крупного нападения маловероятной. Этот разрыв усилил обеспокоенность Южной Кореи по поводу обязательств Америки и заставил Сеул рассмотреть несколько способов уменьшить зависимость от Соединенных Штатов. Хотя размещение войск было предпринято в начале 1970-х годов.

Продолжение следует